- И верно, - Айме со вздохом поймала его руку, провела языком по запястью, - кайтесь, рыцарь. Молитесь, рыцарь. Только - искренне! Жарко! Чтобы рай стал адом, и перья потекли белой лавой! Потому что любопытство - грех страшный, нетерпимый, и прощается не сразу!
Руку полукружьем зубов пронзила резкая боль, и на пол сорвались алые капли. Секунда, две, пять - и Айме, не торопясь, подняла голову от выбитого поверх татуировки кровавого узора.
- Интересный, - не отпуская его руки, она слизнула пурпур с губ, задумчиво нахмурила брови, потом медленно улыбнулась. - Как серебро и льдинки. Сосульки, вымоченные в бренди.
- Рад, что вам нравится, госпожа.
Наверное, её стоило укусить в ответ. Дик сжал руку в кулак, выгоняя в ранки кровь. За знания это было малой ценой, и с врагом стоило познакомиться поближе, вот только отчего-то хотелось к Хи. Не к этой сдобной, сметанно-коричной, холодной, как с ледника, упырице, но к теплой женщине, пусть - тощей, но живой. Однако, вместо укуса он положил ладонь на затылок Айме, силой прижимая её к ранке.
- Пейте впрок, госпожа. Любопытство - качество, с которым я не намерен расставаться. Оно полезно и воину, и политику, и даже мне.
- Впрок не напиться, а что же ещё можно взять с рыцарей, которые чаще привыкли брать, а не давать?
Айме лукаво улыбнулась, на миг оторвавшись от своей трапезы.
- Вы здесь видите много рыцарей, госпожа? Боюсь, сосульки в бренди ударили вам в голову. Право, не знаю, что предложить. Предателю - первый кнут, а тому, кто служит двум хозяевам, и вовсе голову рубят. Разве что... охоту? Готов отдать свою дичь. Но тогда я заберу прочитанное с собой.
Голова еще не кружилась, но во рту уже сохло, и Дик оперся на стол, у которого стоял, с тоской подумав, что заваливать упырицу на него не хочется, да и Дакром делиться - тоже.
- Чужая дичь, чужая охота - почти оскорбление, - Айме отстранилась, подхватила с полки пыльную склянку толстого зелёного стекла и улыбнулась. - Ставка выше - только сам рыцарь, но ведь он себе не принадлежит? Но впрок - так впрок, лорд Фицалан. Если...
Не договорив, она метнулась назад, так, что силуэт размылся в воздухе. А когда Дик снова смог разглядеть женщину, в пальцах у неё трепыхался почтовый голубь со сломанной шеей.
- Надо же. Голуби почти такие же любопытные, как рыцари. И что же нам пишут от... ого, королевский секретарь!

- Вот к чему приводят излишества, милорд, - шепнул на ухо голос Айме - тёплый, пахнущий железом и мёдом. - Не пейте больше так. Опасно. До встречи, рыцарь. И подумайте, чего стоят жизнь и ожидающая в башне девушка. А ведь её кровь я чувствую и отсюда, через высоту, стекло и лён...
Никогда бы Дик не подумал, что плотские утехи требуют так много сил и крови. Он был искусан, измотан, и счел бы слова упырицы издевательством, но этому мешал холодок, продравший кожу от упоминания Хи. Жизнь и в самом деле стоила всего, особенно, если она принадлежала его Хизер. Иначе - безумие.
- Не подавитесь, госпожа, - одними губами проговорил он, кивком благодаря за то, что Айме не бросила его в лесу, полном тварей, а привела к замку. И обреченно глянул на стену, по которой пару-тройку часов назад спустился, даже не заметив этого. И Хи была не Бьянка-с-длинной-косой. Но это подстегивало, заставляло ползти вверх, мрачно поминая по матушке архангела Гавриила. Почему именно его, Дик затруднялся объяснить даже самому себе, но получалось воодушевляюще, особенно, когда он едва не сорвался разок.
- Вот же дерьмо! - а это вырвалось, когда удалось перевалиться через подоконник и в комнате обнаружилась спящая Хи, укрывшаяся его новым - а теперь еще и единственным! - оверкотом. Будто бы на кровати не было одеяла!
Впрочем, гнев утих, когда Дик узрел пятна крови на полу и дверь, подпертую стулом.
- Сheri, - получилось странно-нежно, но когда теряешь столько крови, заговоришь еще и не так, так что он решил, что сойдет, - что с тобой?
- Там что-то выло, поэтому я пошла посмотреть. А потом мне стало страшно, и там была огромная светящаяся тварь, и она меня почти поймала, только я успела закрыться в кладовке. Там, кажется, чьё-то любовное гнёздышко, даже не пыльно было... и ткань для перевязки нашлась. Только дверь хлипкая, поэтому я пришла сюда, и... - Хизер впервые за монолог открыла глаза и резко вздохнула. - Что с тобой?!
Взгляд скользнул по окровавленной одежде, задержался на шее и запястьях.
- Я - лорд Грей нынче, - рубашка полетела на пол, и рядом с нею упали сапоги и штаны. - И лорд Грей будет благодарен, если леди Хизер поможет промыть и перевязать раны. Верите ли, миледи, свидание с госпожой Айме вышло на редкость неудачным.
Беззаботный тон удавался с трудом. Дик едва удерживался от того, чтобы не рассмеяться истерично, падая у ног Хи. Догони её росомаха, дожри его упырица - и некому было бы беседовать о титулах и свиданиях.

30 марта 1535 г. Рочфорд - Стратфорд - Лондон.

В Стратфорде, откуда до Лондона оставалось лишь пара часов, Дик спешился у лавки ювелира.
Волнуясь, он глядел на деревянный прилавок, россыпью камней уподобившийся яркому лугу. Но видел только нежный, цвета вереска аметист в обручальном кольце. Наверное, не зря этот камень считался символом верности и вечной любви, не случайно его называли лучшим подарком жениха невесте, приносящим счастье и спокойствие новобрачным. Хи не была невестой, да и женой её Дик назвать не мог, хотя даже Папы разрешали браки с бастардами, потому как имя отца ребенка порой даже женщина назвать не может, но....
Всякой девушке хотелось увидеть на пальце заветное колечко, и вряд ли Хизер была исключением. К тому же, так гораздо проще врать о том, что мнимая сестрица помолвлена, но...
Дик усмехнулся, понимая, что врёт самому себе. Только за то, что Хи ухитрялась сдерживать безумие, сглаживать трещины на зеркале, он повел бы её под венец, лишь бы не сманили. А ведь не стоило забывать, что она хорошеет, превращаясь из тощей шлюхи в леди, и леди утонченную.
Но, всё-таки, даже венчаясь с Риссой, он не волновался.
- Ma Bruyère. Je dois vous dire...
Кольцо медленно скользило по пальцу Хи, и Дик ощущал каждую складочку нежной кожи, пока золотой обруч не достиг основания, прикрыв глаза от жаркой волны, смеси волнения, смущения и вожделения, захлестывающих его. И слова становились лишними. Хизер понимала всё сама.
А ему, кажется, суждено было осваивать тонкости того положения, которое французы очаровательно называли menage a trois - любовным треугольником.
- Вот merde française, - задумчиво прокомментировала Хи, разглядывая камень, как неведомого зверя. - А под венец когда?
- Вымою рот с мылом, - с тяжелым вздохом посулил ей Дик, - если еще раз услышу, как ты выражаешься почище пьяного наемника. Будет невкусно, обидно и пузыристо. А под венец - когда-нибудь. Я женат, знаешь ли, и Его Величество многоженство не одобряет. Придётся подождать. Совсем, как королеве.
Отчего-то хотелось сказать что-то вроде "в очередь, сукины дети", но Дик подавил это желание, как неподходящее моменту.

Хемптон-корт давил. Он шумел танцующими, пьющими, жующими придворными, нависал каменными кружевами, звенел музыкой. Обычный вечер монарха, на который допускали только знатных и богатых, и в иное время Дик даже порадовался бы, что его сочли таковым.
С некоторых пор всё изменилось. В знатности своей он не сомневался, в достатке - тоже, а тихая жизнь в шотландской глуши с некоторых пор представлялась предпочтительнее пёстрого шума королевского двора.
Дик придерживал руку Хизер, чьё лицо всё еще хранило изумленное выражение, со скучающим презрением рассматривая придворных. Фрейлины яркими бабочками кружили вокруг пожелтевшей Анны Болейн, хихикали и причитали, стреляли глазками по кавалерам, что твои мушкетеры, танцевали, разливали вино из кувшинов. Они заставляли рыцарей, составлявших компанию королю, сдерживать крепкое словцо, делая двор воистину женским. В углу у камина, где восседал Его Величество Генрих Восьмой, мелькнула сухопарая тень. Уилл Соммерс, королевский шут, бдил так, будто был самим Кромвелем. А вот Клариссы, разлюбезной женушки, не наблюдалось, и Дик нахмурился, надеясь, что она не ублажает в ближайшем алькове очередного своего любовника.
- Хочешь потанцевать? - Спросил он у Хи, когда заиграли гальярду. Это Дик прибыл сюда по нужде и надеялся вскоре покинуть королевскую резиденцию, а для Хизер первый бал обязан был запомниться.
Хи, кажется, пребывала в изумлении таком глубоком, что проглотила язык. Иначе её молчаливый кивок Дик объяснить себе не мог. Гордо вскинув голову, не обращая внимания ни на шепотки, ни на сочувственные, ни на злорадные взгляды, он повел Хизер в круг танцующих.
В мире хозяйки и тех смелых, сильных людей, что назывались полком древних, рога не были символом измены. Напротив - королевскими регалиями. Конечно, Дик предпочел бы, чтоб короновала его не Рисса, но так получалось почти правильно. Из рук женщины, почти жрицы, сиречь - монашки. А потому - наплевать. Пусть их сочувствуют, пусть их злорадствуют, даже завидуют - пусть. Малая толика здесь может посостязаться с ним знатностью, еще меньшая - похвастаться родством с Белой Розой. А потому кланялся Дик в гальярде так, будто на голове был королевский венец, а не развесистые оленьи рога. И улыбался Хизер так, точно она уже была королевой.
- Не бойся, - шепнул он ей, когда фигура танца свела их вместе, - представь, что это - твой двор. И все лизоблюды ждут, когда королева милостиво посмотрит. Только имя тебе придется взять другое. Скажем... Дезидерия? Хепсерия? Ойзамарагда? Какое нравится?
- Ойзамарагда, - твёрдо шепнула Хизер, приседая в поклоне, - Первое звучит как болезнь стыдная, да и второе не лучше. А почему эта женщина в сером смотрит на меня так спокойно, а на тебя - ещё спокойнее?
- Потому что леди должна вести себя достойно в любой ситуации. Это мне удалось в неё вбить. Это - Кларисса, леди Фицалан.

Генрих Тюдор оглядел Хи без интереса. Красивый, холёный, скуластый, он взирал на худенькую, еще нерасцветшую девушку с презрением садовника, выпалывающего сорняк с грядки пионов. Ему было сорок четыре года, но кровь фэа, что угадывалась в чуть заостренных ушах, полных губах и изящной, породистой голове, не позволяла ему стареть, а потому король выглядел моложе своих сверстников. Всё ещё сильный, до сих пор статный. Сластолюбивый. Одетый богато, будто за пышностью одежд прятал свою незнатность.
- Леди Освестри, - он кивнул Хизер, глядя мимо неё, на Джейн Сеймур, но тут же вперился в Дика. - Лорд Грей, леди Освестри станет украшением нашего двора. Ей место в свите Её Величества.
Теперь на короля глазел Дик. Отказаться от чести быть фрейлиной - нельзя. Принять предложение - тоже. Еще и французский посол пялился на Хизер, будто никогда тощих шлюх не видел. Впрочем, на вкус Дика, Хи теперь шлюхой не глядела. Скорее уж, утонченно-пикантная дама. Может быть, именно это и находил в ней Антуан Эскален дез Эмар, барон де Ла Гард. Так или иначе, а делиться своим Дик не собирался.
- С глубочайшей скорбью я вынужден отказаться от чести для леди Хизер, Ваше Величество. Считаю, что леди недостаточно образована для фрейлины и прошу дать ей время.
- Образование, разумеется, - король задумчиво покивал, улыбаясь Сеймур. - Хорошо, сэр Ричард. К слову, господин посол утверждает, что при дворе моего брата Франциска красивейшие дамы, умнейшие ученые и лучшие мечники. Знаете, мсье Антуан, наш милорд Фицалан - звезда турниров. Может ли кто-то из ваших французов потягаться с ним твёрдостью руки, быстротой, непреклонностью?
Дик обреченно вздохнул, понимая, что король мстит. За отказ, за родство с Белой Розой, за Бойдов. Лечь под француза было нельзя, и надо же так невовремя приключиться Айме!.. Он мрачно стянул оверкот, глядя на гибкого, хлыщеватого француза, вышедшего вперед по кивку посла. Тот приветливо улыбался, точно собирался плясать, а не драться. Не оборачиваясь, Дик всучил одежду Хизер, вопросительно уставившись на короля.
- Если позволите, - посол говорил медленно и медоточиво, - Ваше Величество, мой рыцарь, мой Жак сложен лучше. Если наши бойцы снимут еще и рубашки, вы в этом убедитесь.
Король долго глядел на сухощавого француза, с интересом осмотрел повязки Дика, и после долгого молчания прищелкнул пальцами.
- Принесите сэру Ричарду мой меч.
"Генрих совершенно точно рехнулся".
Эта мысль промелькнула у Дика как раз в тот момент, когда он с поклоном принимал королевское оружие.
"Дуэли прямо во время ужина - бред".
А эта - когда сделал пару взмахов, примеряясь к весу и балансу.
Иного выбора у него не было.

"Чтоб ты сдох".
Ломать комедию умел не только рыжий, хитрый лис Тюдор. Дик благоговейно вздохнул, вспоминая елейное личико Риссы во время молитвы - и рухнул на колени перед королём, глядя на него преданно и честно. Наплевать, что в душе клокотал котёл почти адский, и чертенята кололи в задницу, и тянули за язык. Дик склонен был счесть свои слова не поражением, но тактическим отступлением.
- Я недостоин такой чести, Ваше Величество. К тому же... Позвольте говорить с вами, как с синьором и главой церкви, как с отцом, наконец. Я умоляю дать леди Хизер хотя бы год, позволить ей провести этот год с семьей... Со мной. У меня никого не осталось, Ваше Величество. Младший сын умер, одна сестра вышла замуж, братья - католики и не приемлют Реформацию, с женой развожусь, ибо неверна и католичка. Я взываю к вашей милости, к истинному рыцарю, с которого все мы берем пример - не оставьте своего слугу в отчаянии и одиночестве. Ведь вы сами...
Дик глянул на Анну Болейн, ради которой король бросил мадам Арагонскую. На Джейн Сеймур, которой прочили трон. И низко опустил голову в напряженной тишине каминного зала Хемптон-корта.
"А когда сдохнешь - я станцую на твоем надгробии".
Тюдор снисходительно взъерошил волосы холодной рукой, кивком позволяя подняться.
- Ну же, сэр Ричард, это всего лишь сестра. Завтра убежит с очередным михаилитом - и как не было её. Но коль уж просите... Так и быть. Год. Вот еще что. Как только раны ваши заживут, вам надлежит отправиться в Гринстоун. С бароном Дакром вы знакомы, дела примите у него без лишних промедлений. А теперь - ступайте. Мы видим, что с вами желает беседовать наш архиепископ. Хочет - но ждёт очереди, как и положено нашему верноподданому. Потому что король - первый во всём, верно, лорд Ричард? Всё в Англии творится по воле его, ибо воля его - воля Бога.
- Ваше Величество прав, как и всегда.
С трудом подавив недостойное желание утереть пот со лба, Дик притянул к себе Риссу. Прежде чем отправиться на новую пытку, теперь уже церковную, следовало напомнить жене её место.
- Не вздумайте сбежать, миледи, - прошипел тихо он, - я надеюсь побеседовать с вами дома.

Cтарый особняк леди Леони расточительно освещал улицу окнами. И об этом стоило поговорить со слугами, но сначала - Кларисса.
Вот только спокойно беседовать с ней уже не выходило. Дик уговаривал себя, приветствуя любезным кивком прислугу. Успокаивал, определяя покои для Хи. И бесился, видя, что Рисса уже въехала сюда.
Чуть смирился он после ванны и перевязки, воссев за бумагами в большом кабинете. Управлящий, как водится, оказался вором, но денег и земель - хватало, и Дик рассеянно вздохнул, прислушиваясь к царящей в доме тишине. Здесь было зябко и сыро. Несмотря на камины, стылость смерти проникала повсюду, шуршала в юбках служанок, гудела ветром за окном.
Леди Леони оставила ему состояние, но похвастаться приязнью к ней Дик не мог. Он не знал её, не помнил, каким она была человеком, хоть и останавливался у неё во время турниров. Наверное, даже короля Дик мог бы описать лучше, чем крёстную. К тому же мысли упорно сворачивали к Хи.
Которая всё не шла. Может быть, осмысливала и переживала внезапную почти помолвку. Может быть, вспоминала королевский прием. Или вообще просто тосковала о борделе. А Дику хотелось, чтобы пришла, ища взгляда и внимания, и тогда он сделает вид, что бумаги гораздо интереснее её глупостей.
А потом за дверью застучали каблучки, зашелестел шёлк и в кабинет вошла Хи, зябко кутающаяся в шаль. И бумаги немедленно стали совсем неинтересны.
- Устала, Хи?
Девушка покачала головой, обогнула кресло и наклонилась над плечом, с любопытством заглядывая в документы. Пыпавшая из причёски прядь, тонко пахнущая вереском, скользнула по щеке.
- Пока вы говорили, я немножко позлила фрейлин. Это весело и странно. Знаешь, оно почти как в борделе, только пахнет лучше, и синяков не видно. А змеючести, кажется, даже больше.
- Гадюшник там знатный, - охотно согласился с ней Дик, разворачивая свиток. - Смотри. Это наш замок Бамбург, а значит, нам теперь платит подати Ньюкасл. Ты слышала про бамбургского зверя? Говорят, раз в пятьсот лет он приходит за младшей дочерью рода, чтобы пожрать её. Это полузмей - полулев, изрыгающий огонь из ушей. И зарубить его можно только легендарным бамбургским мечом, но никто не знает, где он. Кажется, мы разоримся на михаилитах, cheri.
О дворе Дику говорить не хотелось. Хотя он не мог не думать, зачем Кранмеру илот. Что он ищет, этот священник? Ересь? Но для этого не нужно говорить обидняками, на библейские темы. Достаточно выкрикнуть "слово и дело" - и на костре сгорят все, даже госпожа.
Дик развернул следующий свиток, показывая Хи этого самого полузмея - отвратного вида тварь, неуловимо похожую на короля.
- Ого, какое, - Хизер наклонилась ближе, опираясь на его плечо, - Даже картинка выглядит так, словно не меньше трёх магистров нанимать придётся, да ещё ведьму впридачу. Сестру то есть, получается... а когда этот зверь в последний раз приходил? Может быть, повезёт, и михаилитам замок с землями подарит кто-нибудь ещё?

- Ирисы с корой ивы, дикой морковью, бузиной, бычьей желчью и рутой, и чем скорее, тем лучше, - просветила девушка и выпрямилась, кутая плечи в шаль. - Я буду у себя. Дурак-слуга наверняка так и не натопил, как следует... распустились они тут.
Проходя мимо Клариссы, Хизер помедлила, расправила юбку и улыбнулась.
- Ещё, конечно, можно поставить туда пиявок, или влить настой можжевельника, покрепче. Но проще всего взять длинную спицу.
Проводив её взглядом, Дик устало кивнул Риссе на свободное кресло.
- Садись.
Теперь, когда чуть отступили первые боль и изумление, он смог думать. Ребёнок мог быть и его. К тому же, Бадб вряд ли бы одобрила илота, убившего нерожденное дитя, даже если оно зачато от Дакра. И Хи... Хи он обидел вопросом, предлагая разделить ответственность.
А потому выходило, что Риссе - рожать. Дику - принимать бастарда, благо, что теперь хватало достатка прокормить и этого... воспитанника. Развод - ждал, но с такой жизнью, Дик мог ни разу не встретиться с Клариссой за все девять месяцев.
- Рожай, - уронил он, нахмурившись. - Пальцем не трону больше, клянусь. Если окажется мой - признаю. Нет - приму, как воспитанника. После разведемся. Получишь этот особняк отступными. И, Рисса, завяжи уже юбки между ног. Хватит скакать с кола на кол, как сороке. Сбереги остатки чести, иначе не получишь ничего. Напротив, отправлю в ирландский монастырь. Ступай. Тебе нужно больше отдыхать.
- Двор?
Кларисса не села, но глядела почти благодарно.
- Оставайтесь.
Итак, Рисса оказалась честолюбива. Двор, лорд Грейсток, любовницей которого была госпожа Айме... Наверное, Клариссу-упырицу убить будет потом сложнее, но и проще.
Когда за Риссой закрылась дверь, Дик откинулся в кресле. Задумчиво глянул на кувшин венецианского стекла, полный бренди. И мотнул головой. Спиваться, уподобляясь отцу, не годилось.
К Хи Дик теперь пойти не мог, мысли о детях и жёнах - не лучшая мелодия к близости. Сама она не спустится.
Спать не хотелось, да и как заснуть, когда король - придурок, отнимающий Хизер, архиепископ видит сквозь повязки на руках и очень интересуется увиденным, а нелюбимая, но всё-таки жена - беременна от другого, да еще и хочет в упырицы податься?
Но при этом было удивительно тепло, будто не убив Клариссу вместе с ребенком, Дик сделал что-то хорошее.
Будто этот чужой ребенок хоть чуть, но отогнал тень отца.
С этой мыслью, он поднялся на ноги, неспешно направляясь к лестнице. Там, наверху мёрзла Хи в плохо натопленных покоях.

31 марта 1535 г. Лондон.

Просыпался Дик в своей опочивальне. Для кривотолков о брате и сестре, проводящих время в одной постели, время было самое неподходящее. Завтракал рано, рассеянно и любезно поинтересовавшись здоровьем Риссы, чем вызвал немалое удивление. И снова засел в кабинете, терпеливо дожидаясь, когда проснется Хизер и коротая время за бумагами.
- Ночью накануне Дня всех святых поднялся холодный, пронзительный ветер, - писала леди Леони в своем дневнике так живо, что Дик поневоле слышал её голос, - он принес ливень, сорвавший с деревьев последние листья. При обычных обстоятельствах я бы оставалась внутри монастыря и не думала о непогоде. Но в тот день усидеть я не могла. Исходя из истории, рассказанной мне старой монахиней, можно предположить, что в монастыре имеется тайная комната, в которой и побывал в тысяча пятьсот первом году принц Артур, во время своего визита в Дартфорд. Я не знаю, где находится эта комната, но думаю, что скорее в передней части монастыря, чем в клуатре. Внизу, в лощине, виднеется здание заброшенного лепрозория. Половина крыши обрушилась и сквозь дыру в задней стене виднеется пожухлое поле...
В тысяча пятьсот первом, значит, побывал, а в пятьсот втором уже умер. Дик задумчиво потёр ноющее запястье, понимая, что он что-то нашёл. Вот только - что? Зачем хилый, болезненный Артур приезжал в монастырь для посещения тайной комнаты?
- Над дверью лепрозория написано: "Орден святого Лазаря Иерусалимского". Я почти ничего не знаю об этом ордене. Только то, что он был создан рыцарями тамплиерами, а его члены лечили страждущих. Тамплиеры... Маленькие Фицаланы любили играть в крестоносцев. Они носились по двору, размахивая деревянными мечами и крича: "Этого хочет Бог!" Томас с тех пор так и не вырос, должно быть. Подумать только, мальчик из Фицаланов - иезуит!
Тамплиеры. И их правопреемники в Англии михаилиты. И брат - иезуит.
Однако же, покойная тётушка была то ли шпионкой, то ли любовницей шпиона, то ли церковным комиссаром Кромвеля. Кропотливо записывать такое, без особой нужды, никто не стал бы. А уж то, что даже Дик, глава семьи, не знал про Томаса - говорило многое. Кто она такая, эта леди Леони, дьявольщина?!
- И тут я вспомнила. Ричард Львиное Сердце, возглавивший Третий крестовый поход! Он жил двумя веками ранее, но нем я знаю почти всё. По пути домой его взял в плен император Генрих Шестой. Король был женат, но детей не оставил и умер, дожив до средних лет, на юге Франции. На юге Франции. В Провансе. Тулуза? Как странно, что король Ричард умер там, где Черный принц подхватил загадочную болезнь, убившую его.
Силясь собраться с мыслями, Дик отложил дневник в сторону. Наверное, так же вышивальщицы работают над рисунком, собирая картины мира из ниток и лоскутов. Чертовски сложное занятие, надо сказать. Особенно, когда понятно всё, но именно это и непонятно, потому как лоскутов не хватает, да и сам рисунок не видишь.
Нетерпеливо, раздосадованно вздохнув слишком долгому сну Хи, он вышел из кабинета.
Когда-то простого человека занимали в жизни два главных вопроса: где найти теплый ночлег и как раздобыть что-нибудь из еды? В такой ситуации лучшего пристанище, чем кухня, не придумаешь: дымно, многолюдно и безопасно. Пусть пол земляной, но кому до этого дело, если тут можно согреться, поесть и провести время в теплой компании? Этими же соображениями руководствовался и Дик, направив стопы через богато украшенные картинами итальянцев, лепниной и гобеленами залы и коридоры, забыв, что здесь он - лорд и хозяин, а не простой лейтенант гарнизона, как в Портенкроссе.
Из кухни, меж тем, слышались голоса.
- И теперь я не знаю, что делать, - вещал приятный, но незнакомый женский голос. - Пусть работа на холоде, пусть милорд Рочфорд платил немного, но всё же - в срок, а теперь как быть? Управляющий говорит, что без лорда ничего не решит, а хозяина нет, и время оплаты уже прошло, и новых цветов тоже нет...
- Ой, не говори, милая, - соглашалась с ней кухарка. - Мы сами тут как по нити горящей ходим. Потому как хозяин новый, а известно - новая метла завсегда по-своему метёт.
Дик замер. Значит, брата королевы нет? Он медленно припомнил, что не видел его при дворе, пожал плечами и толкнул дверь. Джордж Болейн был известным ветреником и почти наверняка проводил время с какой-нибудь красоткой, а то и с красавцем. День, другой - и вернется. Разве что Хизер нужна была камеристка, но брать первую попавшуюся девицу с улицы не хотелось.
- Как жили, так и будем жить, - обнадёжил он кухарку, усаживаясь на скамью за столом, - я в разъездах все время. Правда, леди Хизер камеристка все равно нужна. Вот вы, уважаемая, кого посоветовали бы, за миледи ходить?

Через пару часов, когда дорогие золоченые часы в кабинете тяжело отбили полдень, Дик понял - здоровый человек столько спать не будет. Конечно, Хи устала с дороги, да и он сам не позволял ей отдыхать добрую половину ночи, но... Но не так долго же! Отложив длинный, запутанный и утомительный отчет управляющего, который читал все то время, что прошло после возвращения с кухни, Дик поднялся в спальню Хизер.
Хи, кажется, не спала уже давно. Смятая, остывшая постель сиротливо ждала, когда её приберут, а сама Хизер восседала перед маленьким зеркалом, сосредоточенно втирая кончиками пальцев мазь. Совсем, как это делала леди Леони.
Дик досадливо вздохнул, в который раз поклявшись, что немедленно, тотчас же купит амулеты, сдерживающие дар Хи. Ему начинали надоедать разговоры с мертвецами.
- Тётушка?
- Я спешу, мой дорогой, - сообщила ему Хи, рассеянно улыбнувшись, - монахини из Саутенд-он-Си нуждаются в милостыне. Но я рада, что вы вспомнили о старой тетушке и приехали погостить, Дик. Дождетесь меня?
"Нет уж, лучше вы меня".
- Но, тетушка, монастырь в Саутенд-он-Си был уничтожен на днях, а значит, вам и ехать туда не нужно, - Дик помедлил, размышляя, как спросить Леони о её, без сомнения, странных делах, и улыбнулся. Вкрадчиво и мягко. - Но я разделяю ваши устремления, и это так благородно - помогать монастырям. Особенно тем, которые остались верны. Правда?
Это было жестоко - использовать Хи так. Потом ей будет худо, и придется задержаться в особняке еще на пару дней, но не воспользоваться шансом Дик не мог.
- Уничтожен? - охнула тетушка, придирчиво разглядывая лицо Хи в зеркале. - Madre de Dios, но как же теперь? Ведь там...
Не договорив, она замолчала, испуганно глядя на него.
- Там были раскаявшие и кающиеся. И очень благочестивая мать-настоятельница. Верно ли, что слава о том, как она крепка в вере, достигала и материка?
Еще пара вопросов - и он будет будить Хи, а пока Дика даже потряхивало от авантюрного азарта, которым, по мнению Эразма, должны отличаться правитель и грабитель.
Тетка рассеяно вздохнула.
- Вы возмужали, Дик. И верно, к матушке-аббатиссе даже из Наварры приезжали, помолиться и покаяться. Представьте себе, девочка Монморанси послушание проходила!
"Монморанси, значит".
Габриелла де Монморанси славилась своей любовью к интригам, и Дик был готов побиться об заклад, что здесь она тоже подливала сало на лучину. А еще - и в этом уже почти не сомневался - любезный зять Раймон присвоил львиную долю документов аббатисы. Он был в обители первым, а от таких бумаг не отказался бы и кретин. Впрочем, кретин Харпер вряд ли вынес оттуда что-то полезное. Дик улыбнулся еще шире, опускаясь у ног Хи, припадая к её руке, от которой пахло горько-цветочно, едва уловимо. Этот флакон из горного хрусталя, полный темно-коричневой, густой жидкостью, он оплачивал сам, радуясь, что у неё появляются свои желания и капризы. И теперь, слыша речь Леони, но обоняя запах Хи, Дик чувствовал себя странно, точно раздваивался.
- Монморанси ведь наши кузены, верно? Ах, тетушка, если бы меня женили не на Риссе, а на ком-то из них! Или на Валуа... Но увы, отец не спрашивал моего желания. Теперь приходится всё исправлять. Служить Шотландии, чтобы не сочли, будто я одобряю... Всё одобряю. Думать о вере и... деле. Скажите, тетушка, что увезла, а самое главное - что привезла эта Монморанси?
- Жени вас батюшка на Валуа, вы бы продвинулись в очереди на трон, мой мальчик, - ласково улыбнулась Леони, коснувшись его плеча. - Чего я и желала всегда. И покойный Грей - тоже. В конце концов, вы наш наследник. Вера же - вопрос тонкий. Сложно плясать между Реформацией, которая безусловно нужна, и Папой, который тоже нужен. Подумайте, милый мой, смогли бы вы потеснить Поулов в этом?
Дик подумал. Потом подумал еще раз. Поулы, правнуки Делателя Королей и последний прямой росток Плантагенетов, стояли к престолу гораздо ближе его самого. И интриговали так, что Борджиа вместе с Медичи грызли локти друг другу от зависти. Поэтому, подумав в третий раз, Дик кивнул. Кажется, он уже начал их теснить, милостью Бадб.
- Смог бы, тётушка. Хотя для этого мне нужно знать, как класть штрихи в эту картину. И где воздвигать алтарь веры. И чьими руками.
- Начните с матушки, мой дорогой. С моей любимой Маргариты, - улыбнулась тетушка, закончив удивленным, - ой, а мы уже едем куда-то? Господи, как я славно выспалась!
- Хи...

Оставался еще Сивый Пью, которому перепродали Хизер. Видимо, для дошлифовки. Можно было бы спросить его. Да и в борделе Герберта наверняка еще работали девки, которые что-то помнили. Дик кивнул своим мыслям, а вышло, что бородатому мужику, без стука распахнувшему дверь.
- О, как мило, милорд! Умоляю вас, оставайтесь так! Мой бог, этот портрет меня прославит!
Впрочем, со званием мужика Дик поспешил. Существо было тонконогим, что твой козленок, обладало блеющим жеманным голосом и жиденькой завитой бородкой.
- Вы кого-то ждёте, миледи?
Вставать и вышвыривать хлыща Дику не хотелось. Хоть и надо было. Но стало так лениво, томно и сонно, что даже подняться из кресла сил не нашлось, не то, что на козлобородого.
- Кого бы, милорд? - Хизер, не поднимаясь, с видом великомученицы взглянула на гостя и вздохнула. - Портрет, господин? И, скажите, почему вас ещё не спустили с лестницы? Я имею в виду, в этом доме.
- Потому что, миледи, я послан Его Величеством! - художник приосанился, потеребив бородку. - Его Величество желает увешать зал в Хемптон-корте доблестными рыцарями своими! То есть, их портретами!
Висеть в Хемптон-корте Дик не хотел. Ни самолично, ни портретом. Поэтому он поднялся, аккуратно пересадив на своё место Хизер, недовольно вздохнул и, вежливо подталкивая, выпроводил за дверь художника. Нос к носу столкнувшись с Томасом. Младшим братом.
- Том?
- Храни тебя Господь, брат, - смиренно вздохнул тот, приглаживая рукав сутаны. - И пребудет над тобой благословение божие!
- И тебе того же. Какого... с чем пожаловал?
Осуждение Тома Дика не волновало вовсе. Зато визит - встревожил, особенно - после прочитанного в дневнике тётушки. Настолько, что Дик даже забыл, где находится. К тому же, опочивальня Хизер была надежнее кабинета, куда вполне могли ввалиться слуги.
- Ты не меняешься, братец, - в голос Тома кто-то опрокинул бочонок мёда, смешав его с елеем. - Разве я не могу соскучиться? Поздравить брата с новыми землями? С новой... сестрой? Очаровательное дитя.
Дик нахмурился, глядя на очаровательное дитя, смущенно потупившее взор, как и полагалось воспитанной леди. У Хи появлялись таланты, которыми она не блистала доселе, и ему не хотелось однажды утром обнаружить, что она внезапно вспомнила, как играть на каком-нибудь вёрджинеле.
- Столько лет не скучал, - лениво заметил он, наливая в кубки вино, - а теперь соскучился. Надо же. Допустим, я верю и принимаю твои поздравления. Дальше? Предлагай, Том. Сули трон, поддержку Папы, орден иезуитов за спиной, и... Что же еще?... Да, пожалуй, за помощь тебе я хочу еще развод с Риссой и руку девицы де Клермон. Вот это очаровательное дитя - вылитая д'Амбуаз. Ну же, Том, я слушаю тебя.
Братец выглядел испуганным.
- Господь милосердный, Дик, - возмутился он, - как, по-твоему, я должен убедить Клермонов принять её в лоно семьи, а потом еще и отдать за тебя? Но - ты прав. Мы, Фицаланы, от корня Хереварда Уэйка и имеем прав на престол побольше, чем Тюдоры-бастарды. И кому, как не тебе? Ты - старший. Я довольствуюсь лишь местом канцлера. Был же Уолси канцлером, в конце концов?
"Эва, куда метишь".
Почему-то казалось, что когда Дик будет в шаге от трона, когда поднимет корону, зазвеневшую по ступеням Хемптон-корта, королем станет именно Том. По чести признаться, амбиции Дика так далеко не шли. Его устроила бы обеспеченная жизнь в собственном поместье, в окружении детей и внуков, где-нибудь возле моря. В Фэйрли, например. Но для этого надо было родиться третьим. Старший - значит, обязан. И ничто не обеспечит род достатком лучше короны.
- Разумеется. Недолго, но был. И уж он-то убедил бы и дьявола, что Хизер - дьяволица. Метишь в канцлеры, так поработай для своего короля и брата не только на Севере, где баламутишь народец. Вот только, Том, не верю я тебе ни на грош. Появляешься, сулишь златые горы, но гарантий не даешь. И в дела не посвящаешь. Не проще ли мне убить тебя сейчас, чтобы не отправиться на эшафот?
- Бог мой - заступник. Если убьешь, то так тому и быть, - вздохнул Том. - Но, Дик, могу ли я говорить с тобой о делах, если сам готов принять муки от рук палача? В своё время ты узнаешь всё, ибо терпение - добродетель, да и ведаешь уже о многом. Откуда только...
Он тоже нахмурился, потирая подбородок, и замолчал, чтобы спустя минуту улыбнуться.
- Но Клермон так Клермон.
"Слышишь ли ты меня, о Бадб?"
Том поразительно легко соглашался. Дик глянул на Хизер, всё также изображавшую из себя овечку, на братца, на сумки леди Леони, беспечно пожал плечами.
- Значит, договорились. Раньше, чем получу развод и девицу Клермон, к рядам вашим не примкну. А до того - разве что мешать не стану. А если меня попробуют убрать, Том... Поверь, я найду способ отправить вас всех к дьяволу на вертел.

Следующие несколько дней были суматошными. Найти Фанни Пиннс оказалось несложно, но так трудно! Дядюшка Норфолк долго мялся, вздыхал, перекладывал бумаги по столу, прежде чем достал с полки кожаную папку с подшитыми в неё рисунками и записями. Всё это скрепляли тяжелая печать и размашистая подпись.
Клайвелл.
Учтивый до хамства констебль Бермондси, нашедший для Дика Эмму. В этот раз Джеймс Клайвелл стал вестником дурного. Матушка Хизер была мертва.
Дик сообщал это Хи со скорбной миной, тайно ликуя. Только мать знает, от кого родила, и теперь некому было оспорить происхождение будущей леди Фицалан. Его новой игрушки. Нет, его маленького, цепкого якоря в море безумия. Решив остановиться на этом очень пафосном и поэтическом наименовании, Дик трагически вздохнул, сжигая работу констебля и смерть Фанни в камине. К дьяволу даже всякое упоминание о дочери шлюхи, которая волей судьбы сама стала таковой. Следовало бы убрать еще и тётку Хи, но это могло подождать.
- У тебя теперь есть я, - утешающе промурлыкал он своей - теперь только своей! - Хизер, отпуская её в опочивальню, где она почти наверняка намеревалась плакать. - И будем надеяться, что госпожа Пиннс уже в раю. Вот дьявол!
Восклицание адресовалось ни Хи, ни её матери, ни даже раю. Уиллу Харперу, которого всё больше хотелось выпороть на конюшне, присыпая рубцы солью.
"Милорд, с глубочайшим почтением уведомляю вас, что баронет Хорли наказан пятьюстами фунтов за нарушение законов свободного города Хокуэлла. За отсутствием необходимой суммы, он назвал вас гарантом выплаты штрафа."
- Пятьсот фунтов, скотина!
Дик уселся за стол, спешно, с бешеной дрожью рук принимаясь за письмо к дядюшке. Нет смысла ехать в Хокуэлл, если можно заплатить сразу шерифу, но какова скотина этот...
Дописать он не успел. Эмма вспыхнула.
Резко, внезапно, заставляя схватиться за голову, увидеть мир её глазами. Увидеть свет и пойти на него, отдавая этому горению себя, пропуская и принимая его, обжигаясь и вспыхивая в ответ.
Последнее, что Дик видел в этом мире, была штора, в которую он судорожно вцепился, чтобы не упасть.

10 апреля 1535 г. Лондон. Особняк.

Первое, что увидел Дик, открыв глаза, был балдахин на кровати. В окна бил яркий солнечный свет, щебетали птицы, и в голове все ещё шумело море, слышался жалобный крик рыжеволосой Грейс. Кажется, ей не понравилась брачная ночь и она обещала его убить. Или не его? Странный сон уходил, сменяясь чудовищной усталостью, будто он всю ночь воровал репу. Мешками. И собственноручно переносил их в Уэльс.
- Хи, - тихо позвал Дик, не слишком надеясь, что Хизер в своей скорби найдет время для него. - Долго я?..
- Достаточно, - холодно ответила Хи из-за ткани. - Лекарь не был уверен, что ты очнёшься вовсе, или что сможешь ходить... ну, ничего, даже если так, теперь у тебя есть я. Позабочусь.
Кажется, у него были проблемы. Дик пошевелил ногами, убедился, что чувствует их, а значит - сможет ходить. И сел в постели, готовясь к выволочке. Да, слова в тот раз он выбрал не самые удачные. Да, отвлекся от её горя на выходки Харпера. Но, дьявольщина, Дик не был нянькой! И утешать умел плохо. Точнее, вовсе не умел утешать.
- Как приятно, дорогая, что ты всегда рядом, - задумчиво заметил он, отдёргивая полог. - Это именно то, что я мечтал в тебе найти. А теперь иди сюда, и расскажи, почему ваша милость изволила обидеться на очевидное.
Хизер, не вставая с низкого стула, одёрнула рукава белоснежного траурного платья и отвернула заплаканное лицо к окну.
- Именно это - и только? Тогда считай, нашёл. Королеву, стало быть, которая всегда рядом с королём. К слову, матушку мы похороним в Вестминстере, и никакие сожжённые бумаги - последняя, между прочим, память - этому не помешают. Ах, да, твоё письмо со штрафом я отнесла. Заодно передала сэру Рольфу, чтобы он хорошенько выпорол Харпера на конюшне.
Досадливо вздохнув, Дик попытался сползти с постели. Получилось плохо - ноги, всё ж, не держали. И радовало, что хоронить матушку в Вестминстере они будут вдвоем, а не Её Величество самолично. Это оставляло надежду на то, что получится вымолить прощение у этой белой скорбящей девы и его хотя бы сегодня не отравят.
Удержаться от смешка он не смог. Гордый сэр Ричард Фицалан, десятый граф Суррей, просит прощения у бывшей шлюхи, картинно пав на колени! Чего не делал никогда и надеялся больше не повторять.
- Смилуйся, о королева! Не вели казнить! Я нашёл в тебе тихую прелесть, покой, верность и тонкий ум. А что бумаги сжёг, так память не в них, а в сердце и разуме! И похороним, где скажешь, только время дай! Простишь дурака?
Последнее вышло на диво искренне. Дик сам изумился словам, тому, что способен их сказать. И вздохнул, глядя в пол. Все чаще ему приходилось преклонять колени перед женщинами. Сначала - госпожа, теперь - та, которую почитал забавой, но ошибался. Он помнил ощущение липкого страха, которым истекала Хизер, идя к Дакру. Наверное, то же чувствовала и Рисса, но её спасать не хотелось, и своей вины в этом Дик не чувствовал. Но Рисса стала игрушкой, а Хи...
Прежний Дик отвесил бы Хизер затрещину, чтобы не позволяла себе ни нытья, ни траура, ни тем паче - письма рассылать. Удостоить подзатыльником Риссу было делом святым и почти обязательным. А с Хи вышло иначе. С самой первой минуты её хотелось оберегать и баловать, и Дик уже начинал подозревать, что сходство с Эммой тут ни причем. Причиной была его собственная, глубоко спрятанная мечта о женщине, способной понять и разделить крест старшего в семье.
После секундной паузы Хизер прыснула, потом рассмеялась в голос, потянув его вверх.
- О, значит, вот оно как, чувствовать себя настоящей королевой! - Отсмеявшись, она внезапно посерьезнела, глядя ему в глаза. - Конечно, прощаю. И за слова, и... так. Память действительно со мной, а утешение... знаешь, я ведь подумала тогда: хорошо, что мама не дожила. Не потому, что сейчас, пойми, а потому, что спрятать прошлое - невозможно полностью. Оно не только в бумагах, купчих и прочем. И за этот миг... предательства стоило дать мне подзатыльник, а не пытаться утешать - даже так неумело, сбиваясь на Харпера. Кстати. Пока ты лежал, а я сидела рядом, пришло ещё кое-что. Вот.
Повернувшись, она взяла со столика бархатный мешочек с шелковыми завязками, и небольшой конверт - слишком большой для голубя, слишком маленький для курьера.
- Я обещал тебя не бить. К слову, белый тебе не к лицу, ты в этом на моль похожа.
А это вышло мрачно. Потому как Хизер в королевском трауре могла наводить на мысли отнюдь не верноподданические. Дик даже услышал, как дознаватели интересуются, не по Анне ли Болейн скорбит леди Освестри? А то, может, по королю?
- Эда больше нет.

- А "под венец" ждать предстоит всё ещё как королеве, или теперь - меньше? - С улыбкой поинтересовалась Хи и потянула его обратно к кровати. - Тебе надо отдыхать, а не бегать по комнате. Восстанавливать силы. Лекарь сказал, что когда проснёшься, надо будет спать, спать и ещё раз спать. Хм, странно звучит.
Отчего-то почти все женщины хотели под венец. Чтобы пел хор, порхали голуби, и священник глядел благостно. И непременно - розовые лепестки. Которыми посыпают. И - платье со шлейфом. Дик кисло поморщился, припоминая, как всё это выглядело с Клариссой. Конечно, Хи не отличалась от женщин почти ничем, но торжеств - снова - ему не хотелось совсем. И спать не хотелось тоже. Но пришлось встать и перебраться в постель, не выпуская из рук заветный свиток и прихватив чернильницу с бумагой.
"Дражайшая сестра, дорогая Эмма. Был счастлив получить от вас весточку. Надеюсь, вы здоровы? Поскольку я сам слегка занемог, и лекарь настоятельно советует спать, спать и спать. Как только смогу выполнить эти предписания, непременно посещу Арундел, если любезный зять советует. Знали ли вы, что леди Леони интересовалась Альфредом Великим и его потомками? Если решите посетить мой - наш - новый особняк, обязательно покажу вам дневники. И да не постигнет меня судьба Эда. Ваш любящий брат, Ричард Фицалан, лорд Грей."
- Нет, - наконец, сообразил ответить он, скручивая письмецо, - ждать не придется. Отправишь? Пока я буду спать, спать и спать.
Что еще оставалось делать, если бегать по комнате запрещали, ссылаясь на какого-то лекаря, а сил на дорогу не было? Дик недовольно вздохнул, заматываясь в одеяло. Видимо, беременная Рисса, тайные навыки Хизер и Гринстоун с Дакром обязаны были ждать.