Впрочем, обязательства свои эти нахалы исполняли. Хоть и держались на расстоянии полутора рук, но вели узкими улочками бережно и быстро, успев по пути отпнуть с дороги какого-то вооруженного до зубов наемника. Бирмингем, затихший было утром, к ночи просыпался, расцветал лепестками костров, гомонил на тысячу голосов, горланил песни и смеялся шлюхами. Он пах сточными канавами и духами, жареным мясом и крепким самогоном, крысами и невинностью. Изредка с крыш, где едва слышно шурша шел один из арбалетчиков, доносились беличьи пощелкивания, и тогда главарь, представившийся Камнем, сворачивал в другой отнорок улицы.
Гарольд с интересом наблюдал за отрядом, без которого добраться до таверны, видимо всё равно бы не вышло.
- Интересный город Бирмингем, а вы в нём, как рыбы в воде. - Обратился Гарольд к Камню. - Может подскажете мне, чего слышно о работе для торговца, того, кто умеет очищать воду, да и вообще?
- Дядя, ты будто в другом мире живешь, - хмыкнул Камень, сворачивая в очередной проулок, - ты ж видишь, что тут творится. Воду очищать... Нет в Бирмингеме чистой работы, а если и есть, то не про твою честь.
Гарольд кивнул, задумавшись. Может быть, стоило поработать уже выехав из города.
- А что насчёт не совсем чистой? Расчитанной на одного, её, наверное, тоже немного. - Он посмотрел на крышу, где, вроде бы, послышался арбалетчик. - Потому что без команды в Бирмингеме, кажется, делать нечего.
- Ну, - честно призадумался главарь, - так вот и не припомнишь сразу. Навроде как Упырь искал чужака для дерьма. Чтоб, значит, никто его в Бирмингеме не знал. Да только ты, дядя, приметный больно.
"Для дерьма" - звучало очень многообещающе, но дерьма Гарольду хватало и без того. Город по которому нельзя было просто нормально пройтись - стоило покинуть.
- Что есть - то есть. - Улыбнулся Гарольд. - В "Красном Льве", кстати неспокойно, меня оттуда выселили, освобождая место солдатам Дадли. Что-то у них не так...
- Здесь у всех что-то не так, - вздохнул парень, выглядывая из-за угла и пропуская вперед Гарольда. - "Розочка".
Он и в самом деле привел к неприметной таверне напротив "Льва". Маленький домик, который легко было принять за конюшню, сложенный из серых камней, крытый соломой, выглядел убого. Подле него толпились сомнительного вида оборванцы.
- Прощай до завтра, дядя, - раздалось из темноты, в которой растаяла шайка.

20 января 1535 г. После полуночи. Кладбище.

Ворота кладбища, украшенные какой-то бесовщиной и завитушками, насмешливо улыбались Гарольду в свете луны, подмигивали снегом, уцепившимся за кованину. Тьма, царившая за ними, бесшумно глядела тысячами слепых глаз, неслышно вздыхала ветром, шуршала снегом по надгробиям, пахла скорбью и ничего не говорила о Дженни. Впрочем, о гулях и прочей нежити, какая могла бы водиться здесь, она тоже не говорила. Удивительно молчаливой была эта кладбищенская тьма, безлюдной, точно жальник в ином городе находился, а не в Бирмингеме.
Гарольд осмотрел высокие, холодные под лунным светом забор и ворота, ещё раз пригляделся к вязкой тьме за ними. Захотелось развернуться и так же уверенно зашагать к таверне, ну или хотя бы реке. Насколько вообще могло быть, чтобы туда полезла десятилетняя девочка, если во тьму не хотел идти он сам? Гарольд обречённо вздохнул, подходя к воротам и проверяя, есть ли на них замок - острые пики забора обещали незабываемое приключение уже на стадии проникновения на кладбище. Замка на воротах не оказалось и они безмолвно открылись, как будто показывая, что ничего кроме могил, тьмы, ну может быть, пары гулей, они не сторожили. В отличие от похожего на грязный муравейник Бирмингема, над кладбищем было просторно. Ветер свободно гулял между могилами, шелестел кустами и кронами. Зажигать факел не хотелось - местные, которые потратились на жутко дорогие ворота и забор, вполне могли потратиться и на смотрителя.
Гарольд вдохнул и выдохнул - воздух на кладбище был чистым, но совсем невкусным. Он взял тоненькие потоки ветра и плавно направил их по дальнему кругу от себе, прислушиваясь к тому, где поток будет наталкиваться на преграду. Ветер исправно наталкивался на все подряд, но сообщал о таком количестве преград, что на кладбище можно было спрятать и легион гулей, и даже большого медведя из тех, что водились под Новгородом, так что Гарольд отпустил поток. Смотритель - так смотритель, всё-таки он предпочёл бы говорить с человеком, чем пытаться не быть съеденным какой-нибудь тварью. Гарольд собрал ту мелочь своей силы, что осталась в воздухе, добавил ещё немного и попытался зажечь в руке огонёк.
Когда огонь питался чем-то вещественным - пожирал древесину или сено, его нижняя часть была тёмной и холодной, как будто обременённой уничтоженной материей, середина - светлой и горячей, а верхняя часть - практически одним жаром - бесцветным, но освобождённым от топлива и, видимо, от того в разы более горячим. Когда он питал огонь своей силой, Гарольд не знал, если так можно было сказать - сжигал душу, пламя было другим. В месте, где сила выходила из тела и обращалась в форму огня, оно было ярким, наверное, самым ярким, что вообще можно было увидеть в жизни, но холодным - поэтому огонь не ранил ему руку, каждый раз, когда Гарольд его призывал. Дальше пламя постепенно прибавляло в жаре и теряло в свете, как будто становясь обычным. Сейчас Гарольд попробовал сделать нижнюю - светлую часть больше обычного. Он немного приподнял его над рукой, вместо того, чтобы выталкивать силу из одной точки, выпустил её медленно и лениво из всей ладони.
И сила, как будто с облегчение вышла из тела, принимая форму небольшого, слегка размытого сверху, где из него выходил жар, и очень яркого шара. Гарольд плавно перевёл шар в левую руку и поднял высоко над головой, правой достал из голенища нож. Чувство было непривычным - на коже совсем не чувствовалось даже тепла, только ощущения от лениво качающейся по воздуху сферы. Гарольд пошел дальше, выискивая склепы, которые могли привлечь Дженни, может быть - следы девочки. Было бы удобно сейчас воспользоваться нюхом оборотня, чтобы выследить мелкую заразу по запаху, но надеяться на атам ни в какой перспективе не приходилось. Свет выхватывал из тьмы то скорбно склонившего голову ангела, то крест, то вычурную статую с воздетыми к небу руками, то колючий куст, цепко хватавшийся за штанину, пока тропка, наконец, не вывела к рухнувшей наземь статуе, на которой восседала... девушка. Золотоволосая, с кожей такой белой, что она будто светилась во тьме, одетая в богатое алое платье, барышня с задумчивым видом рассматривала джеркин Дженни. Куртка была изрядна порвана и измазана кровью, но сомнений не оставалось - эта одежда коричневой замши принадлежала рыжеволосой и одноглазой потере.
Захотелось сжаться клубков, как ёжу и этим же клубком покатиться с кладбища. Гарольд задержал взгляд на курточке. Неужели девочка погибла? Ну на кой чёрт было Ю посылать ребёнка именно с ним? Гарольд немного приглушил свет, чтобы тот не так бил в глаза и положил нож обратно в сапог - всё равно тот был сделан не из серебра, а значит мало чем мог помочь. Хотя с брухой не помогло и серебро... Бежать сейчас было бесполезно, тем более развернуться и побежать означало, наверняка, не найти Дженни, трупа, которой он ещё не видел. Гарольд кашлянул, привлекая внимание женщины.

Внутри было темно и пыльно, но зато пыль красноречиво говорила о том, что Дженни тут была. Те же следы сапожек, что и на снегу подле усыпальницы, вязью пятнали пол, точно девочка прогуливалась, рассматривая. А посмотреть на что было. Величаво возлежали на крышках надгробий статуи, украшенные гривнами и мечами. Сурово и укоризненно глядели они на Гарольда, а в каменном лице одной женщины с мерзким выражением склочницы и вообще читалось: "Ходят и ходят..." В углу, на небольшом постаменте, стояла шахматная доска с неоконченной партией, над которой корпел каменный святой. Ближайший к доске саркофаг был приоткрыт и из него тянуло сухим, холодным воздухом. Он ещё несколько минут прислушивался к звукам снаружи и только потом подошел к открытому склепу. Значит замрашка всё-таки была жива. "Ну и хорошо". Не смотря на то, что он был в запертом склепе часть нервного напряжения пропала и Гарольд зашагал от саркофага к саркофагу собирая гривны, и быстро разгибая тоненькие оправы. Тратить на это слишком много времени Гарольд не хотел - девочку он всё-таки ещё не нашел. За короткое время удалось извлечь три камня, весьма грубо ограненных, но увесистых. Пара рубинов и сапфиров не могли много стоить, но грели сердце и душу, спрятанные за пазухой. Гарольд потратил ещё десять минут на обеспечение финансовой базы, и убрав всё добытое за пазуху, пошел за Дженни.
Комнатка, куда вывела лестница, оказалась совсем небольшой. Стены тёмного камня покрывала резьба - романские узоры, розетки, кресты, а в самом центре стоял низкий пъедестал под саркофаг из полированного камня. За ним Гарольд увидел дверь, к которой и вели чётко видимые в пыли следы. Перед порогом в пыли валялись вырезанные из дерева цифры с длинными штырьками, а над дверью неизвестный мастер вязью вырезал слова:
"Многие говорят: "кто покажет нам благо? Яви свет лица Твоего, Господи!
Боль жаром прокатилось по нутру, и ещё раз и ещё, когда в голове против воли всплыл следующий псалом и тот, что за ним. На двери было десять отверстий, а внизу валялись цифры, очевидно, ключи. Спокойно спать Гарольд, казалось, не ложился никогда в жизни - ни на корабле, ни в тюрьме, ни тем более сейчас. Он присел на корточки и подобрал цифры, которые мало того, что не были покрыты пылью, так ещё и лежали слегка поодаль, так что и думать было не о чём. С другой стороны, христианином он тоже, наверное, никогда не был. Разве мог хоть раз в своей жизни искренне верующий человек подарить свою душу демонам, убивать и губить без сожаления? А если и с сожаление - то явно недостаточным. Нет, христианином Гарольд не был - даже, когда думал, что был.
Сейчас было даже чудно, что когда-то он мечтал о рае. Избавление не светило ему с тех самых пор, как он стал себя сознавать и дальше, когда попал на корабль работорговца, и тем более - теперь. Но Гарольд не пенял это на кого-то, потому что сам за всю свою жизнь совершил не больше дюжины действительно достойных поступков. Он был недостоин небес потому что никогда по-настоящему к ним не стремился. Даже не так - он алкал вечной жизни, но не был искренне добр к другим и не был искреннее верен христианскому пути, иначе бы не свернул. И это было по крайней мере честно. Гарольд не винил никого из богов, и ни от кого из богов ничего не ждал. То где он был, и то кем он стал - было не худшим и не лучшим исходом, а делом его рук. Боги тут были ни при чём. Да и при чём могли быть боги, когда они совсем не отличались от людей? Так же страдали и любили, ненавидели и презирали - были точно такими же, просто с другими возможностями. А того, чьего имени Гарольд начинал инстинктивно бояться, казалось, и вовсе никогда не было, настолько не чувствовалось его присутствия в мире. Иногда Гарольду даже казалось, что это демоны причиняют ему боль, и никакие другие силы тут ни при чём - только демоны, которым всласть его страдания. Раньше Гарольд думал, что Он был выше демонов и древних богов, выше людей и тем более мирских проблем и от того не был виден, а теперь казалось, что Бога и вовсе не было. Рука, которая пыталась вставить цифры в затёртые и поцарапанные проёмы, дрогнула. Но боль не сбила с мысли. Были только люди - одни не сделали бы в жизни ни единого доброго дела, не обещай им за это рай, другие бы просто не сделали.
Как-то он смотрел свысока, решая, что бы кто сделал. В любом случае, Гарольд много о чём жалел, не о том, что перестал уповать на кого-то или что-то, и не о том, что стал честнее с самим собой. Он всегда считал, что человек, который молился только из-за страха перед адом, и желания попасть в рай - в рай попасть не мог. А молился он именно из-за этого. Ну что тут можно было сделать, если своё благо было ближе чужого, а своя боль неприятнее чьей-то? Оставалось только - он вставил цифру - думать о себе, и быть честным перед своими желаниями. Сейчас, например - он хотел оторвать уши этой засранке - Дженни. Стоило вставить третью цифру, как дверь, скрипнув, отворилась. Коридор, стены которого так же были украшены резьбой, вёл прямо вперёд, пока Гарольд не набрёл на перекрёсток. Одинаковые по виду лестницы, ведущие вниз, глубже под землю, уходили налево и направо, а основной коридор уходил дальше. А вот следы Дженни пропали, словно корова языком слизала. Каменная пыль выглядела так, словно её подмели метлой. И только присмотревшись, можно было понять, что виной тому какие-то некрупные животные, без устали, видимо, шмыгающие по коридорам.
Гарольд несколько секунд присматривался к полу, потому к ничем друг от друга не отличающимся коридорам. Можно было только гадать, куда пошла девочка, но гадать недолго, потому что торчать на развилке времени он не мог. Гарольд сделал пошел направо. Там оказался длинный и широкий коридор, заканчивающийся лестницей. А вот лестница упиралась в дверь, на скрепах которой повис открытый амбарный замок. Внутри огромного помещения царила вонь. От заплесневелых колбас, подвешенных под потолком, пахло будто в дешевом зачумленном портовом борделе, откуда не вывозились трупы с прошлой эпидемии. На полках лежали пузатые бутылки темного стекла с горлышками, залитыми сургучом, на полу стояли огромные пузатые бочки. И над всем этим царили крысы размером с крупного щенка, сделавшие себе гнездо в центре комнаты, между особо заплесневевших колбас. Гнездо оплывало на пол желтым гноем, а твари, сновавшие по полу и колбасам, замерли, принюхиваясь к Гарольду.
Гарольд остановился, давая крысам к себе привыкнуть. Он ещё не забыл туатских гадов, да и на руках ещё были видны розоватые шрамы. И потянуло же мелкую заразу именно сюда - быть съеденной заживо крысами, наверное, было даже хуже, чем помереть от зубов вампирши. Сначала Гарольд хотел срезать колбасу и кинуть её крысам, но это могло быть воспринято, как посягательство на самое святое, так что он просто остался стоять на месте. Самая крупная крыса спрыгнула с гнезда и неспешно профланировала по полу, чтобы обнюхать сапог. На спине у нее виднелись язвы, глубокие, до кости. Они пятнали бурую спинку, покрытую черными полосами. Гарольд и дальше остался спокойно стоять - давя этих крыс руками можно было, чего доброго, заразиться какой-нибудь трупной заразой. Закончив с обнюхиванием, крыса пискнула что-то невразумительное и вскочила на ближающую бочку, достав из щели кусок сыра. Его-то она и начала есть, поглядывая на Гарольда.

По руке и рукояти потекла вонючая слизь, воняло алкоголем и ещё чем-то, чего Гарольд, к счастью, ещё никогда не нюхал. Паук тяжестью повис на ноге. Из под плаща начал выбиваться какой-то зеленоватый дым, совсем недобрый. Гарольд впился глазами в последнего гада, последний гад посмотрел на Гарольда. Надо было зарезать паука, и потому уже можно было вытаскивать зубы из ляжки. Если яд вызывал не просто онемение, то тем более надо было убежать от огня. Гарольд сделал несколько шагов, чувствую противную тяжесть дохлого паука на ляжке, и рубанул по последнему из гадов. Удар изначально пошёл не по прямой, а с заворотом лезвия и медленно, словно Гарольд забыл о том, что меч вроде как не тупится, и им можно колотить об пол. Гад меланхолично смотрел, как приближается полоса стали, а потом клинок разрубил его до половины и... Гарольд уставился на насаженного на лезвие паука. Паук смотрел на Гарольда всеми восемью глазами, и в этом взгляде виделись укор и осенняя тоска. По клинку медленно потекла к рукояти синеватая жидкость, но в остальном алкогольная нечисть, казалось, чувствует себя отлично и вполне удобно. Гарольд ударил мечом по стене, дорубливая паука, а неразрушимый меч - это было удобно. Твари перестали расти после того, как он прекратил использовать магию - может, у гада просто закончилась сила? Надо было побыстрее выбраться из подземелья и отмыть руки, которые воняли, он знал, хуже преисподней.
Разрезать паука получилось, но одна половина осталась на мече, а вторая медленно поползла к Гарольду. Ну и дрянь же была в этих бутылках! Он развернулся к плащу и дыму лицом, скидывая половину паука на землю и протыкая её ещё раз. Может быть, раз твари питались его силой, они ему подчинялись? Как некроманту?
- Остановись!
Полупаук в ответ попытался цапнуть его одинокой жвалой за сапог, но не достал. Проткнутая половинка встряхнулась и заскребла лапами, явно пытаясь добраться до сосестры. Гарольд плашмя, с силой ударил по той части, которая попыталась его укусить - отправляя её дальше по коридору, подальше от дыма. В голове немного помутнело, как от алкоголя. Было непонятно, дым это или яд. Приходилось следить и за второй половиной, которая хоть и еле ползла, казалась, ещё могла прокусить сапог. Гарольд ударил вторую половину сапогом, метя в стену коридора и стараясь ударить так, чтобы тварь не могла его достать. Обе половины исправно полетели в разные стороны, но паук, или это уже были пауки, оказался невероятно живучим, и та часть которую Гарольд отправил к ближайшей стене, практически сразу очухалась. Он подбежал и несколькими ударами попытался додавить гада об стену. Надо было быстрее уходить от дыма. Паук странно хлопнул, точно внутри него был пузырь с воздухом, стёк по стене желтовато-зеленой жижей. Прямиком на сапог Гарольда. Сапог начал дымиться. Гарольд рванулся по коридору, высматривая паука - надо было быстрее закончить с гадами и найти спокойное место, чтобы перевязать рану и отдышаться. Ну и конечно снять сапог.
Коридор казался почти бесконечным. Паук, тварь многолапая, притаился где-то во тьме, и о себе сообщать не спешил. Зато шныряли потревоженные крысы, падали с потолка, оскальзывались на лепнине и резьбе стен. Наконец, миновав очередную лестницу, Гарольд оказался на развилке. Узкие короткие отнорки расходились трилистником, вели к трем дверям с такими же дощечками для цифр.
Он вытащил из раны остатки паука, следя за коридором, из которого, казалось, вот-вот появиться половина паука. Если бы нога не онемела, спешка стоила бы невероятной боли. Ногу он тоже начал чувствовать плохо, место укуса посинело. Гарольд быстро достал из сумки кусок какой-то тряпки - половиной перемотал нос и рот, второй - рану. Ну и неудобное же место выбрала тварь - не обработать ни жгут нормально наложить не вышло бы, тем более в такой спешке. Ещё Гарольд успел сделать не больше глотка воды, потратив всё на промывание раны и смачивание тряпки. Лить в рану бренди он не рисковал, особенно после того, как задымились плащ с сапогом. Сапог был отправлен дымиться вверх по коридору, а Гарольд подошел к правой двери.
Как и на входе, здесь над створом была выбита цитата из Писания. "Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло". И также, как и на входе, в углу лежала кучка потемневших цифр.
Как оказалось, просто не делать зла было недостаточно - в Туата так погибла целая деревня. Удобно было считать всех живших там фэа за деревню. Это не позволяло персонифицировать. Гарольд пытался скинуть вину за сожжённых заживо на богинь, которые допустили это в собственной ссоре, но всё было напрасно - если бы он не встретил этого проклятого рыцаря и не рассказал ему о деревне - всё было бы иначе. Он сам не знал, что творил, произнося самые обычные слова и одновременно приговор. Гарольд поднял две единицы и одну шестёрку. Как будто мало невинных погибало в самой Англии на кострах. И что, он обязан был пытаться спасти каждого? С чего, вообще, его должна была волновать судьбы фэа? И кто подумал бы о нём, попади сам Гарольд на костёр? А он вполне мог отправиться на костёр. Одна мысль внушала страх - сгореть даже не так, как фэа, а медленно, задыхаясь в дыму и чувствуя, как превращается в уголь собственная плоть. Гарольд рассмотрел, где камень был исцарапан и вставил цифры. Но костра, в отличие от фей, он, наверное, заслуживал.
Дверь скрипнула и медленно отворилась, будто ведомая пружиной, являя взорам Гарольда полутемную комнату, на полу которой валялись двое мужчин. Старая, потертая одежда их была покрыта плесенью, но кошели на поясах сохранились, а обглоданные до костей руки еще сжимали рукояти проржавелых кинжалов. Гарольд, не ступая на украшенный голубыми изразцами пол, осмотрел комнату. Потемневший от времени рисунок волн на стенах был едва разлепим, а напротив него, на уровне головы тускло блестел золотом полумесяц. По всей видимости, знак исламского бога. Гарольд отмёл навевающие тоску мысли о фэа, напев в уме какую-то глупую пиратскую песенку. Он достал верёвку и несколькими движениями ловко завязал узел так, чтобы можно было подцепить труп. Он вышел из прохода, и, прицелившись, метнул верёвку. Было удивительно, что кто-то уже прошел по этим коридорам и не тронул похоронные камни сверху. Если бы Гарольд не искал Дженни - вынес бы всё подчистую.

- Мне ещё надо проверить, она ли это вообще. А вы тут... - Он осмотрел сундуки. - Отдыхаете или решили меня навестить?
Силы? Пешка богов? Пока что он заметил только паршивый характер, впрочем, не хуже, чем у него самого, да ещё один случай с лошадьми.
- Хммм, - призадумался демон, - ты сомневаешься? Подумай... Она тут - и даже сокровища брать не стала... Ни к чему... Когда она осознает, чья дочь - станет великой и сильной. Ты... мое грешное счастье... рядом с нею будешь ничто... Как думаешь, кого она принесет в жертву матушке?.. Уж не того ли, кто несет на себе так много воронов?
- В Жертву? - Гарольд ещё раз огляделся, но демона видно не было.
- Разумеется, - прошелестел Сар прямо в ухо, обжигая его горячим дыханием. - Рыжее, позднее дитя, дитя её осени... Ты ведь знаешь, как жадна Дженни до роскоши... до вкусной еды... до всего... А ты - должник её матушки... Ох! А ведь так легко всё решить... Ты знаешь, что надо делать, мой драгоценный, мой возлюбленный, мой Гарольд... Знаешь...
Впереди мелькнули рыжие лохмы Дженни.
Гарольд вздохнул. Значит, это всё-таки была она... Он почти не знал девочку - какая-то бродяжка, наверняка, готовая продать его за полшиллинга. И ей было суждено править судьбами мира? Выглядела она точно таким же человеком, как он сам. Это казалось нелепым - будущая богиня, немытая, тявкающая на уличном жаргоне и гордящаяся этим.
- И кого мне ждать первым, после того, как я принесу тебе девочку? Вас, которые придут за мечом? Или кого-нибудь от Бадб? Кто первым пустит меня на мясо, а лорд Сар?
- За мечом? - лениво удивился Сар. - Ты же понимаешь, что... ах, нет, разумеется, не понимаешь. Хотя как можно не понимать, что нам... лапочка моя, нужно всё. Все трое. И ещё трое. Ну а дорогая рыжая леди, лишившая... тебя моря... давай её позовём вместе? Раз она такая всемогущая, всеведущая. Ну, давай, вместе: Бадб! Ба-адб! Снизойди! Тс-с! Не слышишь... хлопанья крыл? Нет?
- С ней, действительно, надо будет поговорить... - Сказал-прохрипел Гарольд. Он достал флягу и сделал несколько глотков бренди. - Но не при тебе. Я понял вашу позицию. - Неужели у него не было выбора и осталось только отдать демонам всё, что они хотели? - До свидания. - Значит, быть слугой ада? Притаскивать демонам на съедение людей, как баранов, и начать с этой смешной девочки? Стой там вдалеке взрослый мужик, пусть даже с оружием - Гарольд бы долго не сомневался. Но кто мог подумать, что через несколько лет он вернётся всё к той же продаже детей в рабство?
- Хотел бы я... услышать этот... разговор, - дохнули сзади с такой издёвкой, что волосы на загривке у Гарольда встали дыбом. - Очень... любопытно. Но иногда, милый друг, время делать, или... не делать. Потом, конечно, бывает и время для... разговоров и последствий.
Гарольд сделал ещё один глоток.
- Ооо, разговор, и правда, должен быть интересным...
Он пошел дальше по коридору, сам не зная, что будет делать, когда дойдёт до Дженни. Почему только Бадб бездействовала? Так мало ей нужно было до этого сделать, чтобы склонить чашу весов. А не так давно он думал, что не жалуется на богов и не уповает на них. Чашу мог склонить и сам Гарольд, только зачем, и чего ему это бы стоило?
Девочка метнулась влево, потом вправо. Теперь Гарольд это видел отчётливо: здесь просто не было выхода. Коридор чуть расширялся, но единственная дверь выглядела слишком тяжёлой, чтобы Дженни могла её открыть. Она прижалась спиной к стене, сверкнула глазом, и в руке неожиданно блеснуло тонкое лезвие ножа.
- Ты, дяденька, не подходи лучше. Был уже такой, что гнался, лапы тянул, а с пером в брюхе закончил. Думаешь, не пырну?!
Гарольд несколько секунд смотрел на Дженни. Удивительно, но девочка не была обвешана драгоценностями, как гирляндой. Он ещё раз оглянулся на коридор с просто невероятными богатствами, которых не могло быть и у дюжины королей. Гарольд сложил руки на груди - такая хрень с ним уже была, тогда несметные богатство, вместе с азиаткой появились прямо посреди леса и это его даже не смутило. Было бы хорошо, будь это иллюзия - тогда у Гарольда было бы время подумать - в итоге ад просто ещё раз поставил его перед выбором, не подождав и суток. Сар вызывал даже большее раздражение, чем при первой встрече. Девочка упрямо наклонила голову и вся поджалась, стала еще меньше, чем была. Настороженно - ожесточенного взляда от Гарольда она не отрывала.
- Ты чего мечешься?
- Слышала всё, - Дженни ощерилась не хуже волка какого. - Ты не думай, дяденька, я все слышу, все вижу... Некромансер поганский! Урежу на полосы, не тронь!
- Да... - Гарольд постучал пальцами по навершью. У него ещё было время и принести в жертву он мог кого-нибудь другого, но теперь Гарольд вряд ли уговорил бы Дженни смирно идти рядом и ждать пока он определиться. - И как ты думаешь, сможешь защититься от меня?
Девочка неожиданно ловким движением перевернула нож в ладони.
- А то ж зачем-почему, дядечка, - развязно заметила она. - Ты большой, медленный. Не грыз, не пастух. Как есть черт бесполезный.
Гарольд осмотрелся в поисках подходящего сундука. Девочка у его воображения получалась очень натурально, если это было воображение. Если в каждой из трёх комнат была ловушка, и в этой это была не вода, ни пламя и не ветер - а чары, то как можно было их снять?
- Скажи, Дженни, а как бы ты поступила ты на моём месте? - Он сел, уперев руки о колени. Была только надпись над дверью, но что конкретно он мог сделать, чтобы снять заклятье? - Продала бы меня? Знаешь, при том, что ты мне никто, я не спешу отправлять тебя на съедение демонам. Но мне кажется, что ты сама и секунды бы не задумалась, продавая меня и за куда более мелкую монету, чем собственная душа. Я ошибаюсь?
Девочка только нехорошо улыбнулась, перебросив нож в левую руку и резко кинулась вперёд метя ножичком ему в живот. Иллюзия это была или нет - Гарольд рванулся вправо, пытаясь как можно быстрее увеличить дистанцию. То ли из-за раненого бедра, то ли из-за неосторожности Гарольд всё-таки подставился под удар. Холодный нож глубоко вошел в руку. Дженни, как кошка отскочила назад и вправо, всё так же уверенно держа окровавленный нож в руке.

Саргатанас расхохотался, взмахнул лапой... И все исчезло. Беззвучно, без хлопков и взрывов. Исчез Сар и его прихвостни, испарилась Дженни, не оставив даже тепла в руках. Пропали сокровища. Гарольд стоял среди пустой комнаты, на полу которой валялись двое мертвецов, усохших от времени. Один из них прижимал руку к сердцу и смотрел в пыльный потолок. Лицо его до сих пор хранило выражение ужаса, а пояс - увесистый кошель. Гарольд выдохнул. Он сел, потому что ноги уже просто подкашивались. Курва мать!
Несколько секунд в голове не было вообще ничего, и Гарольд просто рассматривал тяжелые стены подземелья. Как иллюзии вообще могли быть такими сильными? Даже рана на руке никуда не делась. И что он будет делать, когда такая хрень случиться на самом деле? Гарольд поёжился, перевязывая руку. Закончив он с трудом поднявлся и подшел к одному из трупов - во всём теле чувствовалась слабость. Рослый, с длинными каштановыми волосами мужчина был одет в чёрную, дорогую по виду одежду. Надо было поговорить с Бадб, если она захотела бы его выслушать. И что он мог сказать богине? Что боялся вечных мук в аду? Так их боялись все. Голова болела. Надо было перестать воспринимать Бадб, как ещё одного демона - ей поклонялись, её просили о совете, защите и поддержке. Чем он был хуже сотен других грешников? Гарольд поднял кошель. Был, но за попытку его вряд ли бы убили, максимум высмеяли. О дворянском прохождении трупа говорило и содержимое кошелька - Гарольд спрятал за пазуху полторы сотни золотых. Монеты были старыми, с лицом Генриха Седьмого, а труп усох до неузнаваемости. В любом случае, надо было что-то делать, и делать быстро. Кроме денег в кошельке был пузырёк с чем-то тёмным и маслянистым и странная записка. На почти истлевшей бумаге с трудом читалось - "Милый Джеймс, умоляю вас быть осторожным, ведь затея эта опасна. Говорят, что в той таверне собираются люцефериты. Я не верю, что наше дитя могло оказаться в их руках, надеюсь, что дочь похитили всего лишь цыгане. И не хочу потерять еще и мужа! Дж."
Не загружая себе голову ещё и этим, Гарольд спрятал бумажку в сумку - труп, явно, лежал в комнате не меньше нескольких десятков лет, а Джеймсов в Англии было много. На проржавевший меч Гарольд даже не обратил внимания. Может оно и было к лучшему, что он попал в эту комнату: в настоящей жизни Дженни, да и он сам, могли не пережить такого метания. Гарольд подошел ко второму трупу, судя по всему, не особо богатому краснолюду. Но стоило ему наклониться к телу, как в углу за спиной раздалось тонкое хихиканье Дженни. Почти сразу смех стал глубже, перетёк в баритона Сара, а потом голос превратился в его собственный - голос Гарольда. Вот только звучал как-то слишком уж неприятно. Воздух в центре комнаты сгустился, задрожал маревом, заклубился под руками невидимого скульптора - и опал. На Гарольда взирал Гарольд Брайнс: те же вороны на щеках, та же одежда, даже Мгла была похожа. Непослушные волосы торчали во все стороны, напоминая рваные лоскутки, а синие, не отдающие блеском глаза обрамляли тёмные тоже с синеватым оттенком круги. Двойник с нескрываемым удовольствием потянулся так, что захрустели кости, огладил себя руками по бёдрам, откинул со лба прядь волос - и поклонился. Издевательски.
- Тысяча благодарностей, - съязвил он, ехидно улыбаясь и глядя на Гарольда, будто смотрелся в зеркало, как на никчемный предмет. Даже подбоченился, словно тренируя позу. - Что позволил решать. Ну, и за тело, разумеется, хоть оно и подпорченное.
Развернувшись пируэтом, лже-Гарольд неспешно и вальяжно пошел к открытой двери, остановившись на мгновение, чтобы небрежно бросить через плечо:
- Бери-бери свою награду у мертвых. А я пошел за своей.
Гарольд выхватил из голенища нож и метнул его демону в спину. Было всё равно иллюзия это или нет - он рванулся к двери. "Ах, мёртвых, сука!" Этими "мёртвыми" ему ещё в Туата надоели. Бесполезный нож ударил хрень рукоятью по плечу, но удар вышел сильным и двойник развернулся как раз перед тем, как Гарольд в него врезался. Сцепившись, они ударились о дверь, и та распахнулась, словно только того и ждала. Гарольд с двойником вывалились наружу и повалились на пол, чуть не раздавив истошно пищащую крысу. Умертвие поспешно порскнуло к лестнице, а двойник, которому повезло оказаться сверху, оскалился.
- Бить в спину - зло. Псалмы не уважаешь, богохульник?!
На последнем слове он сморщился, как от боли, и на татуированном лице мелькнуло удивление. Сказать что-то ещё наглая морда не успел - Гарольд со всей дури ударил ногой ему в пах и попытался скинуть с себя, ругаясь про себя от боли. Наверное, из-за того, что он не выбежал из комнаты, на него навалилась вторая волна и он зря бил двойника, но вытерпеть и не зарядить по этой роже, он просто не мог. Может быть, это была какая-то тварь, принимающая чужой облик и живущая в подземелье.

Странно, что копия не хотела его убить. Это же было очевидно, что даже если Гарольд пропустит её, он всё равно пойдёт следом и не даст провести ритуал хоть из-за жадности, хоть из-за жалости. Может, и стоило дать двойнику пойти первым - Гарольд устал и был ранен. Ещё одной ловушки он мог и не пережить, а вот ослабленнго двойника было бы намного проще прикончить. Но не было же это подземелье бесконечным!
- Знаешь, а мне даже не надо с тобой драться, я просто посмотрю, как ты помираешь в первой же подобной комнате. - Он кивнул в сторону последней из трёх дверей. - Но чисто из интереса, и что ты рассчитываешь получить от демона? Ты же знаешь, что я об этом думаю, и насколько доверяю аду.
Лже-Гарольд пожал плечами, по-вороньи наклонил голову, сделав еще шаг вперед.
- Всё, что ни получу - моё. Силу, достаточную, чтобы заставить жрать пыль у ног всех этих констеблей-михаилитов, к примеру. Так что, братец, входим в камеру или ты с дороги уберешься? Гарольд точно так же положил меч на правое плечо и отошел. Действовать нужно было по обстоятельствам.
- Интересно, что ты собираешь потом делать с гейсами и душой. Эти сукины дети будут тобой до второго пришествия помыкать.
- А это, - двойник ухмыльнулся, - уже не твоя забота.
Одобрительно кивнув самому себе, он двинулся вперед, кажется, намереваясь пройти мимо Гарольда, который подождав секунду, переложил меч на левое плечо и пошел за двойником - положение у него было не слишком удобное, а впереди могла быть какая-нибудь ловушка прямо в полу.
- Ну как же не моя, проблемы у нас вообще-то общие, ну или хотя бы одинаковые. Да ты, брат, не знаешь, что делать.
Досадливый вздох двойника прошелестел по коридору. Лже-Гарольд явно знал, куда шел - уверенно и не спеша. Добравшись до лестницы, он обернулся, улыбаясь.
- Проблема у меня, - проговорила копия, делая упор на последнее слово, - сейчас только одна. Но ведь ты отсюда не выйдешь, а значит, считай, ее уже нет.
Гарольд пожал плечами.
- Это твоими усилиями, что ли? - Гарольд слегка наглонил голову набок, зря он не уделил должного внимания смене шершавой рукояти. Видимо, двойник всё-таки хотел занять его незавидное, но, тем не менее, единственное место в жизни. Он шел так уверенно, как шел сам Гарольд вот-вот собираясь сделать какую-нибудь глупость. Двойник буквально сочился той уверенностью, с которой Гарольд сделал одну из глупейших ошибок в жизни, подписав чёртов контракт. Интересно, стал бы мир лучше с этим вот уверенным и знающим, куда идёт, двойником - вместо него? Каких-нибудь явных результатов гад бы достиг намного быстрее Гарольда - его, явно.
- Нет, - улыбнулсь копия, - твоими.
С другой стороны, будь Гарольд таким - девочка уже была бы в руках ада. Интересно, что эта эссенция практичности и целеустремлённости планировала делать с остальными проблемами?
- Ну тогда тем более, можешь рассказать, как ты планируешь снять гейсы - и я от тебя отстану. Всяко выгоднее драки и приятнее моих расспросов.
Двойник вздохнул, осклабился и поудобнее перехватил меч.
- Ты мне надоел, - сообщил он, переступая с ноги на ногу и как-то странно, по-фламберговски, взмахивая оружием. И проваливаясь, потому что Гарольда там уже не было. Свист Мглы, которую Гарольд уронил точно также, его не смутил. Копия попросту поднырнула под меч, ушибившись о гарду - и тут же впечатала кулак в то самое уязвимое место между ухом и челюстью, куда мечтали попасть многие драчуны.

- О боже мой, боже святый! - Вопила какая-то женщина, и делала это весьма мелодично. - Вы, мистер, негодяй и чудовище! Сарданапал! Навуходоносор! Подлый Ирод! О, моя бедная, милая девочка, дитя мое! Ох... Что это?! Немедленно уберите и устыдитесь во имя Христа и Девы Марии! Моя Дженни, моё нежное дитя, проснись же!
Плакательницу Гарольд от двери не видел, но призывы к божественному от этого менее болезненными не становились. Даже, кажется, наоборот. Двойник явно чувствовал это тоже, поскольку проворчал сквозь стиснутые зубы:
- Ну, помочусь я на твои кости, мерзкая тварь...
Лже-Гарольда, в отличие от твари, видно было отлично. Морок суетился вокруг установленного в центре комнаты стола, на котором лежала, закрыв глаза, Дженни Хейзелнат. Девочка выглядела бледной, как молоко, и только по тому, что мерно поднималась грудь, было понятно, что она ещё жива.
Гарольд скрежетнул зубами от боли. В подземелье откуда-то взялась ещё и женщина-призрак. А отбивалась настоящая Дженни, очевидно, хуже выдуманной, или двойник просто застал её врасплох. Девочка выглядела нездорово. В итоге, Гарольд не мог ни воспользоваться ей, ни, тем более, защитить. Как там говорили в Туата? Судьбы богов в руках людей? Видимо, всё-таки людей, умеющих сражаться и талантливых к магии. Дело на самом деле было штатным - он, как и с бруксой, разбойниками и всем остальным не мог ничего сделать и зря думал. Стоило просто подождать, пока всё само закончится. В случае бруксы - когда она позволит ему сбежать, в случае разбойников - когда он очнётся на дороге. Двойник стоял спиной к Гарольду, всего в пяти шагах. Но если бы он рванулся сейчас, копия бы просто ушла за стол и достала меч. Может быть, стоило поискать другой выход, вызвать демона и отдать ему меч, взамен на душу или даже отсрочку? Вряд ли бы тот отказался. Всё равно это было не для него - ни задания ада, ни коровы для богини, ни попытки снять гейсы. А вот полторы сотни старых золотых, а если бы повезло - ещё и деньги за две бутылки, можно было неплохо спустить за оставшиеся полгода.
Да... потеря сознания от одного удара двойника больно ударила по его самолюбию. Собственно, не мудрено: он не мог ничего противопоставить никому из встречных. Наверное, стоило просто заняться делом отца по возвращению в Лондон, и оставить игры с богами, дворянам и михаилитам. Но уговаривать жить Гарольда было не нужно: хотелось нормально отдохнуть хотя бы эти пол года. Он не стал приносить девочку в жертву, а за то, что не смог спасти винить его не имели права, как и за деревню. Дженни было действительно жаль, хоть и во многом испорченная, она, всё-таки, должна была иметь право выбирать. Но к чему было ныть о том, чего он не мог сделать? Лучше было подумать, как выбраться на свежий воздух и добраться до таверны. Двойник вряд ли бы просто так его пропустил, так что стоило подождать начала ритуала, когда тот не сможет отвлечься и просто пройти к выходу. Может быть, если бы ему повезло, даже запереть сукина сына в подземелье.

И уже с колен, печально и смиренно вздыхая, удивленно глядел на него, подхватывая осколок стекла, чтобы перерезать себе вены на запястьях.
- Скотина, - прошипел лже-Гарольд, почти ощутимо встряхиваясь и вытаскивая из-за голенища нож, - о, Господи Иисусе!
Скривишись от боли, двойник с трудом поднялся на ноги, молитвенно подняв очи к потолку. Гарольд бросил оставшиеся склянки в сумку, ругаясь про себя. Никогда, никогда ему не быть христианином, так он возненавидел эти три буквы и всё что с ними связано! Он на ходу вытащил Мглу, подбегая к двойнику и рубя с левого плеча. Копия попыталась увернуться, но уже не успела. Лже-Гарольд рухнул на пол, разваленный почти пополам, но его глаза еще долго смотрели на Гарольда, угасая и подергиваясь смертной дымкой.
- О, Господи Иисусе! - Выдохнула призрак, благочестиво перекрестившись. - Воистину, велика воля твоя!
- Будьте добры, помолчите секунду. - Гарольд смотрел в глаза двойника, не замечая даже боли. Как легко пошел меч, словно деревце перерубил, а не человека! Значит, такие глаза у него будут перед смертью? Достаточно обычные. Ему всегда казалось, что в них должно было быть что-то особенное, но глаза у него перед смертью были совершенно такими же, как и у всех остальных. Тёмная кровь стекала по Мгле и внимание переключилось на начертанный тёмными чернилами круг на полу. Гарольд быстро стёр ногами чернила, по дороге пиная одну из крыс.
- Это выход? - Он вскинул девочку на плечо и подбежал к полке.
- Где? - Рассеянно вопросила призрак, а затем сурово рявкнула. - Отойдите от книг, во имя пресвятого Антония!
Гарольд вздохнул, голова кружилась от спешки и боли. Может быть, и от испарений содержимого склянок.
- Послушайте, девочке нужен свежий воздух, а я хочу спасти хоть что-то из написанного здесь. Кто знает в чьи руки оно попадёт потом? Лучше помогите мне, пока не вылезла ещё какая-то тварь. - Видимо, тело женщины было вынужденно блуждать по кладбищу, пока душа была заперта в подземелье. Только встретившись с этим телом он понял, как невзлюбил кровопийц, после встречи с бруксой.
- Отойди, холоп, - процедила сквозь зубы женщина, а точнее - девушка, поскольку призраку вряд ли было больше шестнадцати лет. Книги вспыхнули призрачным, но жарким пламенем, тут же погаснув. - Уходи в дверь и уноси, что взял. Книги останутся тут!
Гарольд недовольно потёр слегка обожжённую руку о грудь. "Зараза". Книги, наверняка, были ценными и интересными. Собственный-то гримуар он оставил в треклятом Лондоне.
- Девочку чем-то отравили? Мне нужно знать, искать ли лекаря. - Гарольд развернулся и пошел к двери.
- Моя крошка надышалась испарений, - вздохнула призрак, - на свежем воздухе очнется. И да благословит и сохранит ее Дева Мария!

Пустое и холодное помещение, размерами сродни лишь бальному залу, раскинулось за маленькой дверцей. В нем гуляло эхо, гулко отражая шаги Гарольда, было жутко и неуютно, но ни двойники, ни крысы не беспокоили. И были в нем две двери, одинакового размера, но одна из них несла над собой надпись: "Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё." И стоило вставить четыре цифры: тройку и ноль, один и девять, как в лицо Гарольду ударил упругий ветер, и пахнуло воздухом, свежим настолько, что закружилась голова, потемнело в глазах, а в душе зашевелилась темная, звериная ярость...

Когда Дженни ушла, Гарольд поднялся, дрожа от холода. Считать воплощение волка частью себя было странно - не мог же один и тот же человек, сначала получать раны от крыс, а потом побеждать вампиршу. Впрочем... Он нашел сугроб почище, набрал снега и на ходу разогревая его магией, начал умываться. Есть хотелось безумно, Гарольд даже поблуждал между могил взглядом в призрачной надежде на какую-нибудь дичь или чудо. Умывшись, он высушил лицо облегчённой версией магии для сушки одежды. Она забирала немного сил, но требовала совмещения двух стихий, когда нагретый воздух пропускался через одежду, возвращался в руке, закручивался вокруг неё, нагреваясь и опять проходил через ткань. Этот сложноватый, но не затратный приём был, наверное, самым ценным для плаванья, что он умел. Мало что было приятнее сухой одежды после дождя или шторма. А огня на корабле было не шибко много, уж точно не для каждых матросских штанов. Эх, ему бы сейчас хотя бы штаны...
К счастью, сумка и меч остались в склепе, вместе с кошельком. Дверь заклинилась на Мгле, которая случайно упала в дверной проём. Вчерашняя ночь вообще была богатой на случайности - сначала мышь выбивала меч из проёма камеры-ловушки, а потом Мгла сама падала в нужном месте. Сейчас было бы не плохо потренироваться с мечом, но Гарольд предпочёл не мерзнуть на ветре снаружи. От двери в лабораторию не осталось ни следа.
Гарольд с минуту походил по холодному каменному полу, тщетно пытаясь согреться. Со стен подмигивали барельефы с пучеглазыми рыбками, запутавшимися в переплетении водорослей и пузырьков, между ними извивались морские звезды. Холодно, холодно, холодно, было очень холодно и сил на то, чтобы согреться у него совсем не осталось. Гарольд достал атам, пытаясь чем-то отвлечься. Если Дженни не появится через час - он наплюёт на безопасность и разведёт костёр прямо в склепе. Гарольд растёр холодные руки, взял атам в правую, так чтобы остриё смотрело на ладонь левой руки. В этот раз атам ему очень помог, наверное даже спас. Говорить Гарольду своё имя волчица, видимо, не собиралось, так что он несколько минут выбирал имя, зло глядя на дверь - чтобы никакая сучья-душа не выбила из неё меч.
- Будешь Мией, потому что упрямая. - Гарольд собрал паутинки в правой руке, движение которых, казалось, хоть немного согревало, и направил их в рукоять Мии, пытаясь собрать и почувствовать силу там, прежде чем направлять её по клинку в руку.
Если "Мия" и поняла, то откликаться не спешила. Секунды текли, а Гарольд не чувствовал вообще ничего, кроме холода. Энергия будто уходила в пустоту, растворялась, исчезала без возврата.
И всё же, что-то происходило. Ощущение тепла и уюта накатывало настолько плавно, неторопливо, что его можно было принять за игру сознания, уставшего от холода и испытаний... или за ответ атама, который, наконец-то, решил хоть как-то себя проявить. А, возможно, тело, наконец, сдалось, и он просто-напросто умирал. В конце концов, говорили ведь, что умирая от холода, человек чувствует тепло? Правда, едва ли такое. Ветер и запах цветов о чём-то напоминали, словно совсем недавно Гарольд уже...
Воздух разорвался, и в комнату вступила стройная девушка лет пятнадцати в лёгкой свободной накидке. Огненные волосы, куда ярче, чем у Дженни, разметались по белой ткани, зелёные глаза смотрели с ещё большей наглостью, а под накидкой, судя по мелькающей в разрезах коже, на девушке ничего не было. Подкрашенные губы кривились, сплетая в ухмылке нахальство, возбуждение и ту силу, веру, какие бывают только у юнцов, уверенных, что с ними-то ничего случиться не может.
- Звал? Госпожу?

- Культ боги-ини, - протянула девушка, потянулась снова обнюхать, но, сморщившись, отдёрнула голову. - Фу! Пахнешь, как... как... как английский кобелина, вот! Ещё и извалялся в чём ни попадя. Все вы такие. Больше не хочу приносить людей в жертву? А много ли принёс? - голос её звучал так, словно посланница Бадб спрашивала о представлении заезжего фокусника. С чистым и искренним любопытством.
Гарольд почесал затылок. Несло от него, наверное, и правда сильно. Но реагировала девушка как-то странно. Обычно феи говорили об ауре и об испорченной душе, а рыжая, кажется, больше ориентировалась на запах. Как-то это было и не по-человечьи и не по-феевски.
- Это из-за того, что я вчера обратился и ещё не успел вымыться. А насчёт жертвоприношений - нет, и не хочу. Правда, вчера же, в ад чуть не отправилась девочка лет десяти. - Он оглянулся на то место стены, где вчера была дверь. - Тут целая лаборатория внизу. Но это не суть, можешь, пожалуйста, рассказать мне, как правильно поклоняться Бадб? А лучше, где найти знающего человека в Англии?
- Нет, - Ойче нах Ойче сложила руки под грудью и покачала головой. - Это из-за того, что ты вывалялся в чём ни попадя. Одно дело - мыться потому, что без этого шерсть не такая пушистая, и совсем другое - смывать эдакую... гадость. Как можно себя до такого доводить?! Тебе всё равно, что люди подумают об оборотнях?
- А что тут сделаешь, если не получается контролировать обращения? - Гарольд даже немного возмутился, открыто пялясь на собеседницу. - Я уже несколько комплектов одежды так извёл, сегодня вот ещё и на снегу проснулся. А ты... - Неужели девочка тоже была оборотнем? Говорила она забавно, особенно о достоинстве. - Ты тоже обращаешься?
- Я? Я - просто живу. А друидов в Англии не осталось. Всех выбили, - добавила заявленная дочь Бадб с замечательным равнодушием. - Но ты, наверное, можешь поговорить с генералом, вряд ли его трудно найти в этом мире. Поищи хотя бы в этой... в резиденции. А что за девочка?
Гарольд посмотрел в белоснежный дверной проём, из тьмы склепа были видны только тёмные очертания веток и нескольких могил на размытом белом фоне. Это было больше похоже на торг, чем на выбор веры. Такими темпами могло получиться точно так же, как и с адом. Жалко, что его подгоняли демоны. Видимо, всё-таки надо было встретиться с магистром. Гарольд провёл языком по одному из резцов. Разве они были такими большими? А последняя встреча с магистром вышла нехорошей, настолько нехорошей, что он побаивался сам лезть к Циркону. С другой стороны, он точно был в курсе меча и Дженни, и поговорить с ним можно было как-нибудь не голым в склепе. Гарольд предпочёл бы спокойный разговор где-нибудь в тёплой таверне. Да, тёплой и с едой. Может быть, Циркон мог заодно помочь ему с оборотнем? Псина, которую он таскал за собой, как раз была похожа на средних размеров чудовище. Если бы Циркону оно ещё было надо... А насчёт религии надо было подумать, тем более что всех её проповедников в Англии истребили. С другой стороны, это, наверное, делало более ценными тех, кто сам хотел обратиться, даже таких, как Гарольд.
На Мгле были видны разводы вчерашней крови. Он так легко зарубил свою копию, что от этого шли мурашки по коже!
- Дженни, фамилии не знаю. Я уже кое-что об этом слышал, но каковы главные законы и обязанности поклоняющегося богине? Что можно делать, а что нельзя? Что происходит с человеком после... смерти?
- Как правильно молиться, - задумчиво повторила девушка прежние его слова. - Ты не в христианской церкви, Гарольд Брайнс. Если ты не понимаешь, как молиться, то чем тебе помогут слова? Если я скажу, ты сразу же в них поверишь? Заставишь себя поверить из страха перед адом? Нет, - она покачала головой и отвернулась. Дальше Ларк говорила, заложив руки за спину и меряя шагами пол вдоль стены. Взад и вперёд, потом снова, гордо вскинув голову. - Ты молишься о том, что на душе, и тогда, если ты просто живёшь тем, что чувствуешь, а не выпрашиваешь что-то - вот тогда ты приходишь к тому богу, который ближе душе. Ioma-Dhiadhachd*. Ты не обретаешь веру, укрывшись крылом - ты укрыт крылом, когда веришь. Когда истина поселяется внутри, придаёт жизни такой смысл, перед которым меркнет смерть. Пойми, верить и не знать - в этом есть сила, даже у белого Христа, но знание без веры? Это не значит ни-че-го. Или ты думаешь, пустые слова и жертвенный дым сами по себе чего-то стоят? Конечно, - она неожиданно остановилась, разглядывая кусок стены, особенно богато украшенный завитушками в виде длиннотелых бледно-зелёных рыбок, - бывает по-разному. Например, один лорд сам просил госпожу, и его сделали илотом и лейтенантом, даже с жалованьем! А милорд отец вообще из илота в супруги поднялся. А я стала даром с небес, что принёс он миледи матери... но, конечно, илоты - это совсем другое. Не для всех. М-м, а что делает вот этот рычажок в виде хвостика?
Говорила Ларк совсем как священник, живший на соседней улице, когда Гарольд был ещё совсем мал, как его там - отец?.. Он тут же сдался.
- Не трогай его, пожалуйста. - Но как было поверить, когда он всё видел? Видел богинь, видел их силу, видел даже Туата. Знал. Да и сочетание получалось странное - боги жили, имели семью, друзей и врагов, чего-то хотели, к чему-то стремились. Выходило, что он бы советовался и открывал душу почти что человеку, более мудрому, более сильному и великому, но человеку. С другой стороны, что мог знать о стремлениях, друзьях и врагах тот, кто не стремился, не имел друзей и не знал врагов? - Тут полно ловушек, так что лучше не надо. - В илоты Гарольд точно не годился, может быть, когда-то примирившись с Мией и, наконец, научившись владеть мечом и магией. С другой стороны, илот, кажется, был чем-то средним между рабом и вассалом, а Гарольд не хотел быть ни тем, ни другим. Захотелось улыбнуться. Это, конечно, было бы необычно - говорить с богом, который тебя слышит настолько, что может прислать кого-то. Он был бы готов выполнять волю богинь в том, что было ему под силу, но в чём была эта воля? В защите подопечных или в распространении религии? Руководствовалась ли сама богиня благодетелью или точно так же, как Гарольд, искала выгоды? Вода - это было не к добру, воду и рыбок Гарольд уже видел. - А что ты имеешь в виду, говоря - "Дар с небес"?
Ойче нах Ойче со вздохом и видимым сожалением убрала руку от хвостика, важно кивнула.
- Дар - это дар. С небес - значит, с небес. Свыше. Что же тут непонятного?
"Куда уж выше, чем богиня?"

- Бадб, Бадб, больно нужна мне ваша Бадб. Я, может быть, вообще её побаиваюсь. - Гарольд нахмурился, отодвигая от себя склянку. - Твою мать... - В голосе чувствовалась обречённость. - Надо будет подлить этой дряни Дженни, и ещё кому-нибудь, а потом продать Инхинн. Или оставить себе, понадобится же мне рано или поздно что-нибудь выведать? Отдавать Инхинн чревато - сам же через неделю и попробую. С местью я, конечно, погорячился, но и Клайвелл шибко умный, сам-то, небось, последнюю прабабку бы проклял. А вообще жалко, что некого даже подколоть, да и склянки негде оставить. Точно прошляплю через день - другой. И вроде в семье родился, и сестра, в отличие от родителей, ничего плохого не сделала, а поговорить не с кем. Отец, отец... не мог старый ты дурак посмотреть, куда сына сдаёшь? Сестра, небось, уже и замужем. Хотя... с таким-то характером её не каждый вытерпит, пусть и симпатичная. - Гарольд поднялся, перекинул сумку через плечо и вышел из склепа. - Ларк красивая, но какая-то странная, совсем не стыдится. Хотя, то, что она оборотень добавило бы интереса. - Гарольд посмотрел на остатки женщины и разрытые могилы. - Мия, Мия - веселиться ты, конечно, умеешь лучше моего. Или мы умеем? Ларк была права - надо будет вымыться. Чёрт, как же, курва мать, холодно! Оборотень. До сих пор не могу поверить! А главное непонятно - хорошо оно или плохо, полезно или вредно, и вообще, какого чёрта?! В любом случае, придётся с этим жить. Я стараюсь пойти на мировую с атамом, кто знает, может быть, старается и она? Старается или нет, а завтра, надо будет сходить к Армстронгу. По-хорошему, можно успеть и сегодня, но к чёрту всё! Пока не найду нормальную таверну и не вымоюсь, а потом не отосплюсь - никуда не пойду. Курвамать, как же холодно и во рту чувство, будто дерьма нажрался!
- Армстронг - чёрт мутный. Как бы он ещё меня не того. Конченый город с конченными людьми, разберусь с чем надо, и поеду отсюда. Как же, курвамать, холодно. Ха, отобрал у посланницы платье! Хрен мне, а не перерождение и доверие. И михаилита этого искать. В Лондон-то я точно не поеду - там Ю. Друидов истребили. И что мне теперь делать? Вообще, надо узнать больше о всех древних богах. Если припомнить, особняк, в котором меня покусала бруха, вполне сошел бы за какой-то придурковатый южный храм. Да и плохого ничего не будет в том, чтобы узнать - выбор из многого ценнее отсутствия выбора. Может, вообще стоит узнать, как поклоняться Одину? Хотя, на воина я не тяну. Подумать только, собственный двойник - одним ударом!
- Ну и рожа была у этого сукина сына, надо будет поменьше улыбаться, а то мне это не идёт! Если бы не эта дверь, поупражнялся бы с мечом, заодно согрелся бы. С мечом тоже не получается говорить, стоит попробовать ещё раз, вчера Мгла должна была напиться всякой крови, в том числе моей, - так и не найдя ничего, чем можно было бы подпереть дверь, Гарольд вернулся. - Бадб хотела искренности. Зачем? Что я вообще могу сделать с тем, что так мыслю? И ведь не пытаюсь никого обмануть, согласен выполнять задания. Будто сама богиня не знает, что такое выгода? С другой стороны, дочерей своих она освободить не попыталась. Курвамать, как же холодно, - Гарольд заходил по кругу, время от времени поглядывая на рычаг.
- Как вообще понять этих богинь? Кто-то ворует какую-то жалкую плиту из города, где и не думают им поклоняться, и они являются всем семейством. Какой-то сукин сын сжигает целую деревню вместе с жителями - и всем будто бы всё равно. Наверное, не получилось бы победить рыцаря, даже умей я превращаться в оборотня. Огнём он владел невероятно.
А вот я ни черта толком не умею. Как же холодно и жрать охота! Ни ветром, ни пламенем, ни мечом. Как только дожил до сегодняшнего дня? Впрочем, день ещё не кончился. Но с жизнью надо что-то делать. Это же какое-то дерьмо! Холодно, дома нет, семьи нет! Вообще нихрена нет! Даже надежны на жизнь после смерти. Чёрт возьми, да я беднее тех безумных аквитанцев! Я бы многое сделал за возможность переродиться после смерти. Это звучит лучше вечного пира. Пиры я не люблю, а вот в Туата мне понравилось, в те моменты, когда там было спокойно. Место, должно быть, вообще было замечательное, пока там не появился я. Туата не Туата, а дом я себе куплю - хоть будет куда возвращаться и, где хранить вещи. Да вот только где купить дом, когда тебя разыскивают констебли? Не всю же жизнь я буду выполнять поручения Ю? Курвамать, ещё и за украшениями какими-то таскаться! И холодно, и жрать охота! Что ж я не додумался вытаскивать плиту ночью? Призраки, призраки! Призраки, оказывается, приятнее в общении некоторых богинь. А как бы всё было хорошо без этой клятой плиты! Вполне законно бы себе ездил с атамом и гримуаром.
- Насчёт атама, может быть стоит найти Фламберга? Вроде, тоже специалист. Они с Берилл, кажется, тоже вытаптывают Англию. Ох, и не нравится же мне, когда читают мои мысли и эмоции! Та же Бадб оскорбилась, а что может быть хуже и невоспитаннее, чем чтение чужих мыслей? Хоть на них-то человек должен иметь право! Ладно Берилл, я где-то слышал, что от эмпата это не зависит, а богиня!.. Ещё и использовала свой дар, что бы больнее меня уколоть! И ведь храм даже не её был! С другой стороны, гейс Вороны пока мешает меньше всего. - Гарольд достал из сумки верёвку. - Моя жадность меня убьёт. Но зачем тут быть ловушке? Очевидно же, что выход. Сейчас подожду, пока эта хрень пройдёт и разберусь с рычагом. Побыстрее бы прошло, у меня уже язык болит, и холодно, курвамать, и жрать охота. Лишь бы эта зараза закончилась до того, как вернётся Дженни. Ох и подловлю я её в один день. Главное, не потерять склянку раньше. Надо будет проверить остальные, да только опасное это дело. Эту я отложил в сторону, остальные буду отмечать. Кое-что продам, кое-что оставлю себе. Вообще такие штуки лучше обменивать, чем продавать, и было бы неплохо заняться перекупкой и продажей вот такой вот дряни. В ней-то хоть как-то начал разбираться. Ха. Не начал. Хорошо, что Ларк ушла. Ох и наговорил бы я ей, ох и наприставал бы.

- Ни х... не понятно! - ещё более восхищённо добавила Дженни. - Давай его с собой возьмём, бандюганов пугать?
Гарольд едва улавливал суть, а может, вообще ничего не улавливал. До этого самого момента казалось, что после вчерашнего у него временно выключился страх. Захотелось стащить девочку в воду и оторвать ей уши. Она ещё восхищалась!
- Это была случайность, мы приносим извинения. И если вы позволите мне вылезти, попробуем вернуть пол на место.
- Что вы думаете, коллега, - задумчиво осведомился цветок, оплетая водорослями вторую ногу Гарольда и подволакивая его ближе к себе, - об инкубационных свойствах внутричерепного пространства данного самца? Ведь известно, что гормональный фон мужских особей ровнее, нежели у женских, а потому гораздо более пригоден для инокуляции и последующего развития, а также для прохождения ларвальных и нимфоидных стадий.
- Я полагаю, коллега, - вздохнул он же, - что женские особи несут необходимые гормоны, выделяющиеся при развитии потомства, а потому при некоторой стимуляции определенных отделов мы можем получить прелюбопытнейшие результаты... Скажи, самец, если ты, по твоему утверждению, случайно окрыл водоём, то для чего тебе предмет, именуемый верёвкой, и неполовозрелая самка, держащаяся за триггерное устройство?
- Это какие-такие отделы вы собрались стимулировать?! - Гарольд достал из сумки склянку, и приготовился откупорить её одной рукой. Дрянная отрава, он сказал Дженни много лишнего, хорошо, что в комнате уже не было Ларк. - Верёвка - полезный в подземелье, да и в жизни инструмент. У неё много применений. А девочка дёрнула из любопытства - ребёнок, что с него взять? Раз уж вам так интересны жидкости, и... стимуляции... Я предлагаю компенсацию за беспокойство. Эту вот дрянь-реагент я вытащил из подземелья: исследуйте-переисследуйте, за всю жизнь ничего подобного не видел.
Под водой было что-то ещё. Мелкое и не очень, шныряющее мимо, касаясь порой Гарольда боками... лапами... или чем там ещё. Хватка цветка же стала ещё крепче.
- Вещество, предназначенное для стимуляции вербальной активности, нам известно, не представляет научной ценности и не соответствует целям и задачам исследования. Однако, мы с коллегой пришли к консенсусу, что заимствование исследований эмоциональной сферы в данном случае является кражей интеллектуальной собственности без патента и подлежит конфискации при выходе из лаборатории с ампутацией конечностей и выемке medulla spinalis. Шесть лет работы научным коллективом, две монографии и докторская - слишком много трудов вложено, чтобы просто оставить результат работы белковой форме жизни, не представляющей её ценности и неспособной эффективно воспользоваться. Впрочем, при возвращении в запечатанном виде, возможно, удастся избежать проведения исследований ex vivo. Целостность системы позволяет сохранить комплексный подход без полной деконструкции, что на данном этапе исследований является наиболее выгодным. Ибо, не могу не отметить эмбриологические данные в пользу использования внутричерепной среды мужских половозрелых особей данного вида. Они свидетельствуют о том, что после гаструляции развитие зародыша проходит по схеме бластопоризации в ротовое отверстие и в сторону дорзального полого нервного тяжа.
- Но, коллега, - изумился он сам себе, - боюсь, на данной особи мы будем наблюдать явление рекапитуляции, что, несмоненно, приведет к порокам развития. А женская особь еще слишком мала, чтобы, поместив их в изоляцию, дожидаться чистого и гетерозисного потомства с целью последующей инкубации в их внутричерепном пространстве спор. К тому же, цикл развития данного вида долог и нестабилен.
- Ой, нестабилен!.. - вздохнула Дженни, следившая за происходящим с нескрываемым интересом. - Какое уж чистое потомство-то, когда вокруг грязюка такая!
От болтовни цветка начинала болеть голова. Сумасшедшее растение, кажется, знало всё, кроме понятия этики, так что уповать на неё не было смысла. Тёплая и приятная вода стала ощущаться скручивающей всё нутро щекоткой - кто бы мог подумать, что даже не выходя в море он погибнет, как моряк - захлебнувшись. Конечно, если бы тварь не сделает того, что хотела сделать.
- Я нахожусь под действием проклятия и если останусь тут, то много дольше полугода не проживу. Ну, а раз выпускать вы меня не хотите. - Свободной рукой он достал ещё одну склянку и приготовился её откупорить. - Я вылью результаты исследований в систему, и вы не получите ни удобрение для своих... семян, ни хера в общем. Вам на самом деле очень не повезло - что девочка, что я принадлежим к низшим социальным слоям: живём в грязи, болеем, носим вшей и другую дрянь. Вам, однозначно, нужны какие-нибудь дворяне: чистые, с детства хорошо питающиеся, физически здоровые. А мы... Ну вы же представляете, в какой дряни я извалялся и какую заразу мог подцепить?

- Странно, как люди за все нас, закон, обвиняют! Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством? - С чувством продекламировал Портер, по-хозяйски оглядывая грязную улицу, по которой бежали замызганные ребятишки. И снова, без всякого предупреждения, заговорил прозой. - Забавно судьба складывается, правда, мистер Брайнс? И порой я вам даже завидую: успевать везде и повсюду - редкая наука. Позвольте полюбопытствовать, зачем вы украли статую архангела Гавриила с колокольни в Суррее? И главное - как вы ее спрятали?
Так вот о каком храме говорил демон! Видимо, пользуясь случаем с плитой, на него скинули ещё несколько краж, осквернений и ересей. В общем, опять всё то же самое. Казнить-то его всё равно бы казнили, а вот дознание стало бы намного неприятнее.
- А закон, он тоже бывает разным, господин Портер. Вот, например, статуя. Её я не крал, ни разу в жизни даже не видел, но письмо к вам пришло. А значит, какой-то законник меня оклеветал. И вот если, ну или когда дознание покажет, что именно в этом преступлении я не виновен, что будет с этим законником? Очень просто, мистер Портер - ничего. И ведь это тоже - закон. Ну а статую, как я уже сказал, я не трогал. - Гарольд внимательно следил, чтобы девочка куда-то не юркнула. - Но вы очень необычный констебль, и уникальность ваша начинается с того, что говорю я с вами не на дыбе. Что приятно. Я чем-то обязан такому человеческому отношению?
- Клевета - что гарпия, - участливо согласился констебль, вежливо выслушав сентенцию Гарольда, и потрепал рыжие кудри возмущённо пискнувшей Дженни. - Однако же, пока не доказали, что это так... Любопытно, к слову, куда вы еще дели изумруд из груди девы Марии, зачем разбили пол и фрески в монастыре Уэльбека, изуродовали гаргулий на церкви Шрусбери? И где продали золотой потир и облачение священника, мда...
Законник улыбнулся солнцу и ковырнул талый снег.
- Весна, - вздохнул он снова. - Быть уж ребенком нельзя, ты из детского возраста вышел; Кто ж, беспорочный душой, и в поступках своих беспорочен — имя его, с похвалой по земле разносимое, славят все племена и народы, все добрым его величают... Я мог бы вас вздёрнуть без суда, но...
Пальцы Портера сложились в щепоть, медленно и неохотно пошевелились, точно констебль кормил крошками птиц.
Гарольд, повернув голову слегка набок, кивнул. О таком варианте он, почему-то, сразу не подумал, хотя в Бирмингеме он был самым логичным. Вообще, Бирмингем был городом, которого он заслуживал - всё в нём продавалось и покупалось, со всеми можно было договориться и так далее... А вот дряни на него скинули прилично, не меньше чем на неделю работы Инхинн.
- Ни о чём из этого я тоже не слышал. Да и как одному человеку столько успеть? - Устало улыбнулся Гарольд. - Но вы, и правда, могли бы. И по чём нынче свечки в приходской церкви?
Законник поцокал языком, покачал головой.
- С таким количеством грехов? - Удивился он, вздохнув. - Тут всенощную заказывать надо. Не меньше сотни, со свечками-то. Ибо если бы следовал ты наставленьям закона, безумец, злого жребия этого враз избежал бы.
Гарольд кивнул, почти сам себе. Хорошо, хоть деньги у него сейчас были - иначе бы висел уже к закату. Надо было осторожней: сегодня он тратил три сотни на шлюху, а завтра могло не хватить десяти на констебля.
- Договорились. А откуда, позвольте узнать, вам известно имя моей рыжей спутницы?
Паркер поморщился, глянул по сторонам и поманил его, а скорее - монеты, пальцем, а затем неуловимо-ловким движением спрятал деньги за пазуху.
- Ну вот и чудненько, - потер руки он. - А я уж сам помолюсь за вас. Да, мистер Брайнс, есть еще дельце...
Из кошеля на поясе на свет божий появилась записка, из тех, что отправляют голубями: тонкая, почти прозрачная, мелко исписанная.
- Раз уж мы так славно договорились, то... - констебль откашлялся и торжественно начал читать. - "Уважаемые коллеги, уведомляю вас, что в деле Гарольда Брайнса, он же - Джеймс Грот, выявлены новые обстоятельства..." Знаете, - отвлекся он, - законнику всегда приятно, когда новые факты открываются. Это так волнительно... Вот вам - волнительно?
- Волнительно - Кивнул Гарольд, улыбаясь краешком рта. Он бы поставил на то, что речь шла о Дженни, иначе откуда бы законнику о ней знать. Раз уж с констеблем получилось договориться, надо было узнать побольше, тем более, Портер сам был не против говорить.