Таверна "Розочка". Вечер.

Руки, и место куда вцепился паук, гудели, время от времени побаливая. Отдельным удовольствием было перематывать их при целом зале зрителей - рыжий, хромой и косой калека, пара не перестающих чесаться близнецов и полубезумный дед, то и дело повторяющий "ай-яй", старались особо не глазеть на Гарольда, пока тот, должно быть, с самым кислым лицом на свете перематывал место под задницей. Он бы не пожалел денег на комнату получше, но всё в городе было переполнено, так что некоторые наёмники даже ночевали на улице. Правда Дженни - любительницу "рычажков" и "умнявых цветочков" никто не тронул - так что на полу, с калеками и блохами ночевал только он, а девочка спала во "Льве". Пришлось даже тащить её вещи обратно. Гарольд не знал, сказал ли он достаточно, чтобы Дженни не сбежала или ещё хуже не натравила на него наёмников, как это сделала Самхайд. Он бы уделил этому больше внимания, если бы сам не был сбит с толку новостью о родителях и сестре. Чего уж, если подумать, в историю, что Дженни как-то связана с Бадб и ему самому верилось с трудом. Тут можно было хоть что-то узнать только источником, или призывом из гримуара, по ходу дела выясняя хоть что-нибудь о светоче. Ну или искать коров и спрашивать Бадб при личной встрече, если она не пришлёт за вирой кого-нибудь слугу.
В голове одним из многих витал вопрос - что делать завтра утром? Искать Армстронга, чтобы тот помог ему с оборотнем? Попробовать найти амулет и какую-нибудь книгу о древних богах и попытаться договориться с Мией в одиночку? Или искать представителя гильдии, чтобы пытаться вытащить родителей из тюрьмы и снять дом с продажи. Дом, кстати, был почти что его. Гарольд не помнил, сколько лет было отцу, но после его смерти дом должен был перейти к нему. А учитывая непроизвольно организованное отцу путешествие в тюрьму, ждать нужно было недолго. Раны не уставали ныть, не давая провалиться в сон. Ещё была сестра. Родителей-то можно было попробовать освободить походя, поговорив с представителем гильдии и внеся часть сумы, а вот с сестрой было сложнее. Чтобы найти её, надо было ехать в Лондон. В хренов Лондон, где ему бы вырвала кадык Ю! С другой стороны, он, конечно, не был каким-нибудь дворянином, но то что его сестру имел любой кому не лень, звучало даже хуже, чем померевшая в приюте мать. Но трата времени могла стоить ему жизни - Гарольда мог погубить ад, какой-нибудь констебль, Ю, да и сама Бадб, наверняка, хотела получить своих коров. До родителей ему особого дела не было, но и зла на них Гарольд не держал, а пострадали они из-за его ошибки. С другой стороны, много бы он выиграл в глазах Вороны, найдя коров, но кинув семью! Шотландцы вообще были помешаны на семье.
Твою мать! Просадить двести золотых на шлюху и не позаботиться о сроках и долгах! Образ жизни, когда он рисковал погибнуть семь раз на неделе, плохо сказывался на его отношении к деньгам. Гарольд просто переставал их ценить так, как ценил до этого. Они приходили и уходили, как и одежда и все остальные вещи. Он уже не считал, сколько раз терял всё или почти всё, с тех пор как приплыл в Англию. А может быть плохо сказывалось то что он долго не имел женщины, так долго что, чёрт возьми, мозги просто отключились? В любом случае, ещё в Туата он попытался делать хоть что-то с последствиями своей глупости, когда пристроил мальчика - любителя книг. И в этом случае, это тоже была его ошибка, очередная, очень глупая, и - его.
И над всем этим висела угроза ада. Гарольда даже немного успокаивал сброд в комнате. Казалось, что поселись он сам - уже висел бы под потолком, судорожно и напрасно придумывая, как отбрехаться от демона. Надо было уже сейчас приводить свои действия хоть в какое-то соответствие с намеченым путём. Служить аду он не хотел, но это не значило, что на всём свете оставалась одна Ворона: даже в кельтской религии богов могло быть много. Правда, Гарольд слабо представлял себе, какое божество оценило бы его отношение к родителям, да и всё остальное. О Вороне и её сестрах он пока знал больше всего, видел их, хотя бы примерно представлял, что нужно делать. Пусть и хотелось услышать что-то посущественнее намёков Ларк. Надо было найти магистра и спросить ещё о многом: о том, что приходит после смерти, и о том, на что конкретно мог надеяться и рассчитывать Гарольд. Он, чёрт возьми, рисковал жизнью и душой, а полагаться мог только на намёки! Это говорило в пользу поездки в Лондон. Всё-таки, повод у Гарольда был весомый - ошибка ошибкой, но можно было хоть как-то надеяться, что за попытку спасти сестру Ю не снимет с него шкуру. Ещё надо было серьёзно подумать о книге, потому что друидов, как оказалось, в Англии не было. Зря он не спросил про Ирландию... но книга бы всё равно не помешала. Теперь-то можно было тащить с собой хоть гримуар, хоть метлу, хоть чан - если его останавливали, это значило, что или потребуют денег, или потащат в пыточную. С законом всё было вообще очень плохо, так что и о доме в Лондоне он думал зря. Чего Гарольд попросил бы у богини, так это убрать эти чёртовы обвинения и упоминания о плите: это была не невероятная претензия на перерождение, но проблем сейчас приносило бесконечно много.
Так можно было бы хотя бы задуматься о том, что бы где-нибудь остановиться. С другой стороны, в Бирмингеме ему тоже никто не мешал жить, но в этом городе по утрам у него бы вымогал деньги констебль, а по вечерам какой-нибудь Камень, или как там звали этого парня с неприлично большим числом товарищей - арбалетчиков.
Он начал медленно проваливаться в сон. Мысли и проблемы утомляли. Пока что он был жив, у него были деньги на еду, его не пытали, завтра вечером могло получиться даже поспать не на полу. Трактирщик сказал, что в Бирмингеме представителя гильдии точно не было, но он слышал, что-то о Нортгемптоне. Деньги приходили и уходили, жаль что их не хватало на всё, но можно было хотя бы попробовать договориться с гильдией. Завтра он поедет Нортгемптон, поищет представителя гильдии и узнает, как обстоят дела. А там будет видно. Может его арестуют, может утащит в ад демон, может гильдия не согласится...

- Вопрос в том, как отреагирует Армстронг.
Девочка пожала плечами и согласно кивнула.
- Твоя идея хороша и скорее всего мы ею воспользуемся. - Гарольд, отложив нетронутым пирожок, постучал пальцами по столу. С выпивкой никто не спешил. - Допустим, я хотел посмотреть на могилу какого-нибудь предка, или вообще искал тебя. Что чистая правда, и о чём знает пол города. Как объяснить, зачем туда пошла ты? Его люди заметят след крови наверху склепа, возле дыры в которую пролезть смог бы только ребёнок.
Дженни снова пожала плечами.
- В тот вечер там погиб кто-то ещё - женщина вся была в крови. Может, этим получится как-то воспользоваться. Ты видела? И зачем тебе, если не секрет, было заходить к аптекарю?
А ведь сейчас Дженни очень бы пригодилось снотворное...
- К аптекарю, дяденька? - Дженни с интересом воззрилась на него.
Не могло быть, чтобы она настолько нагло пыталась его обмануть. И этот "дяденька" создавал впечатление, что Дженни отыгрывает перед ним всё ту же роль.
- Называй меня по имени. - Гарольд откинулся на стуле. Надо было подумать о возможных ошибках, потому что доверять какому-то оборванцу у него всё-таки было меньше оснований, чем Дженни. "Ха, после того, как так уверенно рыл кому-то яму, сам начинаешь смотреть под ноги". - В общем, я встретил на рынке, у булочницы, какого-то парня, он сказал, что помог тебе добраться до дома лекаря. Видимо, он врал... - И просто подвёл Гарольда в удобное для засады место, тем более, что к лекарю ходило немало девочек и дамочек, и, как правило, тайно. - И как ты добиралась до кладбища?
Дженни хихиккнула в ладошку, а затем рассмеялась, закрывая лицо руками: звонко и весело, как умели смеяться только дети.
- Ыыы, - наконец, выговорила она, - ну ты, дяденька-а... Все-ем веришь... Щегол как есть. Ты б подумал, я ж на дело шла, на кой ляд мне аптекарь?
- А я знаю? - С лёгкой улыбкой возмутился Гарольд. Он, действительно, глупо попался, хорошо хоть остался жив. В сумке, кстати, так и лежала куча баночек и скляночек. Нужно было проверить, чтобы лежали они отдельно от дряни из подземелья. - Он, между прочим, достаточно уверенно описал твою внешность. А искать я начал не с кладбища, потому что первой мыслью было - если ты пошла туда и не вернулась к утру, значит, скорее всего уже погибла от когтей призрака. Но мы уходим от темы. Что бы ты предложила сделать? Рискнуть пойти к Армстронгу или просто попытаться проскочить с помощью констебля? Потому что ничего, что бы точно убедило ренегата, я пока придумать не могу.
Девочка в который раз уже пожала плечами.
- Так, дяденька, ты навроде старшой. Тебе и думать-придумывать.
Не успела она договорить, как трактирщик бухнул перед ним кружку эля, который выглядел водянистым даже при свечах, и грубую тарелку с четырьмя пирожками, составленными пирамидкой. От сдобы запах поднимался куда как вкуснее, чем от выпивки.
- Мне кажется, что я "старшой", только когда тебе выгодно. - Беззлобно проворчал Гарольд, делая глоток дряни. И всё-таки, что такого он сделал Армстронгу, чтобы бежать из города и закрывать для себя ещё и Бирмингем? Чёрт возьми, скоро он вообще ни в один английский город не сможет въехать! - Ты в этом разбираешься лучше моего. Сможешь через уличных доставить записку констеблю?
- Ну-у... - Дженни повела носом, потом посмотрела на Гарольда и вздохнула. - Ай, да ладно. Смогу, конечно, чай, не впервой.
- Это очень мило с твоей стороны. - Без иронии сказал Гарольд, доставая бумагу и перо. - Если спросят, что ты делала вчера и позавчера, скажи: захотела взглянуть на "ледю", сделала пару шагов на кладбище, а она взяла и преградила выход, ты спряталась в склепе, позже в слеп перепуганным залез и я. Мы поторчали там, и когда мне, глупцу, надоело, полезли наружу, я обратился в оборотня. Ну, а дальше ты знаешь лучше моего... - Он улыбнулся, царапая бумагу. - Сколько денег тебе потребуется, чтобы заплатить уличным?
- В фунт такое станет, потому что дело-то тёмное, - рассудила девочка, выжидательно глядя на него.

Чтобы не терять времени зря, он нашел у трактирщика одеяло, укутался им по шею и забился в угол, лицом к спящим. Идея, конечно, не была лишена недочётов, но не сидеть же и ждать ответа, имея столько проблем! Гарольд достал как будто потяжелевший за ночь атам. Проблем было много, но он постарался о них не думать, отдаваясь потокам силы в собственном теле и снаружи. Паутинки едва ощутимо покалывали раны, струясь по тугим мышцам и разветвлённым венам. Он чувствовал собственное тело магией. Стало немного противно и неприятно. Особенно интересно должно было быть магам-лекарям, таким, как тот михаилит, вылечивший ему ногу несколько недель назад. Гарольд направил поток в кисть руки. Тревожило то, что в этот раз он обратился, даже не засыпая.
"Ну что, Мия, будем пробовать договариваться?"
Гарольд плотнее сжал приятную на ощупь рукоять, заталкивая в неё комок колючих паутинок. Секунду атам не принимал этого ежа никак, словно был самым обычном ножом, не имеющим представления ни о хранении, ни о перенаправлении магии. Зато потом всё случилось разом, словно Дженни снова дёрнула за рычажок. Под тонким одеялом полыхнуло так, что оно вздулась светящимся пузырём - а затем раздался громкий хлопок и по ткани побежали яркие весёлые язычки пламени. И, судя по ощущениям, досталось и рукам, и одежде - и только рукоять атама, словно издеваясь, стала ледяной.
Близнецы, до того о чём-то тихо переговаривавшиеся, сдвинув головы, вскочили на ноги разом, всполошенно. Тот, что припадал на левое колено, уставился на Гарольда выпученными глазами и только разевал рот, не издавая ни звука, зато второй во всю глотку заорал:
- Полундра! Пожар на юте!
Ему вторили хриплое "ай-ай" деда и, как ни странно, безмятежный храп четвёртого постояльца.
После секундного промедления Гарольд быстро забил по покрывалу руками.
- Так! Спокойно! - Руки болели из-за ожогов. С Мией - зараза совсем не слушалась, получалось даже хуже, чем в первый раз. Гарольд спрятал сучий атам под одежду. - Дело взято под контроль, погибших и даже серьёзно пострадавших нет! Взорвался один камешек. - Когда огонь потух, он успокоился и выдохнул. - Дабы возместить вам беспокойство. - Гарольд отбросил тряпку, от которой осталось больше дыры, чем материи, и потянулся за принесённой заранее бутылкой и рюмками. Тут надо было договориться, если не об освобождении комнаты, то хотя бы о том, чтобы его не выселили. - Предлагаю выпить.
- Выпить предлагает, - нарочито пискляво, как восторженная девица отозвался хромоног, а его брат тут же подхватил:
- И грит как блахароо-дный! Ты, сучий потрох, тут честных людей пугаешь, и думкаешь вонючим бренди отдать?
Неожиданно ловко подскочив, он ударил ногой по сумке Гарольда, отбрасывая её к стене. Раздался звон, а первый близнец уже надвигался, сжимая кулаки.
- Страсти-то такие подороже стоят. А нечего - так сами... возместим, дядя. По-другому, значит. А ты, дед, заткнись, утомил уже!
- Ай-ай-ай...
Он убьёт этих сукиных детей, если в сумке разбилась хоть одна склянка! Гарольд не придумал, как использовать помещение, лежащего у стены калеку или забившегося в угол деда. Доставать спасительную склянку не было времени. Не часто было выгодно атаковать первым без неожиданности - моряку ничего не мешало сделать шаг назад или в сторону. Но Гарольд не стал ждать пока вмешается второй сукин сын - он рванулся вперёд, собравшись и напружинив ноги, хлёстко ударил сначала правой, а потом левой рукой моряку в лицо. Мужчина, кажется, изумился так, что даже не успел защититься или увернуться; удары отбросили его назад, и он, споткнувшись, с глупым видом сел у стены, стукнувшись затылком. Зато его брат быстро сунул руку за спину и вытащил короткую, но явно увесистую дубинку.
- Что творишь, моржа жжёная?! - не дожидаясь ответа, он прыгнул вперёд, норовя ударить по рёбрам.
Краем глаза Гарольд видел, как безумный дед проворно отползает подальше, в тот же угол, куда улетела сумка.
Сейчас Гарольд никак не мог отвлечься, но потом надо было обязательно выбить старику парочку зубов. Он отпрыгнул назад и влево. Дубинка должна была уйти по инерции в сторону и увлечь за собой руку. Гарольд бросился к матрос, метя тому левой ногой под правое колено. Хорошо, что в дело пока не пошла сталь, плохо, что вот-вот мог подняться второй сукин сын. Было бы неплохо воспользоваться хромотой моряка. План удался ровно наполовину. Удара дубинки удалось избежать, но чесотник не завалился вперёд, как ожидалось, а прыгнул следом за Гарольдом. Удар ноги пропал зря, только выбил Гарольда из равновесия, и они оба кучей повалились на пол, причём моряк ухитрился больно смазать по скуле. Гарольд, зло ругаясь про себя, сильно ударил моряку пальцами в глаза. Моряк отшатнулся, разжал руки, а за дверью, тем временем, послышались шаги и шум голосов.
- Эт что такое же, - причитал трактирщик, - я ить как его увидел, сразу понял - гавнюк. Ить за что ж мы тута вам деньги-то плотим, ежели гавнюки с воронами...
Дослушать не получилось - проснулся спящий калека. Он мутным взором оглядел комнату, открыл рот и... Таких звуков Гарольд не слышал никогда. Калека ревел мощно, как стадо гиганстких быков, как великан из детской сказки, как ветер. Голос его навевал ужас, заставлял бежать, куда глаза глядят, подальше.
Гарольд как будто ударился о воду, прыгая с высокой скалы, а потом ещё раз, и ещё. Он, сам не понимая что делает, попытался оттолкнуть от себя воздух, каждая частица которого стала похожа на битое стекло. Воздух, почти всегда до этого нежный и приятный, жалил, бил по нему ледяными градинками, накатывал волной, рвал и трепал, как ураган треплет вовремя не убранные паруса. Гарольд, пятясь, пополз к стене.
Дверь распахнулась и в комнату заглянули пара дюжих парней в польских кунтушах, на которых Гарольд нагляделся вдоволь в Новгороде. Один из них присвистнул, подкинул в руках мешочек и точно влепил в рот калеке. Тот подавился криком, рухнул на пол и, как ни в чем не бывало, захрапел снова. Старик, воспользовавшись тишиной, уцепил сумку, вытаскивая из нее треснувшую бутыль из амбара катакомб. Из трещин сочилась прозрачная жидкость.

Нортгемптон, к вечеру.

Нортгемптонский замок, стоявший на высоком холме, гордо озирал ленный город своих владельцев бойницами серых стен. Величественный, отрешенный от всего, он был похож на все замки мира сразу. Их много таких, и в каждом темно, одиноко, в каждом - свои ужасы и тайны. Пронзительные, заунывные звуки лютни - музыка таких замков, пляска теней - их балы. Непомерное, необъятное одиночество окружает их, оборачивает жизнь леденящим ужасом.
Шёл снег, когда стражники, для виду поторговавшись, впустили Гарольда в ворота Нортгемптона. Липкий, уже совсем весенний снег, пахнущий подснежниками и первыми, робкими лютиками на лугах, обещающий яркую зелень травы, падал тихо и задумчиво, и вместе с ним размышлял город. Под копыта лошади ложились пустынные улицы, невеселые, должно быть, даже днём - чего же было ждать вечером? Глухие, узенькие, они будто замерли в объятиях серых стен, затаились, внимая шепоту снега.
Таверна тоже была тихой. Двухэтажное квадратное здание с большим двором распологалось на окраине, там, где заканчивался Нортгемптон богатый и начинались лачуги. Но вопреки деревянным домам, печально черневшим закрытыми ставнями, она была воистину уютной, светлой и в огромном общем зале пахло копченой рыбой, свежим хлебом и еще чем-то таким, тонким и неуловимым, что поневоле приходило на ум слово "дом". Трактирщик, впрочем, больше походил на медведя, до того зарос бородищей, был плечист и коренаст. Но зато дело своё знал туго, да и от прибыли не отказывался, комнату выделил самую теплую и светлую, с большой мягкой кроватью, конторкой для письма, креслом и сундуком. И ванной у камина, которую тощая, похожая на метлу служанка, застелила чистыми простынями.
А вот грефье адвокатской коллегии явно жил не в такт с городом. Во-первых, в конторе его не было. Точнее, он преспокойно сидел за своим столом, но стоило двери открыться, он завопил:
- Меня нет!
Во-вторых, суетливое лицо его с мелкими, лисьими чертами, поспешливые всплески рук, нетерпеливое притопывание по полу давали понять незваному пришельцу, что его тут не ждали.
Гарольд бы прикинулся ревизором, не будь на нём изорванного, наскоро зашитого кафтана. Внешне, да и по привычке "не быть" с грефье, казался, можно было договориться. Если бы ещё Гарольд умел договариваться. Он зашел, закрыв за собой дверь. День не задался с самого утра, а, доехав до Нортгемптона, Гарольд ещё и устал. Вышло хреново. И с Дженни могло что-то случиться, и погибших, наверное, было много, и гоняться за ним теперь могли всерьёз. А ведь было ещё целые полсумки дряни! Гарольд уже задумывался о том, кому и как её продать - потому что, так можно было и Лондон сломать.
- Пять минут вашего времени, - прохрипел Гарольд, отодвигая стул и садясь. - Я чуть не погиб, пока сюда добирался, и дело важное. Вам знакомо имя Гарольда Брайнса, который задолжал гильдии круглую сумму, и дом которого сейчас выставлен на продажу?
Грефье возмущённо уставился на него в упор.
- Вам же сказано, меня нет! Ну, ладно, что там у вас? Только быстро! Брайнс, Брайнс, может- было, может - нет. Ну, что? Не тяните!
Гарольд упёрся о спинку стула. Может, стоило откупиться от Ю одной из бутылочек? Она наверняка будет в курсе к тому моменту, когда он приедет в Лондон. А вот, когда он приедет, зависело от Дженни - надо было спешить, но Гарольд не хотел ехать дальше без девочки. Да... Так спешил спасти сестру, что разрушил целый город.
- В ваших полномочиях дать ему отсрочку, снять дом с продажи и выпустить его отца из тюрьмы?
Грефье устало вздохнул, раздраженно стукнул ладонью по столу и отложил в сторону перо.
- Не морочьте мне голову, мистер-как-вас-там! Об отсрочках, продажах и тюрьмах я буду говорить только с самим должником. Ну, или с его адвокатом. Но что-то я не вижу у вас патента гильдии! А если вы - не он, то не задерживайте меня!
Кажется, грефье был недоволен тем, что Гарольд не представился. Представишься тут, когда ищет каждый, кому не лень. Он и без того, чтобы напрямую говорить своё имя, опасался, что утром придётся беседовать с констеблем. А ведь не каждый законник - поэт, да и кошелёк у Гарольда был не бездонный. Но из-за чёровых татуировок беседовать, наверное, пришлось бы в любом случае.
- Понимаю. - Кивнул Гарольд. - Сложность в том, что Гарольд Брайн в розыске, и я не знаю, выдаёт ли гильдия таких вот разыскиваемых, или для вас главное вернуть свои деньги?
- Послушайте, мистер Брайнс, - грефье, кажется, вспылил. - Вот эта чушь с "он в розыске" и "я - не я" не работает почти никогда. Если вы - не вы, то кто вы? Джеймс Грот? Если вы не хотите говорить о деле, то приходите завтра с утра. Мы открываемся с девяти и тут же закрываемся.

В таверне было все также тихо и тепло. Задумчиво ел жаркое в углу рослый светловолосый воин в заляпанном грязью оверкоте, судя по перстню - михаилит. Переговаривались трое бедно одетых путников, дрожал у камина какой-то старик, с ног которого натекла лужица. Мечтательно вздыхала низенькая подавальщица, глядя на мракоборца. А вот трактирщик, хоть и не был разговорчив, на вопросы ответил. Констебль Уэлч, по его словам, был суров, неподкупен и следил за порядком тем строже, чем больше становилось беспорядков в соседнем Бирмингеме.
Гарольд заказал себе эля, как обычно проследив, чтобы наливал сам трактирщик. Было бы лучше, если бы законника можно было подкупить, потому что остаться ему нужно было минимум до обеда. О семье новости были не то чтобы хорошими, но и не то чтобы плохими. Может быть, было лучше просто поехать дальше, немного помучаться совестью, но не узнавать подробностей? Например, что престарелой матери приходилось кусать пристава. Но сейчас он делал, что мог, так что оставалось порадоваться мягкой кровати, ванной и еде. Гарольд подошел к путникам.
- Добрый вечер, меня зовут Джеймс Грот. Вы не против, еслия я к вам присоединюсь? Сидеть самому скучно. - Может, стоило придумать ещё одно имя - за полтора дня уже второй человек был в курсе его придумок.
- Вишь ты, с воронами, - потрясенно проговорил тот, что был помоложе, рыжий, веснушчатый парень.
- Нешто нехристь? - Нахмурясь, вопросил второй, пожилой, перекрестившись. - Зовут, кажись, правильно.
- Ты б, мил-человек, с таковым-то мордорасписательством хучь Господа бы помянул, - наставительно произнес мужчина, годившийся в сыновья пожилому. - Чтобы знали, что ты просто шут, а не некромансер какой.
В голове зазвенело так, будто она была колоколом или медным тазом. Он-то и забыл, какими набожными были крестьяне.
- В жизни случается всякое, а Господа бога нашего я чту. Ну, так что, я присяду?
Гарольд сделал глоток эля.
- Ну садись, коль не нехристь, - вздохнул пожилой. - Я, сталбыть, Рыжий. Вон тот, - он ткнул пальцем в рыжего, - Чернявый.
- А я - Каурый, - представился мужчина помоложе, пригубляя из своей кружки.
Гарольд сел, чувствуя, как с прохладой эля отступает боль. У путников были забавные клички, с такими было удобно ходить на дело.
- А ты, сталбыть, Чернявый от того, что Рыжий уже занят? Или вы это для того, чтобы запутать кого, если что?
- Я Чернявый, потому что я чернявый, - туманно пояснил юноша. - А что до запутать, так ить и ты не к твареборцу вон сел.
- А при чём тут михаилит? - Удивился Гарольд, делая ещё глоток. С твареборцем, кстати, тоже стоило поговорить - вдруг тот был в курсе насчёт магистра.
- Да навроде и не причем, а к нему ж ты не сел, - яснее Чернявый говорить явно не желал, - да и навряд ли Грот ты. Люди, сталбыть, которые с таким-то на мордовороте ходят, свои имена не говорят. Кто погоняло такое дал-то?
- Да на корабле привязалось, так и оставил. - Гарольд упёрся локтями о стол. - Значится, чтобы запутать кого, если что. Вот... Ну, а насчет того что подсел - вы, я вижу, мужики правильные. Отчего бы и не подсесть? Поговорить о том, как на тракте дела, может, узнать, если говорят о какой-нибудь работёнке.
Компания была вполне определённая, а деньги бы Гарольду сейчас не помешали - всё равно он не мог ехать в Лондон без Дженни.
- А чего на корабле такое привязалось-то? - Каурый хмыкнул, подковырнув ногтем сучок на столе. - За именем, парниша, должно стоять что-то, а не захотелось - и назвался. Завсегда так было. Ну да дело твое, Грот так Грот.
- Хоть фок-рея, - поддержал его Рыжий. - А на тракте все как обычно, как иначе-то? Ты толком говори, чего надобно, а я скажу, слышали мы такое, аль нет.
Гарольд улыбнулся, покручивая кружкой в руке - хотел бы он знать, что значили прозвища тройки.
- Мне надо задержаться здесь на денёк другой, ну и кроме этого нужно то, что нужно всем - деньги. А ваша компания выглядит так, будто собирается их вскоре сделать. Уж это я чуйствую. - Он отложил кружку и посмотрел в глаза крестьянам. - Вот я к вам и сел. Может вам нужен четвёртый, который тоже, кое-что да умеет?

Михаилит уже собирался уходить. Он оставил пару золотых на столе и неспешно застегивал пояс с оружием поверх оверкота. Под воротом тускло поблескивала кольчуга, в которой запутались пара прядей рыжеватых волос, заставляя твареборца морщиться. Как и все орденцы, он был рослым и плечистым, с красивым, благородным лицом, которое не портили ни короткая, аккуратная бородка, ни нос с небольшой горбинкой, ни шрам через узкие губы - все скрадывали глаза. Яркие, лучистые, цвета дорогого бренди, обрамленные черными ресницами, они были удивительно добрыми. Ласковыми. И казалось, что мракоборец любит всех и вся, весь мир.
Сказать что-то определённое, исходя из внешности, было трудно. Скорее всего, михаилит был из какого-нибудь рыцарского семейства, необычный цвет глаз, наверное, был знаком кровосмешения. Угораздило же Гарольда родиться не рыжим и не белобрысым в Англии - надо было хоть подстричься, потому что так его было видно издалека и без татуировок.
- Добрый вечер. Вас не затруднит уделить мне пару минут своего времени?
Воин пробурчал под нос себе нечто неразборчивое на латыни, и в речи угадывалось лишь tempus и pecuniae, но, всё же, просиял улыбкой - такой же ласковой, как и взгляд.
- Прошу вас, мистер?..
- Джеймс Грот. Можете взглянуть на одни склянки? Конечно, не даром. - Склянки стоило проверить, чёрт возьми, после того, что вышло утром, он вообще все склянки будет проверять! Хорошо, хоть разбилась только одна бутылка. Теперь надо было ещё подумать, кому бы её побыстрее втюхать, чтобы не носить с собой чуму в банке. А дрянь травника, стоило хотя бы попробовать пить - может, если бы он её использовал сразу истории в таверне вообще не бы вышло. Гарольд достал из сумки несколько склянок и поставил их на стол. После сегодняшнего он бы не удивился, если бы у михаилитов было правило вообще не прикасаться руками к чужим бутылкам.
- Брат Харза, - рассеянно представился михаилит, разглядывая бутылки и не спеша к ним прикасаться. - Восемьдесят и сначала вы мне скажете, где их взяли и зачем они вам.
Гарольд поставил на стол отдельно от остальных склянки из подземелья - за восемьдесят-то фунтов, чтоб их всех этих кошелькоборцев! Он вытащил из-за пазухи и поставил рядом со склянками один из камешков.
- У меня с собой совсем мало наличных. - Их, чёрт возьми, вообще было мало. - Могу я рассчитаться этим камешком?
На камень Харза взглянул также рассеянно, как и на бутылки.
- Я предпочел бы золото, мистер Грот. И я еще не согласился, а вы еще не рассказали, что это и почему вы решили проверить их у михаилита.
- Эти - мне всучил травник, тут должны быть: водяная лилия, сливки от священных коров и тинкт что-то там. Он сказал, что у меня совсем плохо с оболочками и они должны помочь. Эти - из одной лаборатории - даже испарения вызывают сильные эмоции. Первые я хочу проверить, чтобы не выпить какого-нибудь яда, а о вторых вы, может быть, что-то знаете. Я подумываю их продать и было бы полезно знать побольше. - Было бы хорошо, если бы в них заинтересовался сам михаилит. Склянки, вряд ли, были полезнее той, что заставляла говорить правду, а таскать с собой столько дряни Гарольд не хотел.
Михаилит передернул плечами и снова уставился на склянки.
- И что же у вас не так с оболочками? Причем, настолько, что нужна помощь декоктами?
Зря Гарольд вытащил баночки - он то и забыл, что говорил с михаилитом, и что первее имени надо было узнать цену. В общем, и дело и возможность узнать насчёт склянок пропадали из-за спешки. Надо было заканчивать, потому что он подставлялся - светил камнем, склянками, раскрывал о себе больше, чем узнавал сам. Гарольд взглянул на склянки из подземелья - может быть, вышло бы откупиться ими от Ю.
- Конфликт с самим собой. Я расскажу подробнее, как раздобуду золото, конечно, если вы согласитесь. Не скажете пока, пожалуйста, какой участок теперь будет спокойнее, после вашего возвращения?
Харза по-кошачьи фыркнул, кивнул головой
- Лутонский. И... Я искренне и бесплатно вам советую вот эти склянки, - он ткнул пальцем в пробирки из лаборатории, - вылить на голову тому, кто продал молоко священных коров. В порядке эксперимента. Впрочем, могу за двадцать фунтов взять себе вашу ношу. Мне на охоте всякая гадость сгодится.
Гарольд улыбнулся. Видимо, склянки всё-таки заинтересовали михаилита. Можно было попробовать зацепить его этим интересом, чтобы узнавать, не проезжал ли через город Циркон. Правда, так он рисковал, рассказывая о себе ещё больше.

Харза вздернул бровь, надевая перчатки.
- Но ведь вам достаточно написать в орден с просьбой об аудиенции у Тракта, - сообщил он, - и дождаться ответа с числом, когда она будет назначена. Впрочем, мне недосуг. Прощайте, мистер Грот.
Коротко кивнув, он поспешно вышел из таверны, уступая место трактирщику с элем и едой.
Гарольд поблагодарил трактирщика, бросив единственный взгляд на сухари. Значит, так проверяли всякую дрянь. Ох, курва мать, найти бы ему сейчас этого деда! Чтоб стоял, значит... Михаилит, как и все встреченные им до этого, знал своё дело. Что ещё можно было сказать? Харза наверняка знал, проезжал ли тут магистр, но был неболтлив. Что, на самом деле, было на руку и Гарольду. Михаилиты брали немало денег, но по крайней мере делали работу, что Свиристель, что Харза. Доев, Гарольд взял кружки и подошел к трактирщику.
- Слушайте, вы не в курсе, не проезжал ли здесь Циркон - магистр михаилитов? Что интересного в мире? Есть ли вести из Бирмингема?
- Циркон-то? - Трактирщик был несловоохотлив и слова выжимал из себя по каплям. - Аккурат двадцать первого был. В той же комнате, что и вы, жил. Он там завсегда останавливается. Когда у нас бывает. Очень уж воду любит. По три котла на ванну изводит. Ну, и к девкам обходительный. Был. Нонеча как оженился, так девки и тоскуют. Без ласки-то. Верный! - Поднятый со значением палец опустился в густую бородищу и хозяин таверны с нескрываемым наслаждением почесался. - Только вот псину эту богопротивную. Таскать повадился, а она стул сожрала. Интересного что? Да вот в Лутоне, грят, михаилит Фламберг, значить, тьму тьмущую нежити порубил. Из той, что могилки копает. Да и живыми людьми не брезговает. Не меньше сотни, купцы бают, на кладбище сожгли мерзости этой. Да трех некромансеров он настиг. Они-то, вишь, ритуалы проводили прямо на погосте. Детей зарезать хотели. Не дал, рыцарь, значит. Не допустил того. А то еще - и слухи верные, у нас тут навроде как волкодлак завелся. Перевертыш. Недалече, вот прямиком в деревнях под Нортегмптоном. Да... А в Бирмингеме, известно, эта... пидемия. Ворота закрыли, костры жгут.
И что ему было делать? Ехать обратно в Бирмингем и пытаться вытащить Дженни? Твою мать! Целая эпидемия из-за него! Да, да: дед и эти два ублюдка, и поляки, но чёрт возьми! Эх, столько мучился, чтобы девочку на следующий день убило эпидемией. Надо было узнать больше. А оккультисты всё не давали покоя Фламбергу. Прошлый раз Гарольд поговорил с михаилитом вполне нормально, а теперь мог оказаться на месте тех порубышей, потому что тоже чуть не принёс ребёнка в жертву. Или нет. Он вот думал, кого пытаться спасти первым - девочку или родителей. И всех - от своих ошибок! Что он вообще должен был чувствовать, убив столько людей? С ума от горя Гарольд не сходил, но и устраивать эпидемию он не собирался. Со свадьбой магистра тоже было непонятно - не могла же Ворона ходить с ним на приёмы и куда там ещё полагалось ходить магистрам? Не божье это дело - по балам ходить. По крайней мере, так Гарольду казалось, но ещё меньше смысла было во взятии другой женщины якобы в жены. Оборотней в последнее время становилось очень много - Гарольд узнал о двоих за день. Он бы хотел поговорить с этим человеком, с другой стороны, если о нём шли слухи, в контроле товарищ преуспел не больше его самого.
- Циркон и женился - просто не верится. А на ком?
Трактирщик уставился на него удивленно.
- Известно, на леди, - пробурчал он. - Не простой ведь твареборец, аж магистр! На ком ещё жениться-то может? Годки будто сбросил - да и оженился. Дело хорошее, самое правильное. Господь заповедовал! А что за леди - не моё дело.
Гарольд моргнул, на мгновение забыв всё от боли. О чём он, чёрт возьми, думал?! Надо было решать, как вытащить Дженни из города, и мог ли он её вообще вытащить. Курва мать, проблем становилось всё больше. Он, как обычно, спешил - надо было подумать, но сначала узнать побольше. Карантин он на то и карантин, что через него было трудно пройти. Но свои пути были везде. Вопрос в том, насколько ему было нужно снова рисковать жизнью и ещё раз светиться в Бирмингеме. Он, чтоб это всё, уже чуть ли не забывал о демоне и пари. Ехать в Лондон, чтобы вытащить родителей, пострадавших из-за долгов, или в бедствующий его стараниями Бирмингем, чтобы вытащить оттуда Дженни? О Вороне приходилось думать всё меньше - он совсем плохо понимал систему ценностей кельтов, но разрушенный город вряд ли добавлял ему шансов.
- Да... А что за зараза-то в Бирмингеме, не говорят?
- Дык, - трактирщик выпростал из бороды палец и внимательно оглядел его, - лекарев-то спрашивать надо. Купцы грят, херь какая-то херовая. Поветрие.
По-настоящему хреново будет, если эта зараза пойдёт дальше. В общем, шанс получить защиту от Вороны он прошляпил, так что теперь надо было думать ещё и о том, как спастись. Может быть, о том, как выиграть пари. Можно было напоследок попробовать встретиться с магистром и прощупать почву, хоть это и было опасно.
- А о женитьбе магистр вам сам сказал или догадались как?

- Говорю ж - не грызло пока, - вздохнул Освальд, задумавшись о чем-то и вертя пальцами. - Нешто михаилитам не заплатили бы, грызи оно, прости Господи?
Гарольд с усилием потёр глаз, а голове, как будто застряла дюжина гвоздей. Надоел ему этот набожный разговор, но надо было ещё узнать, где в последний раз видели оборотня. Вряд ли он мог что-то почерпнуть и чем-то поделиться, но лучше было спросить, пока была возможность.
- А где в последний раз его видели?
- А не видели, - добродушно сообщил Освальд, - следы токмо вот недалече были. От такенные, - он растопырил свою весьма внушительную пятерню, демонстрируя размеры. - Ну и выло оно ночами в леске. Брат Ясень, вот который как раз с магистром-то был, глянул и сказал, что вил-ко-длак, во! Или вилктаки? Запамятовал. Перевертыш, иными словами.
- Брат Ясень, выходит, тоже михаилит? Значится, магистр не сам ездит. - Два твареборца были опаснее одного твареборца, даже очень опасного. А михаилиты и правда ничего не делали задаром, даже вдвоём просто проехали мимо. С другой стороны, пока сотоварищ не кушал людей и ловить его было незачем. А михаилиты наверняка умели ловить. Гарольд как-то слышал, что оборотню вместе с мясом скармливали колючую хрень из стали - она рвала желудок, а тот востанавливался, и так до бесконечности. В общем, хреново было, что он не контролировал форму оборотня. Даже немного.
Трактирщик задумался, принимаясь протирать тряпкой глиняную кружку.
- Ясень-то? Михаилит, кого ж еще так назовут? Душевный он. Молодой, а душевный. Вот Циркон - он навроде как со всеми ровно, кот улыбчивый да разговорчивый, а все равно, что магистр - не забываешь. Со всем почтением к нему. А Ясень - тёплый. И подумать так, - Освальд со значением подмигнул, - на магистра-то похож. Такой же белый, сероглазый, щурятся одинаково. А разъехались они порознь, конечно. Циркон - пораньшее, спешил, в галоп сорвался. А молодой михаилит - попозжее.
- И в какую сторону?
Гарольд поправил перевязь на ноющей руке. Может быть, через воспитанника Циркона получилось бы выйти на самого магистра. Наверное, Ясень учился у Тростника, раз так походил на него. Правда, сейчас твареборцы вряд ли выглядели, как наставник и ученик. Удивительно, что никого не озадачило омоложение магистра.
- Не докладывался, - развел руками Освальд.
- А под какой именно деревней видели следы? А то ещё набреду. Посмотреть-то оно завсегда интересно, а вот быть съеденным уже не очень.
Лишь бы в Бирмингеме не осталось свидетелей - только обвинений в эпидемии ему не хватало. Надо уже было сварачиваться, а то как бы его не поторопили наёмники или констебль.
- Да вот под Давентри. Ну, и в леске, говорю ж. Лесок-то вы видели, аккурат под замком.
- Понятно, спасибо. - Были ли у него шансы встретить этого "перевёртыша", и сколько пользы от этого бы было, Гарольд не знал. Может, пока и в самом деле стоило побояться быть съеденным.

На негромкий стук в ставни невысокого, хоть и двухэтажного домика долгое время никто не отзывался, лишь из дома слышалось печальное пение. Девичьи тонкие и нежные голоса выводили песню о страданиях Девы Марии, увидевшей сына на кресте.
"О, - пели они, - за что распяли тебя, Сыне? Омою ноги слезами..." А затем дверь скрипнула и из нее выглянула миловидная женщина лет тридцати, в скромном и старомодном арселе, в наглухо застегнутом под горло платье. Она оглядела Гарольда и приятно улыбнулась.
- Вы к кому, господин?
Отдыхали странно. По всей видимости, это была маскировка от строгого констебля и возможных порицаний. С другой стороны, трактирщик говорил вполне ясно, так что может лавочку и прикрыли. Противные молитвы были не кстати, но Гарольд бы всё-таки поставил, на притворство. Очень уж нарочито была одета симпатичная женщины, да и улыбалась приятно.
- Джеймс Грот. - С лёгкой улыбкой представился Гарольд. - Слышал, здесь можно с пользой для души провести вечер, пустите?
- Анна, - обозначила поклон женщина, - а вы танцевать умеете?
- Умею. - Заверительно кивнул Гарольд. Он уже бывал на таких посиделках, хоть это и начиналась слегка необычно. - И не только танцевать.

Комнатка, куда она его привела, была маленькой. В ней не было ничего, кроме прикрытых дерюгой стен, но девушку это не смутило.
- Тебе не место там, - прошептала она, - твое место в моих объятиях.
Глаза её затуманились желанием, когда язык её скользнул по его губам, когда горячие руки спешно расстегивали оверкот.
- Я страшусь тебя и хочу тебя...
Губы уже опустились ниже, к груди, прильнули к ней. Она целовала и касалась кожи, вздыхая и постанывая, дыханием обвела ареолы и... прикусила. Из общей комнаты, через загородку, сливаясь с её стоном, донёсся резкий требовательный стук, и кто-то приглушённо выругался по-польски. Прошелестели шаги - верно, Анна шла открывать.
Гарольд поднял девушку, утопая во вкусно пахнущих волосах, и целуя горячую шею.
- Как тебя зовут? - Если его собирались брать, то тем более надо было спешить. Правда, его мнение о поляках очень сильно упало бы, если бы наёмники прошли мимо такого количества голых девиц. Нервы из-за кучи наёмников, которые вот-вот могли выломать дверь и прикончить его, вместе с предвкушением от женщины в объятиях вскружили голову.
- Валлада, меня зовут Валлада...
Девушка спускалась поцелуями всё ниже, не обращая внимания на восторженный вой своих подружек, оттягивая шнурок штанов, спуская их... Гулко, страстью и нетерпением зазвенел колокол на башне церкви, отбивая полночь и в чресла Гарольда вонзилось нечто острое. Валлады не было, вместо нее, медленно обрастая серой, почти собольей шерстью, у ног стояла на коленях огромная бабочка, своим хоботком тянущая кровь из самого сокровенного. С каждым ударом колокола тварь менялась, на крыльях появлялись странные цветы, напоминавшие розы, из пышных белых кудрей проросли усики, но фасетчатые глаза всё также блестели страстью.
Из комнаты меж тем доносился лязг снимаемой брони, похохатывание и явно довольные, хотя и не очень понятные выражения. Наёмники, если это были они, явно одобряли и сцену, и девушек, и идею свального греха в целом.
"Сука! Каждый раз! Твою мать, да сколько-то можно?!" Гарольд с силой отпихнул тварь от своего паха ногой. То брукса, то труп, то двести золотых сдирают! Лишь бы этих выблядков тоже пожрали, он-то бы сжёг этот сраный сарай вместе со всеми поляками, рыжими, белыми и в горошек, курва мать! Как же было больно! Куда эту заразу вообще можно было трахать? Это ж надо было ещё и негромко её кончать, чтобы пшеки не услышали.
Валлада с гулким, громким хрустом перекатилась по полу, лишь в последний момент выдернув хоботок, который оставил рану в бедре. Подпрыгнув так, что под шерстью снова что-то захрустело, будто тварь была закована в броню, она с силой махнула членистыми руками, которые еще были похожи на обычные человеческие и медленно пошла на Гарольда, покачивая головой.
- Моя виш-шенка, - прошипела она под вакханалию в соседней комнате. Там - наслаждались, рычали, стонали и всхлипывали. Оттуда слышались шлепки тел о тела, возня и смех.
"Почему они, а не я? Почему я, а не они?" Почему вишенкой его называли только твари и демоны? Даже не демонессы! Гарольд призвал магию в левую руку и зажег точно такой же фонарь, как на кладбище. Тварь, кажется, имела серьёзную броню, а начни он бить по хоботку или глазам, вышло бы много шуму. Имей сейчас Гарольд всего один нож, и через секунду не было бы проблемы. По крайней мере, этой. Надо же было семь лет неизменно таскать в сапоге нож, а сегодня не успеть купить нового! Параллельно натягивая штаны правой, Гарольд плавно пустил фонарь в верхний левый угол комнаты. Поляков, кажется, совсем не жрали. Неужели ему повезло единственному выхватить себе такую заразу? Вряд ли, даже очень увлечённые пшеки, его бы не заметили.

Мул обнаружился неподалёку. Дженни в спешке едва накинула поводья на какой-то столб, но каким-то чудом животное не освободилось само, и никто его не свёл. При таверне же меч, к счастью, не понадобился. Поляки, разумеется, оставили стражу, но у неё хватало своих проблем. Злые спросонья горожане били чужаков методично, со вкусом - впрочем, без особенного результата. Наёмники были в броне, и только почти лениво перекатывались под пинками, утробню похрюкивая на особенно сильных ударах дрыном или тупым мечом.
Гарольд залетел в конюшню и начал быстро седлать лошадь. Кажется, полякам должно было достаться, но не смертельно. Надо было решать, куда ехать - о Бирмингеме не могло быть и речи, о деревне, в которой видели оборотня, он тоже спрашивал трактирщика. Не долго же бородатый сопротивлялся, с другой стороны, при таком количестве поляков - немудрено. Гады наверняка уже поговорили с грефье и знали, что Гарольд собирался в Лондон, договариваться насчёт родителей. Курва мать, как же его прижали - пшеков было очень много! С такими татуировками его могли достать, где угодно. Жаль, что он не мог встретиться с магистром, хреново было, что отец дольше оставался в тюрьме, а мать - в приюте. Правда, денег, чтобы сразу выплатить долг, у Гарольда всё равно не было. Сестра, видимо, отправилась искать его, чтобы найти денег или отомстить. Ну, найдёт - через неё и передаст. А сейчас, скорее всего, на север и к какому-нибудь порту. Может быть, побывать у источника. Гарольд вывел лошадь.

25 февраля 1535 г. Катворт.

К Катворту добрались только к утру. Ещё по дороге Гарольд попросил Дженни купить средство для роста бороды и покраски волос, нож, ножницы, вставной глаз и одежду для обоих. Покупать было лучше через кого-то. Девочка устала больше него, но особого выбора не было - поляки узнали бы, где он был и что покупал. Сам Гарольд сказал, что спать не будет, и будет ждать в комнате. Благо, хоть с таверной проблем не было - нашлась и комната, и еда, и бренди. Бренди он думал обработать руки. Гарольд парочку раз видел, как вставляли глаз, но сам таким ни разу не занимался. Тем более, что глаз надо было вставить ребёнку. Да... Какую-то часть бренди надо было употребить внутрь. Зайдя в комнату, он закрыл за собой дверь. Нужно было уделить хоть немного времени атаму, пусть в прошлый раз и вышла хрень. А вот почему вышла - было хорошим вопросом. Гарольд обращался и до этого, силы посылал те же, так что дело, скорее, было в мыслях, или даже в посторонних и грязи. "Мия, ну что ты начинаешь? Я сам той комнатой не побрезговал, а ты меня до этого в такую грязищу затащила, что до сих пор несёт." Так или иначе, если Мие не понравилось, что он пытался практиковаться в грязной комнате - значит, Гарольд больше не практиковался в грязной комнате. Сам он отмылся, руки были чистым. Вообще, говорить с атамом вот так в уме было странно, но надо было пробовать. Он уже даже не собирался захватывать контроль или что-то вроде того, хотелось просто почувствовать отдачу, какую-то понятную реакцию. Кроме выброса пламени, конечно. Гарольд сел так, чтобы если пламя и появится, то оно полетело в камин. Он осторожно, как бы прощупывая лёд под ногами направил лёгкий поток паутинок в атам. " Я не знаю специально ли ты, но спасибо, что не тронула ребёнка." Иголки защекотали и закололи руку изнутри, собираясь в плавный поток. Нужно было пробовать каждый день понемногу. Атам охотно, жадно поглотил предложенное, но ничего не ответил. Даже "спасибо" не сказал.
"Так, а теперь отдай, а я в следующий раз направлю ещё больше".
Гарольд попытался очень мягко подтолкнуть силу из атама, так, чтобы она перетекла в его левую руку. Хотя сила ещё не полилась, левой рукой он уже попробовал что-то впитать, как будто глотая пустой воздух вместо похлёбки. Может быть, так сила всё-таки вернулась бы к сердцу.
Атам никак не ответил, не было ощущения, что не хватило силы, Гарольду не показалось, что кинжал упёрся - просто молчание, как будто всё это время он, как дурак, разговаривал с обычным куском железа. Гарольд вздохнул. "Ну, что тебе не нравится? До этого ты же, вроде бы, не питалась силой." По крайней мере, в этот раз не летели искры и пламя. Может быть, только от того, что не хватало заряда. Гарольд вздохнул - он очень устал. О себе давали знать и раны. Так что хотелось, чтобы Дженни поскорее вернулась и он мог вздремнуть хотя бы два часика. Раны мешали сосредоточиться, не давали того самого чувства покоя и скатывания всего мироздания к одному делу. А может быть, это были не раны, а спешка и проблемы. В любую минуту дверь могли выломать и ему пришлось бы драться насмерть. И он бы, скорее всего, проиграл. В любую минуту мог появиться демон. В любую минуту в таверну мог зайти констебль. Упорно создавалось впечатление, что за каждым поворотом его ждал здоровенный поляк с мечом или топором. Но он отвлёкся. Гарольд положив руки с атамом на поджатые под себя ноги. Может быть, он был слишком мягок и надо было приказывать, а не выпрашивать силу - толкать увереннее? "Ладно". Он убрал атам обратно за пазуху. Надо было поупражняться где-нибудь, где он не вскакивал при малейшем звуке. Может быть, просто было нужно время. Может, комнаты Мие вообще не нравились и дело бы пошло лучше в лесу или на лугу.
Если орден захотел бы найти и прикончить Армстронга, Гарольд был бы готов сам поменять внешность и поехать искать ренегата, чтобы указать на него в толпе. Армстронга надо было убить, иначе в Аглии ему жизни не было. Правда, вряд ли бы он понадобился матёрым михаилитам даже для этого. Так что, даже если бы орденцы и заинтересовались, то после этого надо было выбираться. Скорее всего, на север, через Шотландию. Может, хоть там не было этих бесконечных законов и констеблей. По крайней мере, там он ещё ничего не натворил и искали бы его только поляки. Плыть по морю слишком долго тоже было чревато, а с восточного побережья до Ирландии было неблизко. Дженни Гарольд совсем не жалел: мало того, что творил херню, так она теперь ещё и рисковала, путешествуя с ним. И волосы эти... Надо было попытаться помочь ей свалить, если бы его всё-таки схватили. Хотя, о чём он говорил? О "схватили" не могло быть и речи, это же ад, только сначала кубики Армстронга. Родителям оставалось только подождать, лучше было освободиться через месяц-полтора, чем никогда, а от него живого было больше пользы, чем от мёртвого. А ещё эти демоны... По крайней мере, дело с коровами значительно ускорялось. Надо было поспать, на сон было часа три, не больше. Гарольд попытался заснуть, сжимая рукоятку меча в руках. Если бы не длинная дорога у него точно бы были проблемы со сном. Казалось, что в любую минуту ступени заскрипят, а в дверь постучатся. Немного поборовшись с дремотой, Гарольд пошел к трактирщику и купил ещё флягу бренди, много вяленой рыбы и полотна. Вернувшись он стал аккуратно перевязывать раны - другой возможности могло не представиться.

Когда Дженни, наконец-то, легла спать Гарольд вышел из комнаты. Надо было подумать, что о нем знал Армстронг. После того, как Гарольд выспрашивал о ближайшем грефье, глупо было оставаться в Нортгемптоне. Следующая ошибка могла оказаться фатальной, так что он попытался вспомнить, что кому говорил. Недосып мешал вспомнить в деталях даже недавний разговор с тройкой. Кажется, он сказал и о Лондоне. В любом случае, о Ю ренегат знать не мог, а вот о родителях и долгах знал наверняка. Так что, и у лондонского и брентвудского грефье его теперь ждали. Выспрашивать об оборотне тоже стоило осторожнее - пара человек, наверняка, поехала в деревню под Нортгемптоном. Ещё было колье, но Гарольд всё равно мог продать его только втёмную, а отследить тёмное золото не смог бы ни Армстронг, ни король. Ю смогла бы... Может быть, стоило поехать к ней? Сейчас ему бы очень пригодилось укрытие, другая внешность и документы. Может быть, даже вышло бы, увязнув в ещё больших долгах, помочь родителям, забрать с собой гримуар, но Гарольд уже дважды испытывал судьбу на прочность и превышал все мыслимые пределы непрофессионализма. Тем более, что если помочь ему Ю обязывала репутация, то о родителях речи не шло. Тем более, Гарольд сам до этого у них ни разу не был. Так что, если получалось, надо было обходиться своими силами, чтобы потом была надежда и дальше работать на Рика. Тем более, дальше преследователей должно было стать меньше - тридцать-сорок человек, разъехавшиеся от Нортгемптона во все стороны, кроме Бирмингема уже были максимум десятком, и дальше - меньше. По следу пошло бы больше, но след его возьмут только от этого города, когда прибудут сюда через несколько часов. Времени должен был добавить и неподкупный констебль, которому, наверное, очень не понравился такой шум и усборище голых девиц вперемешку с поляками. Наёмники могли скинуть всё на Гарольда, но вряд ли бы их отпустили без письма от Дадли, а это ещё полдня.
Контора с голубями оказалась в двух шагах от таверны. Насчёт поездки в резиденцию Дженни была права - если в самом замке ещё было безопасно, то как потом выезжать Гарольд не знал. Он бы поставил на то, что к этому времени его выследят, вместе со всеми бородами и стрижками. Ребёнок десяти лет, девочка десяти лет. Если искали не дураки - от этого городка проследили бы наверняка. Циркону нужно было написать отдельно - магистра, наверняка, не было на месте. Да и слишком официальное прошение звучало глуповато, оба же знали, о чём речь. Так что сейчас Гарольд ехал на север, через источник к порту и в Ирландию. У источника он пробовал бы узнать хоть что-нибудь о Светоче и дочери Бадб - надо было воспользоваться возможностью, пока он был в Англии. Кто знает, может, у источника тренировка с атамом или мечом пошла бы лучше - магия и всё такое. Да и было бы хоть что-нибудь, чтобы отвязаться от демона. Письма ордену тоже должно было хватить, всё равно Гарольд не был красноречив. Может быть, помогло бы то, что поляки Армстронга вылезли из своего муравейника и прочёсывали городки ближе к Лондону. Это, конечно, были не орденцы, но кто знает, чему он там их учил, ренегат со способностями магистра? Собирал личный орден, не иначе. Так и надо было написать. А ведь он ещё мог в любую минуту обратиться в волка...

Лавка ювелира тоже оказалась небольшой и очень уютной, сплошь уставленной креслицами и столиками, по которым были рассыпаны бусы и лепестки роз. Ювелир, маленький, круглый и похожий на пирожок, сидел в одном из кресел, покачивая ногой. Завидев Гарольда с зевающей Дженни, он отложил объемистую книгу и поклонился, не вставая.
- Приветствую вас в лавке Айвена Ниддла, - пробасил ювелир. - Что угодно?
- Здравствуйте. Сколько у вас стоят самые дешевые серебреные, медные и золотые кольца? - Гарольд подошел к прилавку - книга была в кожаном переплёте без теснения, так что названия видно не было. Он всерьёз думал засесть на четыре - пять часов в какой-нибудь деревне, чтобы не свалиться с седла. Да и Дженни было жалко, хорошо хоть девочка могла поспать прямо в пути. Хреново было, что о кольцах всё равно бы узнали, но покупать их где-то ещё не было времени, а потом Гарольд мог и не вернуться. Если источник окажется в легкодоступном месте, он туда просто не пойдёт. В одном из худших случаев из этого ещё мог выйти отвлекающий маневр - людей отослали бы и туда.
- А-а, - Ниддл смерил его быстрым взглядом, посмотрел на Дженни, кивнул и поднялся. - А сколько их требуется, господин, и какого вида? Цена ведь от этого зависит.
- Обычные, без гравировки, каждого по шесть штук. Я могу рассчитывать на анонимность покупки? - Гарольд тоже взглянул на Дженни, которая, наверное, должна была выглядеть ещё забавнее с короткими чёрными волосами, вместо рыжей копны. Об анонимности в итоге, конечно, не могло идти речи, но мало ли, это сэкономило бы ещё времени. Гарольд, конечно, жадничал и спешил - можно было купить разные кольца в разных местах. Но недурак всё равно бы догадался, а он бы только потерял время.
- Стало быть, шесть комплектов, - спокойно, почти равнодушно ответил ювелир и выложил на стойку шесть матерчатых пакетиков, внутри которых звякнул металл. Каждый пакетик был перевязан тонкой красной ленточкой. - И обойдутся они в сорок фунтов каждый, стало быть, двести сорок фунтов всего, господин. И, разумеется, зачем бы мне рассказывать о покупателях? Это только наше с вами дело.
Гарольд почесал средним пальцем бровь - кажется, он за всю свою жизнь ни разу так нагло не загибал цены. Разве, что когда обменял душу на те самые брови. Короче, источник был собачьим дерьмом и к нему можно было не ехать. Разве, что купить один комплект колец, для отвода хвоста.
- Ага. А зачем они продаются в таких удобных комплектах? Есть какая нибудь традиция или необходимость?
- Я, господин, у клиентов не спрашиваю, что им и зачем, - с нажимом пробасил Ниддл. - Потому и не говорю. Удобно, понимаете ли.
- Ох, дяденька, - скорбно вздохнула Дженни, привставая на цыпочки у стойки и умильно заглядывая ему в глаза. - Сестрёнку мою мы с тятенькой ищем, понимаете, с ног сбились, а констебля только руками разводят. Иначе-то и никак, и любим её очень-оченюшки, и видим, что справный вы купец, пакетики вот красивенькие сделали, с лентами - для нас же стараетесь, но деньжищ таких отродясь не бывало, чтобы потерять, когда грабить станем, - она вздохнула. - А у сестрёнки волосы пушистые-пушистые... так ведь и не поглажу снова, ленту не утащу... да и не в радость те ленты, когда её дома-то нету.
Ювелир бросил взгляд на застывшего Гарольда, пожевал плечами и вздохнул.
- Ну, если уж так-то... грех на чужом горе наживаться, так, пожалуй, я мог бы не принять тридцать золотом.
Гарольд вздохнул - голова болела и без этого цирка, но он бы удавился, если бы источник всё-таки отвечал на вопросы, а ему не хватило колец, чтобы узнать о дочери богини или Светоче. В таком же ключе, наверное, думали богатенькие дамочки на которых и были рассчитаны комплекты, а он как дурак уверенно шел по их следам. И ведь совсем не было времени, чтобы искать источник.
- Жаль, слышал, что чем боле колец - тем оно надёжнее. А источник, говорят, хотят прикрыть - реформация и всё такое. Могу и не успеть, если буду искать дешевле. Может скинете до двадцати, а я куплю четыре штуки.
- Врут, - все также равнодушно уронил Ниддл, - Око отвечает только на три вопроса одного человека, а дешевле вы не найдете. Ну да Бог с вами, очень уж дочь у вас хорошенькая, не отдам вам за двадцать.
Гарольд на секунду застыл от боли, но всё-таки достал мешочек с монетами. Странный способ обмана, сам он выбрал бы что-нибудь поценнее, если бы разводил людей на чудо.
- Ладно, а теперь гоните сюда кольца, а иначе я за них сейчас как заплачу!
- Ой, боюсь-боюсь, - зевнул ювелир, двигая по прилавку мешочки Гарольду и один отдавая Дженни, - ой, страшно, только не убивайте за бесплатно, мисс, спросите о маменьке! Ой, не давайте мне шестьдесят фунтов, умоляю вас!
Гарольд забрал кольца и уронил на стойку мешочек, предварительно вынув из него двадцать монет. Дженни, наверняка, уже тащила с собой больше денег, чем он сам. Ну, собственно, ради этого она жизнью и рисковала.
- Не подскажете, как добраться до источника?
- А вот лесок между нами и Хантигдоном, туда и идите. - Взмахнул руками ювелир. - А Око само вас найдет, если на то будет Господня воля и сильное ваше желание.
Гарольд кашлянул. Да что ж они все были такими верующими?! Сильное желание? С такими-то проблемами он, чёрт возьми, имел неповторимое желание, как, курва мать, ни у кого в Англии! Чёртовы верующие! Гарольд слегка поклонился и вышел.