Таверна. Поздний вечер.

Таверна встретила Гарольда теплом и запахами еды. Пахло жареной рыбой и пряностями, свежим хлебом и горячим вином. А еще пахло ирисами - от лекарки Берилл. Девушка, должно быть, или почувствовала приближение своего михаилита, или увидела из окна, но не успела вся честная компания войти в таверну, как она горной козой, поспешно, слетела по лестнице, чтобы броситься в объятия Фламберга.
- Ты руки от невинной крови хорошо помыл? - Буднично осведомилась Берилл, счастливо повисая на его шее.
- На этот раз обошлось без неё, - с удовольствием ответил михаилит, обнимая её в ответ. - Этого ребёнка я просто отдал демонам, бескровно.
Лекарка одобрительно кивнула, приникла к губам Фламберга в долгом поцелуе, и лишь потом, оторвавшись, просияла искренней, радостной улыбкой Вальтеру.
- Вальтер, рада, что вы тоже здесь! И... - серо-голубые, каким бывает небо перед грозой, очень красивые глаза пробежали по лицу Гарольда, задержавшись на вороне у виска. Странно, но в голосе Берилл зазвучало сочувствие, - мистер Брайнс. Вижу, ваши ожоги затянулись?
Огонь в камине весело приветствовал его, обещая уют и тепло, несмотря на скромное убранство заведения. Таверна ему нравилась, он любил такие скромные залы - в них редко водились оккультисты. Гарольд пообещал себе посидеть у камина перед сном, в последнее время это становилось его привычкой - приятным окончанием дня. Несколькими минутами тепла и уюта, после длинной и часто нелёгкой дороги.
- Да, - искренне и благодушно ответил Гарольд,- благодаря вашей мази, спасибо.
Что имелось в виду, под передачей ребёнка демонам? Может, это просто была шутка, и Фламберг имел в виду обучение на михаилита? Вряд ли, хоть обучение, как слышал Гарольд, и было строгими, человек, реально имеющий дело с адом, не стал бы называть так своих товарищей, даже в шутку. В любом случае, он услышал слишком мало, чтобы делать какие-либо выводы. После экскурсии по аду, было даже удивительно видеть Берилл такой живой и искренней, что ли. Не упустил Гарольд и упоминания невинной крови, могло быть так, что михаилит и Берилл были как-то связанны на расстоянии, да и объяснить такой удачный образ Велиала по-другому не получалось. Конечно, оставалось решительно не понятным, как она умудрялась так точно понимать людей, видя только эмоции, но сейчас это не имело значения.
- Давайте сядем. - Долгий путь, часть которого Гарольд проделал пешком, давал о себе знать.
Берилл кивнула так, будто была хозяйкой таверны, явно привычным движением уложила свою руку на сгиб локтя Фламберга, повела за собой в полутемный зал. Кажется, она успела переполошить трактирщика и всех служанок, потому что один-единственный стол у камина был покрыт скатертью, а подле него уже стояла подносчица с ужином - сыром, окороком, овощами и мягким хлебом. И ароматным, явно дорогим вином. Удобно устроившись на коленях Фламберга, она снова улыбнулась Вальтеру и серьезно обратилась к Гарольду:
- Вы так истощены. Неужели после потери крови еще не пришли в норму?
Гарольд не без веселья посочувствовал хозяину таверны. Бедняга, не способный приобрети себе стулья вместо скамеек, должно быть, немало удивился, когда с него потребовали скатерть. Пара за это время, казалось, стала только ближе, а Берилл всё больше чувствовала себя женой. Усевшись на скамью, Гарольд пообещал себе купить лук. Если до этого он мог не есть мяса достаточно долгое время или из-за финансовых проблем, или из-за пребывания в не особо хорошо - он помянул несколькими недобрыми словами пару своих приятелей - спланированном плаванье, то сейчас ему чертовски хотелось именно хорошо прожаренного, с хрустящей корочкой, щедро посоленного мяса. За браконьерство наказывали, но рано или поздно он должен был оказаться в достаточно глухих местах для охоты.
- Вы меня недооцениваете, за прошедшее время я успел нарваться ещё на несколько весьма серьёзных, м, происшествий. - Гарольд досадливо улыбнулся. - В основном по глупости.
Он позволил мышцам расслабиться, а сам наслаждался ароматами стола и простым уютом места.
- А что касается обработанных вами ран, они отлично зажили, уже почти не чувствуются. - Особенно учитывая, что каждый раз появлялись новые, заставляющие забыть о старых. Но свою работу лекарка сделала, действительно, хорошо, тут преувеличивать не было смысла. Гарольд вообще отбросил все попытки необоснованно льстить, выкручиваться, обманывать. Во-первых, ему просто не хотелось, а во-вторых, это было бессмысленно в разговоре с лекаркой. Начинать разговор о демонах в присутствии подавальщицы не стоило, хотя соблазн был. "Так вот, насчёт продажи души, договоре с Велиалом и древних богах". Мысли о богинях не вызывали особой злости, к ним Гарольд относился достаточно нейтрально, может слегка корил Бадб за её изобретательность при выборе гейса. Да и за задание, вынуждавшее его плыть в чёртову Ирландию.
Берилл бережно расправила воротник белоснежной рубашки своего михаилита, сосредоточившегося на еде. На безымянном пальце изящной, белой ручки зеленой искрой блеснул изумруд в обручальном кольце. Лекарка вообще очень похорошела с тех пор, как Гарольд видел её, расцвела еще пуще. Желтое простое платье, обнажающее плечи и чуть приоткрывающее соблазнительные округлости, удивительным образом оттеняло белокурую косу, небрежно перекинутую через плечо.
- У вас замечательный рисунок на виске, мистер Брайнс, - мягко произнесла она, отпивая из своего кубка и слизывая каплю вина с уголка губ, - вам очень к лицу. Но отчего же вы не едите?
Надо было подыскать себе женщину - если до этого раны и вызванная ими слабость не ставили вопрос так остро, то теперь, когда он чувствовал, как к нему возвращаются силы... Гарольд, понимая, что Берилл могла читать его эмоции, попытался перенести внимание на еду, что вышло не сразу.
- Рисунок, действительно, неплохой. Ходи я по морю, может, бы и набил себе похожего ворона, не на лицо, конечно. Жаль, что ещё пара таких - и мне конец. Гейс, вы когда-нибудь слышали о таком? - Гарольд внимательно следил, чтобы случайно не съесть чего-нибудь мясного, а вот за выпивкой ему в скором времени надо было сходить самому.
- А как же, - Фламберг с удовольствием прожевал кусочек окорока и продолжил. - Старая ирландская традиция. Говорят, придают смысл жизни - хотя бы тем, что появляется много лишней головной боли. За что благословляли?
- За осквернение священного места древних богов - та плита, которую я тащу за собой, я выломал её из пола заброшенного храма, построенного на месте капища Немайн. - Как ни в чём не бывало, ответил Гарольд. - Головной боли, надо сказать, оно действительно добавляет. Радует то, что гейсы, видимо, всё-таки можно снять. Одна из богинь обмолвилась о "светоче". Но я, к сожалению, пока не знаю, что или кто это, да и проблемы есть понасущней.

Фламберг был чертовски прав, и более того, от смены хозяина, необходимость лаять и кусаться могла никуда и не деться. Хотя и тут, скорее всего, были нюансы, о которых не мешало узнать. Ему вообще стоило отказаться от поспешности, которой он был так верен последние годы.
- Да, вы правы, и всё-таки не хотелось бы просто менять убийство одного человека, на убийство другого, но более простое. - С самого начала он вообще предполагал, что можно было отдать левую руку или глаз, может, и сейчас это стало бы выходом, хоть и не самым приятным.
- Не меняйте, Гарольд, - улыбнулась Берилл, снова переглядываясь с Фламбергом, - если не хотите.
Михаилит же, порывшись в кошельке, достал оттуда три пожелтевшие от времени кости и со слегка удивлённым видом подкинул их на ладони.
- Вот жеж вещь, которая и лечит неприятности, и доставляет, мистер Брайнс. Не единственная, но из того множества, что так любят все, или почти все. И, как всегда и во всём, вопрос в ставках.
Не успел он договорить, как по лестнице с восторженным визгом скатился мальчишка, лет девяти на вид, одетый в синюю тунику по размеру и серые штаны, заправленные в новехонькие сапоги. Карие с прозеленью глаза сияли от счастья, а чуть влажные после мытья черные волосы вились крутыми кудрями. Точно такими же, какие закручивались в хвосте косы Берилл.
- Сэр Фламберг! - Радостно напрыгнул ребенок на спину михаилита, сходу, не задумываясь. - Леди Берилл велела спать, а я спать не хочу! Ну потому что, как же спать, когда вы вернулись наконец-то? И сапоги новые мне купили, а вам леди оверкот вышила! Красиво! Только спать я все равно не хочу, потому что дахут же! И молнии - вжухх, вжухх! А вы еще тварь убили? О, какой ворон! - Это уже адресовалось Гарольду. - А можно мне тоже такого, только на плечо? О, сыр! Сэр Фламберг, а вы меня на охоту еще возьмете? Это так интересно!
Берилл, улыбаясь, погрозила мальчику пальцем и взглядом указала на лавку. Вместо этого ребенок попытался ввинтиться под руку Фламберга, но тот, взяв парнишку за плечо, всё же усадил рядом и покачал головой.
- Никаких охот. На какое-то время тебе хватит дел и в резиденции.
Гарольд сдержал улыбку. Фламберг и Берилл относились к ребёнку так, как мало кто относился к родным детям. Это было видно сразу. Мальчик, наверное, должен был стать михаилитом, но ни несчастным, ни ободранным, ни тем более забитым он не выглядел. Опасное занятие, но всяко лучше смерти и многого другого, что могло произойти с беспризорным ребёнком. Мысль о том, что мальчик либо беспризорник, либо потерял родителей в играх богов и демонов приходила в голову первой. Иначе покупка обуви вряд ли стала бы необходимой, да и ребёнок бы не относился к тем, кто забрал его из семьи, как к родителям. Но он отнимал слишком много чужого времени, тем более михаилит только вернулся с охоты, да ещё и потратил немало сил на иллюзию.
- Спасибо вам - обратился Гарольд и к Берилл и Фламбергу. - и за совет, и за ужин.
Он поднялся из-за стола. Теперь можно было купить себе эля и устроиться у камина. Здешний огонь был на редкость приветливым.

Пока Гарольд договаривался с трактирщиком о цене и спускался в подвал за элем, все разошлись и он смог устроиться у огня. Сделав большой глоток такого прохладного эля, что заныли зубы, он протянул левую руку к огню. Рассказывая ему о тяжёлой дороге, о холоде, и приятном и утомительном, отдавая своё тепло, открывая свои чувства. И огонь откликнулся волной тепла, покалываньем в пальцах, чувством уюта и защищённости. За прошедшую неделю, Гарольд всё больше времени проводил у костров и каминов. Хоть он и намного больше стал говорить с Вальтером, до конца довериться человеку было сложно и опасно. А огонь, огонь ничего не расскажет, ничего не купит и не продаст, только выслушает. Это пламя было скромным и одновременно уверенным, как дубовые столы и скамейки в таверне. Гарольд сделал ещё глоток. Тепло дошло до ног, приятно потекло по ним.
Огонь был интересной стихией. Являя собой разрушение, он давал тепло и уют, напоминая этим самого человека. Да, если бы Гарольд выбирал, то огонь был бы ближайшей к человеку стихией. Сейчас, когда он обдумывал свои предыдущие способы его использования они казались не то что глупыми, а скорее хамскими и саморазрушительными. Он переложил кружку, чтобы погреть и вторую руку. Огонь всегда требовал материала для горения, плотного, сухого материала, которого и в природе было не так много, как могло показаться. Так, чем же должен было питаться то же пламя, которое он много раз безуспешно пытался применить? Его энергией, может быть и самой душой.

3 февраля 1535 г. Стратфорд.

Стратфордский бордель, куда Гарольд забрёл от скуки и призрачной надежды, был грязен. Настолько, что невольно вспоминались публичные дома в испанских портах, где в душном, липком полумраке, под громкие и лживые стоны, вершилось таинство, что людям было дано свыше. Здешнее заведение с веселыми девочками располагалось в подвале таверны, уподобляясь римским lustris. Обставленно заведение было столь же скудно: клетушки у стены, разгороженные лишь плетеными из ивы ширмами, за которыми виднелись ложа, нет, толстые одеяла, брошенные прямо на пол. Длинная кушетка, на которой чинно сидели несколько темноволосых девиц с алыми губами, которые они беспрерывно покусывали. Пара стульев с настолько низкими спинками, что у барышень, облоктившихся на них, вываливалось из декольте все. Абсолютно все. И была видна молочная желтизна грудей, темные, заостренные соски и капельки пота, стекающие в ложбинку. Воздух нестерпимо вонял потом, дешевыми духами и какими-то лекарствами, лип к коже, пачкал, осквернял своим прикосновением. И казалось, что повеяло свежим ветерком, когда из одной из клеток вышла юная девчушка, спешно оправляя одежду и утирая слезы. На вид ей было не больше пятнадцати, а то и меньше - угловатая, тонкая, чуть неуклюжая, она была неформленна, а в низком декольте не было видно никаких округлостей - лишь тонкие, почти птичьи косточки ключиц, лишь легкая рябь там, где ребра сходились в грудину. На Гарольда она взглянула со страхом, пригладила светло-русую косу и, опустив голову, направилась к кушетке. Следом за нею вышел толстый, мерзко толстый, мужчина с сальной усмешечкой на губах. Волосы давно разбежались с его макушки и теперь испуганно жались у ушей, закручиваясь в сальные кудри и издали напоминая двух червяков. Но одет он был хоть и неопрятно, но богато. Объемистое пузо обтягивала шитая серебром алая рубашка, а зеленые штаны были заправлены в дорогие сапоги из кожи жабдара.
- Какой приятный сюрприз! - Расплылся он в улыбке, завидев Гарольда, точно ждал торговца всю жизнь. Зубы у мужчины оказались неожиданно крупные и белые. - Сладкий Герберт - так меня кличут, а это - мои девочки!
Гарольд чуть не прыснул смехом, услышав кличку владельца, кроме неё ничего смешного в подвале не было. Бордель казался ему могилой - сырой, заросшей плесенью ямой в чернозёме. Женщины были страшными кадаврами, а Гербет разожравшимся их плотью червяком. Единственным живым человеком, кроме Гарольда была несчастная девочка, вся в синяках, закопанная заживо и уже медленно остывающая. А червь вился вокруг неё, уже начиная ввинчиваться в ещё дрожащую плоть.
- Здравствуйте, Герберт, и во сколько мне обойдётся одна из ваших девочек, скажем на час. - Он прошелся взглядом по шлюхам и девочке, специально не обратив на неё особого внимания, и задержавшись на упитанной. В памяти сама собой всплыла старая, отвратительная история. Гарольду тогда было не больше двадцати, они с капитаном с вечера сидели в избушке деревенского старосты. Огонь приятно потрескивал в раскалённой и дымящейся печи, и всё вокруг было пропитано запахом трав и ореховым дымом. Хозяин покосившейся избы щедро разливал рябиновую настойку от чего разговор шел хорошо. Просоленное сало приятно таяло на языке, а чеснок был, пожалуй, самым ядрёным, что он только пробовал. В этой деревне они не имели никаких дел, просто остановились на ночь, опасаясь таскаться в потёмках по холодным и диким новгородским лесам. Было за полночь, и истеричный стук в толстую дубовую дверь заставил немного протрезветь.
- В двадцать шиллингов, мой сладкий, - причмокнул губами Герберт, кокетливо подмигнув Гарольду, - девочки - первый сорт, пробу поставить негде. Сам проверяю частенько. Вот, к примеру, пышка Амели, - он ткнул пальцем в пухлую блондинку, на которую глядел Гарольд, - так вообще на вес золота
Бледная как труп женщина с дрожащими руками и челюстью влетела в открывшуюся дверь и тут же рухнула на пол. Она простонала, что-то непонятное на новгородском, от чего до этого красное лицо упитанного старосты быстро начало бледнеть. Он, ругаясь, кинулся за печь и с одной только саблей в руке, босяком выскочил из избы. Гарольд с капитаном, которые были обуты, толком ничего не понимая, побежали за мужчиной. Тот как сумасшедший петлял между хатами и заборами, пока они не выбрались из деревни и у опушки не показалось местное кладбище.
Он, как бы оценивающе, даже серьёзно прошелся взглядом по предложенной бесценной красавице.
- А если за ночь? - Гарольд с капитаном едва успевали за старостой, тот, похожий на разъярённого медведя, широкими шагами пробивался сквозь сугробы. Косые деревянные кресты на фоне хвойного леса и звёздного неба приближались всё быстрее.
- А если за ночь, то дороже, - удивился Герберт, потирая пухлые руки, - это ж, сладкий мой, какую девочку выбрать изволите. И чего запросите. Сюзанна, вон та, чернявая, в желтом платье, так вообще все сделает, что повелите.

Комната хоть и была неуютной и сырой, зато на втором этаже, в углу. Все пространство занимала кровать, рядом с которой стоял колченогий стол. Вот на него-то служанка и водрузила поднос со снедью: отварной рыбой, яйцами и сыром, рядом с которым лежали зелень и хлеб. Кувшин с травяным настоем и две кружки она принесла позже, понимающе хохотнула и плотно закрыла дверь.
- Садись. - Гарольд указал рукой на кровать, сам опёрся спиной о стену. - Вне подвала дышалось легче и приятней, после этого случая, он твёрдо решил, что больше не будет забредать в подобные заведения. Гарольд ожидал найти там, какой-нибудь уютно обставленный домик, со старой раскрашенной, как голландская картина хозяйкой, и несколькими чистыми и опрятными девушками, а наше то, что нашел. Девушку было очень жалко - синяки, могли быть как следами непокорности, так и просто выражением чей-то неполноценности, но глаза, показались Гарольду живыми. Трудно было представить, более ужасную участь, а эта девочка ещё и попала к конченному уроду.
- Как тебя зовут? И не говори, что никак. - Уже с полтора года он не видел таких детей, с тех самых пор, как перестал заниматься работорговлей. Эта, скорее всего, была сиротой, может быть, имела младшего брата или сестру, которых надо было прокормить.
Девочка села на край кровати, сложив руки на коленях и опустив взгляд.
- Я - Никто, господин.
Гарольд вздохнул, давя раздражение, и совершенно без угрозы в голосе заговорил.
- Послушай, ты же знаешь, что я могу с тобой сделать. Скажи мне имя, которым тебя крестили. - Он подошел к столу, налил кружку настоя и поставил её перед девочкой. - И не упрямься. - Гарольд бы просто подождал пока девушка наесться, но перед тем, как решить, оставить её на ночь или нет, хотелось узнать хотя бы имя.
На первых словах девочка вздрогнула и сжалась. И кружку брать не спешила.
- Хизер, господин, - имя прозвучало еле слышно, но различимо.
"Ну вот, только напугал".
- Ты местная? - Он налил себе немного эля из отдельно стоящего кувшина, который принёс в комнату сам. Должно было уйти некоторое время, прежде чем девочка смогла бы хоть как-то заговорить. - Сделай пару глотков, у тебя наверняка пересохло в горле от надрыва и слёз. - Он, как бы подавая пример, попробовал эль.
Хизер взглянула на кружку, потом на кувшин, из которого наливал себе Гарольд. Пить не стала.
- Да, господин. Местная.
Гарольд мягко взял из рук девочки кружку, и вылил содержимое в окно, предварительно проверив, не попадёт ли кому-то на голову. Толстая шлюха очень походила на Амалии, даже именем, после всего он бы не удивился, если бы это что-то значило. Налив в кружку эля, Гарольд поставил её перед девочкой.
- У тебя есть семья? Братья, сёстры? - Вопрос был задан немного от праздности, немного, чтобы узнать несчастную получше. Если бы её выкрали, было бы в его сила вернуть девушку домой.
Эль Хизер всё-таки попробовала, и начала пить маленькими глотками.
- Близких нет. Только тётя, господин.
- Это она определила тебя к этому... предпринимателю? - Может быть, ему бы удалось, устроить её в какой-нибудь монастырь, за скромную плату. Хоть они сейчас и закрывались, надежны на лучшую жизни это давало больше, чем было у Хизер сейчас.
Девочка кивнула, всё ещё поглядывая настороженно, словно ждала, когда же этот странный человек перейдёт к делу.
- Насколько тебе не нравится твоя нынешняя жизнь? Не подумай, что я злорадствую, и просто постарайся честно ответить на вопрос. - Не каждый согласился бы на постижение, даже находясь в таком положении, как она. Гарольд лично знал дюжину людей, который бы скорее удавились, правда они не были избитыми маленькими девочками.
Хизер замерла, не отводя от него взгляда.
- Как будет угодно господину?..
В груди появилось неприятное чувство - он был слишком груб. И высокомерен, лез не в своё дело и давал ложную надежу. Гарольд посмотрел на Хизер - изодранная, несчастная. Захотелось обнять её, не как женщину, как человека, который страдал. Он сам не заметил, как лицо слегка смягчилось, Гарольд разделил кусок сыра надвое, один положил перед девочкой, другой укусил сам. Двигался он спокойно, избегая резких движений. Кушать после той вони не хотелось, но Хизер вряд ли бы начала есть сама.
- Ни бить, ни тем более насиловать тебя я не собираюсь. - Он слишком мало вошел ей в доверие, но как войти в доверие к настолько измученному ребёнку? - Ты хочешь поужинать со мной? Просто поесть, ничего больше?

5 февраля 1535 г. Окрестности Бермондси

Привычные и уже даже почти родные леса за Гринфордом, недалеко от Бермондси, были залиты ярким солнечным светом. Березки, ели, можжевельник и дубы весело приплясывали на опушках мореску, сплетаясь ветвями-руками, отбрасывая снежные кудри за спину. Тишина и умиротворение царили над трактом, нарушаемые лишь стрекотом соек да резкими потявкиваниями лисиц где-то в чащобе.
Гарольд полной грудью вдохнул морозный воздух, пронзительно красивый день радовал своей чистотой и свежестью. Наконец-то, хотя бы одно из его путешествий подходило к концу. Он уже предвкушал редкое и от того ценное чувство завершенности. Только одна мысль отвлекала с самого утра - стоило ли попытаться встретиться с Цирконом. После разговора с Фламбергом, самым разумным, казалось - просто явиться в резиденцию михаилитов и сказать магистру, что он не хочет его убивать. С соседней ветки с шумом взлетела птица, роняя на землю пригоршни снега и чуть не задевая Гарольда крылом. Сцена могла получиться очень глупой.
- Как думаешь, успеем сегодня добраться до Лондона?
Если Вальтер и хотел ответить, то не успел. С резким, неприятным свистом, каким, должно быть, подзывала лошадь сама Смерть, мимо уха Гарольда пронеслись две стрелы. Рухнула на снег, забилась в смертной муке та самая птица, пронзенная первой, а вторая стрела застряла в дереве напротив.
- В Лондоне вас не угостят такой олениной и таким вином, как у нас, - раздался насмешливый голос сбоку. Говорил молодой, лет двадцати пяти, парень с тонкими черными усиками над губой, статный и вооруженный длинным луком. Одет он был в белый балахон с капюшоном, в котором сливался с кустами и снегом, казался сугробом.
- Метко. - Улыбнулся Гарольд, спешиваясь. - Но за выбитый глаз я бы на вас обиделся.
Если бы его хотели убить и ограбить - уже бы убили и ограбили. Странно, что он так свободно охотился, так близко к Бермондси, но у Клайвелла, по слухам, и без того хватало работы.
- Джеймс Грот, рад знакомству.
Вальтер, который до того оглядывался вокруг, не упуская и крон деревьев, выдал короткую тираду по-шведски. Короткую, но очень ёмкую. И с тяжёлым вздохом тоже соскочил с коня, одарив почему-то Гарольда раздражённым взглядом.
- Приятно иметь дело с джентльменами, - просиял улыбкой браконьер, с интересом оглядывая Вальтера, - Фрэнсис Осбальдистон, к вашим услугам.
Вальтер мог ворчать сколько хотел - без пятидесяти монет Гарольд бы как-то прожил, а вот со стрелой в затылке вряд ли, тем более, ему-то не была уготованна гарантированная дорога в ад. Стоило попробовать подойти поближе, чтобы показать свою небогатую одежду и иметь хоть какое-то преимущество против лучника. Он спокойно, без резких движений прошагал к дереву и вытащил одну из стрел. Жар и желание действия быстро приливало к мышцам.
- Не знал, что так недалеко от Бермондси водится столько дичи, с другой стороны, из-за запретов её почти не стреляют.
Мимо уха свистнула еще одна стрела, вонзившись точно в то место, откуда Гарольд выдернул свою пусть маленькую, но добычу. Фрэнсис Осбальдистон, казалось, и не двигался вовсе, но зато на одном из деревьев мелькнула тень, скрываясь в ветвях. И послышался заливистый свист, к которому Фрэнсис прислушался, а затем с улыбкой кивнул Вальтеру, предлагая отступить на шаг назад.
- Так что, мистер Грот, - поинтересовался он, - изволите отобедать с нами?
- Я не против. - Гарольд пожал плечами и оставил вторую стрелу на месте. Оставалось только надеяться, что борцы за равенство обойдутся отъёмом денег и вещей. Если верхом были хоть какие-то шансы прорваться, то теперь их не было вовсе. А после второго выстрела, Гарольду от чего-то показалось, что с бегством он повременил не зря. Было не столько страшно, сколько досадно - надо же было этим гадам выскочить прямо возле Бермондси, когда он уже предвкушал свежесть белья в Лондонской таверне.
Тотчас же из кустов вышли двое таких же, как мистер Осбальдистон - стройных и в балахонах. Вооруженных небольшими арбалетами и длинными, неприятного вида ножами.
- В таком случае, пожалуйте ваше оружие, мистер Грот, - не переставая приветливо улыбаться, вежливо предложил Фрэнсис, - у нас, как на королевском пиру: за стол, покуда меч на поясе, а нож - за сапогом, не пускают. Мистер Барсук, а вас в гости Буревестник к себе зовет, если помните такого и если желаете, а нет - так не держим.
Гарольд потянулся и медленно отстегнул меч. Выходила какая-то бессмыслица - глава разбойников знал Вальтера, но не поинтересовался, не по поручению ли Рика он здесь проезжает. Гарольд хотел просто прикрыться именем орка, что было бы непросто, учитывая что их собрались вести в лес - пришлось бы убеждать разбойников, что Рик сможет выяснить, на каком именно участке дороги они пропали и так далее. Ситуация с Вальтером значительно всё облегчала, хоть и заставляла задуматься, знают ли гады о Рике вообще.
- Вальтер, лучше бы тебе поехать дальше. - Он протянул меч и нож одному и мужчин. Хорошо, что с ним была плита, которая была нужна орку.
Северянин кивнул и покосился в лес.
- Пожалуй, что и в самом деле, на ужин в другой раз. Может даже на обратном пути. А то друзья в Лондоне заждались.
Фрэнсис приветливо кивнул ему и воззрился на Гарольда, к которому уже подходил разбойник с полоской черной ткани в руках. Прохладная ткань легла на глаза и стало темно.

Форрест-Хилл, ближе к вечеру.

Орденский замок, а это был несомненно он - или нет, вольготно расположившийся на холме, возвышаясь и даже нависая над Форрест-Хилл, был виден издали. Над башенками, в лучах заката реяли флаги с пламенеющим мечом, а когда Гарольд подошел ближе, то стало видно, что во рву, оскалившемся клыками кольев, суетливо роются крестьяне, выбрасывая лопатами жидкую, вопреки зиме, грязь. Грязь эта попадала и на мост, перекинутый через ров, вынуждая браниться наблюдающего за работниками пожилого мужчину.
Такая резкая смена обстановки не могла не повлиять на отношение Гарольда к жизни и к людям - рыжий, конечно, был тем ещё сукиным сыном. Захотелось, чтобы вместо переговоров Рик решил вырубить банду. Тогда у Гарольда появилась бы хотя бы призрачная надежда засунуть валлийцу в задницу два его же отрубленных пальца. Только эта мысль, от которой он отказался бы уже через час, и согревала по дороге. Ещё больше хотелось, чтобы Циркона не оказалось на месте. Гарольд не боялся магистра - если бы тот хотел его убить, давно бы уже управился, ему просто надоело таскаться по всей Англии и каждый раз быть в униженном положении. И именно в последнем случае он не видел никакой ошибки или глупости. Даже зимняя прогулка не убедила его, что отказ от побега был неразумен. Хоть ему и следовало радоваться, что остался в живых, ситуация навевала грусть, причём не столько от потерянных денег, которые можно было заработать ещё, сколько просто от неизменности своего положения. Гарольд подошел и как можно вежливее обратился к старику.
- Извините, могу я вас побеспокоить? - В следующий раз надо было прятать деньги ещё и в сапоги, обыскивать их бравые вояки поленились.
- Окажите честь, - любезно согласился мужчина, ловко уворачиваясь от очередного комка грязи.
- Со мной случилась неприятность - ограбили разбойники совсем недалеко отсюда. Скажите, могу я здесь поработать взамен на ночлег? - Бездельников никто не любил, да и незачем это было, раз была работа. По крайней мере у него оставалось относительно здоровое тело, к сожалению, в последнее время это приходилось всё больше ценить.
Мужчина глянул на Гарольда с удивлением, разворачиваясь к нему быстро и плавно.
- Орден обычно не нанимает прохожих, - проговорил он озадаченно, - но я всего лишь инженер и мне хватает работников во рву. Возможно, вам стоит спросить брата-управляющего или кого-то из магистров?
Гарольд ещё раз подумал, что ненамного хуже было бы окоченеть от холода где-нибудь под деревом, чем в таком положении объясняться с Цирконом.
- Не подскажете, где я могу их найти? - С другой стороны, в замке его могло просто не быть, да и умирать сейчас было никак нельзя, впрочем, как и в любое другое время.
- В ворота постучите, - отмахнулся инженер, вглядываясь в ров, - постовые всё знают.
На стук в ворота откликнулись сразу. Юноша, темноволосый и рослый, в синем оверкоте и таких же штанах, заправленных в добротные, каких у Гарольда давно не было, сапоги без усилия приоткрыл тяжелую дверцу в массивных, окованных железом, воротах замка.
- Слушаю вас? - С ленцой обратился он к Гарольду, оглядывая его цепким, взрослым взглядом.
- Здравствуйте, не подскажете, к кому можно обратиться, чтобы попросить ночлега? - Гарольд говорил вежливо, но просто. Начинало по-настоящему холодать, ночь быстро захватывала окрестности, разливаясь из оврагов, выползая из-за углов, поднимаясь во весь рост над опушкой. Реши он сейчас прогуляться до Бермондси - простым синяком бы уже не отделался.
Юноша понимающе кивнул и открыл ворота шире, приглашая Гарольда войти.
Замок, величественный, из теплого террактового камня, какого не бывает в Англии, но зато часто встречается на итальянском побережье, вырос за воротами. К нему вел широкий, круглый, мощеный таким же камнем, двор. Снега на нем не было вовсе, даже лед был сколот. И по этому кругу молча бежали мальчишки. Их было много, босых, без рубашек, в светлых холщовых штанах, одинаково рослых, как на подбор - красивых. В центре круга стоял такой же полуобнаженный воин, сложивший руки, покрытые шрамами, на груди. Он являл собой образчик мощи, мужской красоты. На Гарольда он глянул без интереса, скользом, больше наблюдая за воспитанниками, покрикивая на них без злобы. Юноша, меж тем, ввел торговца в портик с колоннами, где стены были украшены барельефами - переплетением копий, мечей, щитов и выглядывающих из-за них отвратных морд то ли демонов, то ли тварей.
Замок, вопреки ожиданиям, не казался ни мрачным, ни угрожающим. В нём как-то особо бойко чувствовалась жизнь, а от того - и близость к людям, защищённость. Всё вокруг источало какую-то надёжность и уверенность.
Брат-управляющий (должно быть, это был он) обнаружился именно там, он по - хозяйски оглаживал особо мерзкую тварь ладонью, что-то бормоча под нос.
- И тут выбоина, - удалось расслышать тяжелый вздох, когда юноша подвел Гарольда ближе, - мальчишки...
- Сэр Ричард, - обратился юный воспитанник, указывая на Гарольда, - вот он про ночлег спрашивает.
- Хм...
Управляющий пригладил волосы и быстро начал складывать из пальцев фигуры. Юноша, судя по всему, их понимал, кивал и даже изредка отвечал в такой же манере. А затем, поклонившись, поманил Гарольда за собой.
Тот, уважительно поклонился рыцарю, и только затем последовал за своим провожатым. Гарольд несколько раз видел язык жестов, когда-то даже думал его выучить. Сэр Ричард явно использовал его, только чтобы лишний раз потренировать молодого михаилита. Гарольд не знал, используют ли они какой-то общий язык жестов или это особенный внутриорденский вариант. Как он ни старался, значения жестов разобрать совсем не удалось.
В замок они не пошли, снова пересекли двор и вошли в небольшой каменный домик недалеко от ворот, очень чистый, теплый и уютный, с кроватью, накрытой ярким одеялом, столиком у окна, на котором колыхнулась занавеска, и табуретом. Свечу, что стояла на подоконнике, юноша зажег по-цирконовски, щелчком пальцев, и радушно повел рукой.
- Устраивайтесь. Страноприимство у нас закрыто, но это привратницкая и здесь, наверное, даже лучше будет.
Гарольд не пытался скрыть лёгкого удивления.
- Как вас зовут? - Даже в неплохой таверне не приходилось рассчитывать на лучшие условия. Было слегка неудобно, очень уж просто и хорошо его приняли в замке.
- Сова, - улыбнувшись, сообщил юноша. - Tiro Сова.
- Большое спасибо, Сова. - Он протянул руку, отвечая улыбкой на улыбку. - Гарольд.
Было приятно общаться с такими людьми, жалко, только он, как обычно, был им обязан и ничем не мог отблагодарить.
Мальчик вздернул бровь, снова напомнив Циркона, но руку пожал, осторожно, точно боясь раздавить.
- Господь заповедовал помогать, - пожал плечами он, - вам нужно еще что-то, мастер Гарольд?
Боль просвистела между ушами, пробив голову насквозь. Гарольд постарался никак этого не выказать. Заповедовать-то заповедовал, да только гостеприимство, как показал прошедший день, каждый проявлял по-своему.
- Немного воды, если вас не затруднит. - Гарольд бы спросил, где колодец, чтобы самому достать себе выпить, но он не был уверен, разрешалось ли посторонним свободно перемещаться по резиденции.
- Вам умыться? - Живо поинтересовался Сова, наклоняя голову набок. - Я передам, чтобы принесли. Сами не выходите во двор, пожалуйста. У нас хухлик здесь бегает, и Девона со щенками... Гончая холмов, слышали? Здоровенная лохматая псина, размером с теленка. Голову откусит - и не заметит. Хотя, - юный михаилит повернулся к выходу, - она добрая... В общем, если надо что-то, пожалуйста, скажите сейчас.
- Умыться и выпить. - Кивнул Гарольд и задумался на секунду. Лучшее время для встречи с магистром вряд ли могло представиться, пусть даже его обокрали и вытрусили, как дырявый мешок. Было не похоже, что тот собирается вредить Гарольду, но одно дело, когда его ловят в дороге, а другое дело, когда он пришёл сам. - И, если магистр Циркон в резиденции, я бы хотел просить его меня принять.
- Магистр, к сожалению, уехал сегодня, - грустно вздохнул Сова, - но вы можете оставить записку, я закину ее в его корзину. Вернется - прочитает. Все так делают. А воду... Сейчас.
Он улыбнулся, выходя за дверь, в уже опустившуюся на замок тьму. Спустя пару минут дверь тихо распахнулась, пропуская Сову с деревянной шайкой в руках, над которой поднимался пахнущий вереском пар. Водрузив ее на стол, юноша сдернул с плеча белоснежное полотенце, протягивая его Гарольду. Следом в домик заглянула любопытная рожица с темными бровями и ресницами, а затем в комнату запрыгнул мальчик, рыжий, что огонь. Он сунул Сове плошку с мылом и стопку белья, и радостно ускакал на одной ноге во двор.
- Вам позже принесут ужин и кувшин с водой, и... - юноша на мгновение замялся, доставая из-за пазухи небольшую книгу, - вот. Чтобы скучно не было.
- Ещё раз спасибо. - Чувство неудобства никак не хотело покидать Гарольда. Михаилиты обходились слишком хорошо с совершенно незнакомым человеком. Он слегка прищурившись, быстро читая название книжки, по-доброму улыбнулся. - Особенно за книгу, будет чем отвлечься от дурных мыслей. Писать письма я не стану.
Он не доверял бумаге, особенно в делах касающихся языческих богов и планов по убийству магистра ордена.
- Спокойной ночи, мастер Гарольд, - уходя, Сова плотно закрыл дверь, за которой немедленно что-то завозилось и громко, очень громко, гавкнуло с рыком.
- Спокойной ночи.
Гарольд ещё раз взглянул на дверь - он предпочёл бы обойтись без встречи с телёнком, откусывающим головы. Затылок ещё слегка побаливал и он уселся на кровать. Завтра надо было добраться до Лондона - узнать, как на всё это смотрят Рик и Ю. В худшем случае они могли сказать, что проблема их не касается и тогда фига ему, а не книга. Правда, предсказывать реакцию азиатки он не брался вовсе. Гарольд поднялся и начал умываться. Что-то с его жизнью было не так - он уже третий раз за месяц терял все вещи. "Хоть бы нож, заразы, оставили". Ножа из деревни с источником было особенно жалко, Гарольд просто с отцовской любовью подбирал ему рукоять. Он пытался уговорить рыжего не забирать плиту. Ю вряд ли стала бы действовать грубо, но, в любом случае, это вело к конфронтации. Плита была нужна Рику, иначе бы он не платил за неё гримуаром, а рыжий был уверен, что в лесу его сам дьявол не добудится.

Где-то, когда-то
День 1

Первое, что услышал Гарольд, был птичий щебет. Малиново-синие птицы с ярким желтым хохолком, сидящие на усыпанных фиолетовыми ягодами лианах, глядели на Гарольда черными бусинами глаз и заливались пением так, будто жили первый и последний день. И им нужно было непременно исполнить эту бесконечно-мелодичную песню, чтобы умереть. Под ногами мягко пружинил мох лесной дорожки. То есть, это несомненно был самый обычный мох. Только лиловый. И из него кокетливо выглядывали шляпки грибов, которые покрывали розовые крапинки. Эта приятная на ощупь дорожка - или выглядящая таковой - петляла между высокими деревьями, чьи мощные, в два обхвата стволы тоже поросли мхом, но так причудливо, что кора напоминала черты лица, а сама поросль - бороду, усы или буйные кудри над бровями. Деревья улыбались, хмурились, с хищным оскалом глядели на дорожку и даже переглядывались между собой. По их ветвям, узловатым, покрытым янтарной, прозрачной листвой скакали совершенно обычные, рыжие белки, перецокиваясь и роняя орешки, отливающие золотом.
Волосы встали дыбом. Гарольд, выдавая стразу несколько многогранных и древних выражений, рванулся назад и рухнул всё на тот же лиловый мох. "Чтоб я сдох!" Очень недальновидно было прикасаться к порталу. Он поднялся и развернулся - лес - чужой, и от чего-то именно древний, казалось, окружал его от горизонта и до горизонта. Тропинка, будто вылетая кровью, змеёй извивалась между мясистыми корнями. Муилен всё ещё могла быть недалеко - Гарольд, как мог быстро, побежал по тропе.
Тропинка петляла так, будто черти ее узлами вязали. Иной раз она огибала одно и тоже дерево разнонаправленными кругами, и чтобы это осознать, приходилось пройти по ней пару раз. Из-под широких листьев, похожих на лопух и чертополох одновременно - любой из них сошел бы Гарольду за плащ - выглядывали пучеглазые изумрудные жабы с алыми полосками на спине, каждая с кулак Гарольда. Они изумленно таращили глаза на пришельца, вскрикивали утробным голосом, вопрошая то: "Кха-ак?", то "Кх-то?", то "Кху-да?". И пытались ловить длинными фиолетовыми языками неосторожных комаров, которые, впрочем, были больше похожи на стеклянных мух или даже бабочек.
Первый, точнее - первая, кто повстречалась на пути из разумных существ, была тонконогая, но округлая во всех нужных местах, зеленокожая девушка. Она весело, вприпрыжку, бежала по тропке, размахивая корзинкой, полной пирожков, а нужные места, прикрытые полупрозрачной тканью, заманчиво колыхались от этих прыжков, отчего девушке приходилось их даже придерживать рукой. Светлые волосы её были собраны в высокий хвост, схваченный пышным алым бантом. Завидев Гарольда, девушка остановилась, испуганно расширив глаза и приоткрыв полный маленький ротик. А затем пронзительно завизжала, выронила корзинку, в прыжке развернулась и помчалась туда, где за деревьями виднелся просвет, а в просвете - горы.
- Он вернулся! - Испуганно кричала девушка. - Помогите! Спасайтесь! Он вернулся!
Гарольд остановился и несколько секунд пытался надышаться. Девушка была очень прыткой, так что догнать её всё равно бы не вышло. "Как только бегают с такими формами?" Было интересно, с каким зверем его перепутала местная, что так скоро поспешила удалиться. В любом случае, она бы не гуляла так спокойно в дали от деревни, а догнать Муилен одним рывком не получилось, так что Гарольд удовлетворил своё любопытство и поднял один из орешков. Тот оказался обычным, просто золотого цвета. Голод ещё не чувствовался, так что Гарольд, наученный случаем порталом, не стал пробовать орех на вкус. Всё ещё хотелось верить, что получиться быстро вернуться в замок. Выбросив его, он подошел к просвету.
Тропка из мха заканчивалась вместе с деревьями, врастала в обычную, полевую стежку. Тень от листвы еще некоторое время испуганно падала на опушку, усеянную звездочками лилий, но вскоре исчезла и она, отступив перед долиной, пестрящей васильками и маками, ромашками, невиданными желтыми цветами, похожими на золотые шары, пионами и гиацинтами. У подножия синеватых, увенчанных белыми шапками гор дымками курилась небольшая деревня с маленькими, уютными домиками, построенными прямо в ветвях больших деревьев. Туда-то и мчалась девушка, вереща почти без перерыва.
Гарольд размеренным шагом пошел к деревне - местные, явно, были не в восторге от чужаков, так что силы ещё могли понадобиться, на намного более спешную дорогу обратно, к опушке. Наверное, это тоже были фэа, отчего-то особо крикливые. Было жарко - его одежда явно не подходила ко времени года. С собой, как на зло, не было ни меча, ни ножа, так что в лесу пришлось бы нелегко. Правда, он был неуверен, водились ли там твари - очень уж спокойно гуляла по чаще прыткая девушка. В деревне должны были знать, куда убежала Муилен, или хотя бы - где её искать.
К тому времени, как Гарольд подошёл ближе, его уже ждали. Добрых два десятка жителей и жительниц древесной деревушки выстроились неровной шеренгой, и наблюдали за его приближением довольно-таки мрачно и испуганно. Общее впечатление усиливали сжатые в руках копейца и пращи. Кое-у кого руки, державшие оружие, дрожали. Но не у всех. Выделялся здесь фэа на полголовы повыше других, с более светлой кожей, широкой грудью и мускулистыми руками. У этого в богато изукрашенных ножнах на поясе висел недлинный, но - меч с вычурной гардой. Девушка же, которая сбежала от Гарольда, стояла во втором ряду, опасливо выглядывая из-за плеч и что-то шептала, временами всплескивая руками. Но вперёд, говорить, вышел именно высокий фэа.
- Что нужно здесь тому, кто отверг Великую Королеву?
Речь, наверное, шла о его татуировке, правда было непонятно, какую именно богиню фэа называл великой. Деревня необычная и даже причудливая не была похожа ни на что другое, но в пёструю картину леса и мира она вписывалась, как родная. Девушка, которую он напугал всё больше походила на жутко встревоженного кролика - жалко он забыл взять выроненную ей корзинку.
- Послушайте, вы, наверное, перепутали меня с кем-то. Но - это не суть, не могли бы вы сказать, как выбраться из этого... мира, и где я могу найти Муилен Фихедариен-на-Грейн? - "Лишь бы они просто показали пальцем на соседнюю деревню, где-нибудь в нескольких милях". Он как будто всё больше увязал в непривычном мире.
- Кухулина Могучего, Кухулина Ужасного не узнать невозможно, - после некоторого раздумья просветил его фэа, - кто ты еще, как не он? Гейсами проклят - ворон на челе, сердцем черен - волосом темен, силу звериную, силу нездешнюю несешь, - парень ненадолго замолк, разглядывая Гарольда, покачал головой и со вздохом продолжил, - а Муилен мы никакой не знаем. Да и про то, что из Туата выйти можно, слышали лишь в сказках. Дед моего деда говорил, будто врата у корней Древа находятся. Чем же тебе Госпожа Призраков не глянулась, человек, что ты отверг её, а теперь еще и другую ищешь?
Гарольд вздохнул - быстрая прогулка и благополучное возвращение к завтраку уплывали вдаль. Высокий фэа напоминал упёртого старика из деревни с плитой, его манера речи, больше подходящая проповеднику, начинала раздражать. Может быть девушка просто представилась ему другим именем? В любом случае, спешить уже было некуда.
- Я не знаю местных обычаев, но я бы продолжил разговор под крышей. - На улице было жарко и спешно. - Я клянусь, что не стану вредить никому из жителей.
Вряд ли это могло успокоить фэа, но попробовать стоило.
Фэа наклонил голову, снова погрузившись в раздумья.
- Поклянись сначала своим копьем, испившим крови той, кого ты отверг, своей женой и своими тремя подвигами, что не причинишь нам вреда ни мыслью, ни словом, ни делом, - решительно потребовал он.
Наверное его путали с каким-то древним героем. Понятное дело, Гарольд был готов клясться всеми жёнами, копьями, подвигами и матерями, какого-то там Кухулина. "Но если в этом мире клятвы работают?!" Своим мыслям он точно был не хозяин - взять хотя бы случаи с пыточной.
- Я не Кухулин, я не владею копьём, не совершал никаких подвигов, да у меня даже жены нет. Но я клянусь своей жизнью. - Гарольд задумался. Видимо, они думали, что герой не боится смерти и от того требовали таких дифирамбов вместо клятвы. - И честью, что ни словом, ни делом сознательно вам не наврежу.
Фэа недоверчиво осмотрел Гарольда еще раз, задержав взгляд на вороне, и кивнул.
- Будь гостем, путник. Отдохни в сени наших деревьев. Я прозываюсь Дуллег Уайн.
Толпа расступилась, открывая тропку туда, где под крышами древесных домов суетились ласточки, а сам вид их обещал прохладу и укрытие от палящего солнца.
Гарольд слегка поклонился.
- Благодарю. Меня зовут Гарольд Брайнс. - Может быть не стоило представляться свои настоящим именем, но вредить местным он всё равно не собирался. Да и не разбойниками они были.

Незаметно, шаг за шагом, мысль за мыслью, Гарольд оказался в деревне. Чтобы попасть в небольшой, но очень уютный домик, сплетенный из прутьев наподобие корзины, пришлось карабкаться на дерево. Но прохлада, множество пестрых подушек на полу и низенький стол, на котором красовался зеленоватый каравай, ярко-желтый сыр и кувшин с соком, от которого сладко пахло неизвестными фруктами, искупали этот подъем. Пожилая светлокожая фэа, с очень ясными зелеными глазами, подведенными синей краской, с материнским теплом погладила Гарольда по плечу, протягивая ему чашку с этим золотистым напитком, в котором, точно в янтаре застыли пузырьки воздуха.
- Спасибо. - Гарольд слегка поклонился, принимая чашку. - Это был странный, очень странный мир. Ему не нравилось, что уже второй раз он доставлял кому-то хлопоты, носил чужую, даром полученную, одежду. Никогда не было такого, чтобы он кому-то помог. И даже не от того, что не хотел, а от того, что не мог никому особо помочь. Старая женщина, наверное, была чем-то вроде мудреца или жрицы.
- Он пытался сбежать в мой мир?
- Он пытался сбежать из Туата, - пожал плечами Уайн, бережно придержав руку старушки, помогая ей опуститься на подушки. - Куда... Разве это ведомо нам? Ведомо лишь то, что он променял богиню на смертную, был неверен. А ведь высшая честь для воина - служить Великим вот так, не нуждаясь в молитвах и воззваниях. Говорили, что воины толпились, чтобы заслужить хотя бы взгляд...
- И это воистину так.
Голос пожилой женщины был низким и глубоким, молодым. И говорила она с серьезным лицом, хотя и посматривала ласково.
- Молодые не помнят уже... Уходят воспоминания... Но мы, sagartachd, помним всё. Они были сильны и горды собой, эти мужчины, красивы и умны. Отблески их силы я до сих пор вижу и в народе Туата, и в тех чужаках, что забредают сюда... Ешь, мальчик, - старая жрица улыбнулась Гарольду, - гейсы не испортят тебе жизнь, а усталость и тоска - пройдут. Ты слишком долго бежишь, рвешься за тенями, думая, что они - счастье. Вот увидишь, сон на наших благословенных дубах тебя утешит. Верь мне, той, что наречена Сгейл Усаи.
Сейчас, Гарольд, вряд ли, особо опечалился бы из-за ещё одной татуировки. Он сделал несколько глотков - жижа была каким-то необычным соком, достаточно приятным и вкусным. Чем больше он узнавал о богинях, тем меньше понимал, с чего они взялись именно за него. Наверное, он стал одной из первых жертв их желания снова править и судить на Альбионе. Что бы не говорили местные - Бадб, действительно, была пылкой, Морриган - справедливой, а Немайн - исцеляла крестьян, поводов для восхищения богинями у Гарольда было немного. Не ему судить, но если в этой культуре было распространено рабство - прекрасной он бы её не назвал. А Бадб, если подумать, так и вовсе вела себя не как божество - вызвала его на дуэль, хотя сама была бессмертной. С другой стороны, хотела бы убить - убила бы.
- Спасибо, Сгейл Усаи. Меня зовут Гарольд Брайнс. - Может быть, ему и правда стоило поспать - он очень устал, а вернуться в Англию быстро всё равно было нельзя. Если подумать, это тут был день, а в Альбионе уже должна была быть поздняя ночь. Надо же было залезть ещё и сюда, примерно сейчас Вальтер должен был доехать до орка, а Сова очень удивится, не обнаружив его в комнате. А ведь он даже не сказал юноше простого "спасибо".
Женщина кивнула, не прекращая улыбаться.
- Удел мирный - радость избранных, - произнесла она спокойно, глядя на свои руки, украшенные рисунками на запястьях, браслетами-вязью из воронов, собак и чертополоха.
Рисунки на запястьях женщины были очень похожи на татуировки Циркона. Может быть, каждый элемент обозначал одну из богинь, или ворона символизировала поклонение богиням, а собака и чертополох назначение и функции в культе. По словам женщины ей было очень много лет, так много, что она чуть ли не участвовала в захвате острова.
- И часто к вам попадают чужаки из моего мира?
- Хвала Королеве, мы живем здесь так, как заведено было исстари, и гости у нас редки. Только вот...
Сгейл Усаи вздохнула, переводя взгляд на Уайна, будто предлагая ему говорить. Тот покачал головой:
- Нет, о мудрая, этот герой не станет делать этого за золото...
"Ой, герой!" Было даже жалко, что местные не видели, как разбойники проверяли его на наличие лишних денег. И золото Гарольду, действительно, сейчас было не нужно. Ему нужно было вернуться в Англию, и раз дело могло касаться таких же невезучих путешественников, как он - стоило послушать.
- Героем я бы себя не назвал. - Искренне улыбнулся Гарольд. - Но расскажите мне, если это как-то связано с моим миром, я попытаюсь помочь. - Да даже если не связано - за одежду и еду стоило как-нибудь отплатить.
Уайн снова покачал головой.
- Дракон поселился в западных холмах. Девушек ворует, коров, разоряет ульи. Провидица говорила, что придет герой из чужих земель... Если бы ты согласился помочь, нареченный Гарольдом, мы щедро заплатили бы тебе!
Было бы интересно хоть раз в жизни взглянуть на настоящего дракона. Зверь не противоречил сказочности этого мира, с другой стороны, на охраняемой богинями земле казалось чем-то из ряда вон убийство драконом девушек. В отличие от христианства, эти боги были вполне осязаемы и было как-то странно, что они наказывали за нарушение законов кого-то в Англии и не следили за собственными почитателями, дозволяя дракону убивать невинных.
- Я заранее прошу прощения за свой вопрос - я совсем не сведущ в ваших обычаях, но почему вы не попросите богинь о помощи?
- Судьбы вершатся руками людей, - задумчиво проговорила Сгейл. - Герой, тот, кто творит подвиг, человек... Боги лишь вдохновляют на подвиг, делают же все люди - и для людей. Так было всегда - от веку, когда мир только зародился. Так будет всегда - я прорицаю это. Ты совсем юный, мой мальчик, и задаешь вопросы впору Тин-ду, которую и похитил дракон. Ей всего тринадцать лун, нашей бедняжке...
- Почему вы не снарядите отряд, не скормите ему отравленную овцу или корову, в конце концов? - Гарольду был не понятен образ мысли местных. Этак можно было и до второго пришествия ждать, ну или до последней девушки на острове. Это было не его дело, и не в его силах было прикончить дракона, но прямо-таки христианское смирение местных поражало. Молодую девушку было жалко, но её, наверняка, уже нельзя было спасти - почему-то Гарольду казалось, что у дракона была не самая ласковая хватка.
- Но он прекрасен, этот дракон! - Уайн смотрел на Гарольда так, будто осуждал и удивлялся одновременно. - К тому же, отравление - это подлость, лишь трус и негодяй, недостойный причислять себя к сонму воинов, способен на подобное. Такой человек, пожалуй, и места силы может уничтожить, вынув священные камни...
"Ты дурак?" Видимо Гарольд был окончательно потерянным человеком, совершенно не разбирающимся в вопросах чести. Его так возмутил ответ фэа, что он даже пока проигнорировал места силы.
- Я правильно понимаю, что дракон ест заживо ваших соплеменниц, молодых и несчастных девушек, и вы не пытаетесь его убить?
Тот же вопрос читался во взгляде фэа. Он даже голову наклонил набок, чтобы лучше рассмотреть Гарольда.
- Он их не ест, в жены забирает, - сухо пояснил Уайн, наконец, - и мы, потомки рыцарей дини ши, не убиваем там, где это не принесет чести.
Воображение терялось в догадках, о том, как именно дракон берёт в жёны молодых девушек. Благо не в его пещере был портал и Гарольду, которого даже разбойники побили, не надо было туда лезть. Девушек было жалко, но раз даже их братья, женихи и отцы смирно сидели на задницах, что мог сделать он? Оговорка о местах силы была интересна, но Гарольд уже прогулялся к одному месту силы и теперь пугался девушек с кружкой в руках, как огня.
- А почему в убийстве дракона нет чести? - Удивился Гарольд. - Раз вы потомки рыцарей, наверное, выстроилась целая очередь из отважных мужей, желающих искупать свои мечи в его крови?
Сгейл покачала головой, кладя руку на локоть Уайна.
- Он устал, вождь, потому и не знает, что говорит. Пусть поспит - и идет своею дорогой, мы, дети A 'Bhanrigh Mhòr, Великой Королевы, не в силах научить тому, что он не впитал с молоком матери. Отведи его в дом, где жила Тин-ду.
Увайн кивнул престарелой жрице в ответ.
- Идём, нареченный Гарольдом, я покажу тебе дом, где на ночь ты станешь хозяином.
Гарольд кивком поблагодарил женщину, поднимаясь. Надо было быть осторожней, видимо, он оскорбил смелых, но слишком занятых лыцарей.

Домик был маленьким и стоял на раскидистом дубе, за окраиной деревни. Настолько маленьким, что Гарольду пришлось пригнуться и едва хватило места, чтобы вытянуться во весь рост. Но, сплетенный из красноватых прутьев неведомого дерева, крытый широкими, глянцевыми листьями, увешанный изнутри вышивками, устланный коврами и подушками, он был очень уютным. На плетеной из бус и ремешков косичке свисали с потолка медное зеркальце, деревянный флакончик, пахнущий апельсином и чем-то еще, сладким, дурманящим, незнакомым. На подушках валялся тонкий, светло-зеленый платочек, от которого пахло также. И в углу, хотя в круглой хижине не было углов, стоял глиняный кувшин, полный того самого сока, каким Гарольда потчевала старая жрица. И сияла, заглядывая в щели плетенки, невероятная, огромная Луна.
- Ещё раз спасибо. - Он слегка поклонился фэа. Необычно быстро стемнело и Гарольда всё больше клонило в сон. Домик, слишком маленький, чистый и приятно пахнущий для него - грязного и неуклюжего, казался чужим, даже больше чем остальные похожим на гнездо. Гарольд сел прямо на пол и наконец-то расслабившись, с удовольствием вытянул уставшие ноги, зевнул. Куда можно было пойти дальше? На что ориентироваться, кого искать? Он ещё раз осмотрел домик - вещи были оставлены так, как будто хозяйка отлучилась всего на пару минут, и вот-вот должна была вернуться. Он зря так быстро брался судить фэа, но и понять их пока не мог. Гарольд лёг, положил руку на атам. Как ни странно - это была самая привычная и близкая его вещь, с которой он дольше всего не расставался. Оказалось, что даже в этом разноцветном и куда более чистом мире было место для горя и несправедливости. Гарольд ещё раз зевнул и медленно начал погружаться в сон.

Гарольд кивком поблагодарил теперь ещё более необычного рыцаря и начал отстирывать одежду.
- И вы путешествуете между мирами? - Кровь отстирывалась плохо, зато одежда была пропитана относительно равномерно - до нитки. Если это был не сон, тогда какого чёрта он проснулся в пещере, с набитым брюхом, весь в шерсти и крови.
Ездовая ящерица догрызла добычу и коротко взревала, требуя внимания или новой пищи. На Гарольда она поглядывала довольно-таки плотоядно. Рыцарь, не обращая на неё внимания, откусил немалый кусок рыбы и вдумчиво прожевал. Запил из всё той же фляги и довольно вздохнул. Питьё предлагать он не стал. Зато ответил.
- Как знать. Обычно я просто вхожу в реку.
- Вряд ли, мне дано путешествовать таким же способом. - Он вылез из воды, повесил тунику на ветку, и уселся у костра. Оторвав себе не слишком большой кусок рыбы, Гарольд рукой и взглядом предложил воину остальное, если тот ещё не был сыт.
- Девушка, последовав за которой, я попал сюда, говорила, что надо видеть мир, как гобелен или лоскутный коврик.
- Не девушка то была, значит, а сущность из имматериума, - прогудел рыцарь. - Только для них мир - не мир, а лоскуты, на которых пастись только. Хотел бы я встретиться с этой твоей девушкой, путник.
- Что именно вы называете имматерией и варпом? - Гарольд убрал мокрые волосы с лица. На вкус рыба была неотличима от говядины. От чего-то он совсем не чувствовал себя чужим в этом месте, как будто он сидел у самого обычного костра, и ел самое обычное мясо в неплохой компании.
Глаза с наплечника смотрели тоскливо, моля. Глаза рыцаря оставались совершенно спокойными.
- Есть материальный мир, каким мы его знаем. И есть имматериум. Тёмное отражение мира, всё то, что нематериально. Мечты, действия, мысли, чувства. Сырые эмоции. Кошмары. В основном - кошмары. Если тебе так проще - хаос. Концентрированное, и одновременно размытое ничто, способное влиять на материальное, принимать его облик, менять. Из имматериума, хаоса мир рождён и одновременно им же создан.
То ли от рыбы, толи от прохладной воды Гарольд почувствовал тревожный прилив сил.
- Я забыл представиться, хотя сижу и ем вашу рыбу - меня зовут Гарольд Брайнс, рад знакомству. - Гарольд посмотрел на то место, где только что мылся - вода уже унесла всю грязь и теперь снова была чиста и безмятежна. Пульс медленно нарастал, отдаваясь вторящим ему гулом в ушах. - Наверное из хаоса и берутся боги? Существа за пределами человеческого понимания.
- Лемартес Дорн, - отрекомендовался рыцарь. - И ты прав, Гарольд Брайнс. Именно в имматериуме, из теней мира рождены четыре сущности, которых слишком многие называют богами. Четыре аспекта. Вездесущие интриги и заговоры. Ярость битвы. Разложение и распад всего. И, наконец, наслаждения плоти.
Захотелось вскочить с места и понестись по перевалу.
- Думаю, богинями их называют в первую очередь от того, что они в силе этого потребовать, взять хотя бы меня. - Было непонятно откуда появилась такая безумная жажда действия - Гарольд с трудом удерживал себя на месте. - Вороны на моём лице и шее, - может быть старуха была девой, а сок перебродил, или он успел за ночь вырвать хвост какой-нибудь вороне. - это их проклятие.
- Печать хаоса, надо же, - задумчиво проговорил Лемартес, приглядываясь к татуировкам. - Что же, у меня есть один совет, и я готов помочь в его осуществлении. Отрекись от них. Покончи с собой, пока порча не распространилась на всё тело. Если хочешь, я сделаю это сам. Быстро.
- Нет. - Серьёзно ответил Гарольд. - Благодарю, но я всё ещё лелею надежду снять эти метки.
"Да и они не самая большая моя проблема".
- Одна из богинь сказала, что мне надо найти светоч, - и всё-таки, сон это был или не сон? Может быть, сон, слившийся с реальностью из-за этого безумного мира? Ну, не мог же он и правда быть оборотнем.
- Светоч? - рыцарь покачал головой с явным сожалением. - Никогда не слушай, что шепчет хаос. Нет никаких светочей. Есть лишь Император, инквизиция и экзорцизмы. Хочешь избавиться от проклятья - найди брата, который может изгнать метку, но шанс невелик, если она уже вросла в душу твою. А меч милосерднее, чем огонь очищающий.
Видимо, всё-таки речь шла о немного других метках, а щедрого на рыбу рыцаря потихоньку понесло. Об императоре он говорил, как о владыке вселенной, борющимся против зла, а учитывая все проклятия и договора Гарольда, он вполне мог быть таковым злом воспринят. Он поднялся.
- Большое спасибо за рыбу и за приятный разговор, мне пора. - Надо было расспросить змея о деталях его появления на перевале, а потом искать ближайшее поселение. Гарольд хотел показать Лемартесу Дорну атам, но император и инквизиция, вряд ли, бы обрадовались инструменту призыва демонов. - Может быть вы знаете, где тут ближайшее поселение?
От этого атама вообще было много проблем - при первом же обыске Гарольд бы снова отправился в тюрьму.
Лемартес Дорн покачал головой.
- Там, - он махнул рукой за ручей, - я видел дорогу. Может, она приведёт к городу, может, нет. Но скажи, путник, как найти ту деревню, о которой ты говорил?
С чего бы рыцарю понадобилось искать именно ту деревню? Гарольд пожал плечами.
- Я, к сожалению, не знаю. Могу только сказать, что она находилась недалеко от опушки. - Вроде бы ничего особо интересного о поселении фэа Гарольд ему не сообщил. - Дело в том, что, пройдя через портал, я оказался в совершенно незнакомом лесу, побродил по нему и вышел к деревне. Жители проявили гостеприимство и даже выделили мне необычный домик. А проснулся я уже тут, по ощущениям прошли где-то сутки. Хотя. - Гарольд взглянул на небо. - Мне кажется время тут течёт как-то по-особенному. - Казалось, что сил ему хватит ещё на несколько суток вперёд. Интересно, если бы он оставил атам в этом мире, получилось бы так от него избавиться?
- Понимаю... - рыцарь кивнул и коротко свистнул. Ездовая ящерица, оторвавшись от обгладывания ствола ели, с шумом втянула ноздрями воздух и издала короткий рёв. Дорн кивнул снова. - Думаю, смогу найти и так. У Мортис хороший нюх, и она говорит, у тебя сильный запах. Что ж, доброй дороги, Гарольд Брайнс. И помни о совете.
- Буду помнить. - Кивнул Гарольд, глядя в ту сторону, откуда недавно пришел. Не хотелось бы навлечь беду на фэа, которые так гостеприимно его приняли. - В любом случае, удачного вам пути и... - Он сделал паузу, подбирая слова. - Если вам всё-таки удастся найти деревню, поблагодарите за меня местных, я, к сожалению, не успел, а жители там очень добрые и миролюбивые.

На тропке сидел волк. Обычный, серый с рыжиной, с мощным загривком и широким лбом. Опустив морду в корзинку, похожую на ту, что уронила грудастая фэа, он аккуратно извлекал пирожки и заглатывал их, кажется, почти не жуя. Гарольда он оглядел без интереса, невнятно проворчал что-то в корзинку и продолжил предаваться своему занятию с завидным упоением. Змеи в Туата пели, от чего бы и волкам не заговорить, тем более шерсть у волка была с рыжим отливом. У Гарольда создавалось впечатление, что всего, что имеет рыжие волосы, шерсть или перья в этом мире надо опасаться.
- Приятного аппетита. - Если так близко возле деревни водились волки, почему ушастая так спокойно гуляла по лесу?
Волк шаркнул лапой, отвесив почти придворный поклон, с тоской покосился на корзинку, а затем вопросительно уставился на Гарольда яркими желтыми глазами.
Гарольд слегка поклонился.
- Вы случайно не знаете, кого и где я вчера загрыз? - Такими темпами можно было и сума сойти.
Волк с удивлением вздрогнул, опрокинул голову на бок и осмотрел Гарольда еще раз. К определенному выводу он, видимо, не пришел, но совсем по-человечьи вздохнул и ответил:
- Если Фреки знает, кого человеческий сын съел ночью, чем человеческий сын заплатит за ответ?
"Какой меркантильный волк!" Гарольд пожал плечами.
- Человеческий сын, к сожалению, совсем ничего не имеет. - В волшебном лесу разве что орешки не разговаривали, и то только потому, что Гарольд не пробовал их разговорить. Но что вообще в землях богинь делал волк Одина? - Но Фреки мог бы рассказать просто в благодарность за то, что два дня назад я напугал девушку, которая и выронила эту корзинку и сам не стал её подбирать. А если мы ещё раз встретимся и у меня окажется лишний кусок мяса, я с радостью поделюсь. - Улыбаться Гарольд не стал, кто знал, может у волков это было не принято.
- Вижу мчится шальная, белая
Среди белых вихрей метели,
Смертоносная, злая, смелая
Розы крови по снегу стелет.
Но не горе сулит Богиня мне:
Льётся голос Её звенящий,
А в глазах Её - дали синие,
Неизведанны и манящи, - пробормотал Фреки себе под нос, лапой переворачивая корзинку, чтобы заглянуть в нее снова, - девочка пирожки Фреки несла, они - его. А сын человеческий чужую требу не взял - и потому Фреки говорит с ним. Все свою цену имеет, за каждый ответ платить надо.
Гарольд оценивающе осмотрел деревья вокруг волка.
- Мне казалось этот лес принадлежит богиням, с чего бы местным нести требу волку Одина? - Интересней было показать атам и спросить о нём, но Фреки мог обидеться из-за отделки рукояти. Зря он не взял с собой книжку Совы, можно бы было выменять у волка сразу на дюжину ответов, а потом просто купить михаилиту новую. А ведь у Гарольда опять ничего не было, теперь даже одежды, за что бы он потом покупал новую книгу было решительно неясно. - Но я не знаю, есть ли у меня что-либо, что могло бы стать платой за ответ?
- Мы - дети павших Домов,
Безымянные дети Великих Домов,
Чьи глаза затуманены бликами снов
Об утраченном лете.
По бескрайним дорогам миров,
Мы идём по бескрайним дорогам миров.
Одинокие искры полночных костров
Освещают нам путь к нашей смерти.
И мы растворились в веках,
В бесконечных холодных веках.
Мы забыли и ярость, и страх,
Помня только усталость.
Увы! - только пепел и тлен,
В нашем прошлом - лишь пепел и тлен.
Среди нами покинутых стен
Ничего не осталось.
Во снах слышим эхо имён,
Эхо всеми забытых имён
Из навеки ушедших времён.
То не спит наша память.
Но нам ничего не вернуть,
Нам уже ничего не вернуть.
Нам - кострами подсвеченный путь
Да истлевшее знамя… - провыл-пропел Фреки и тоже грустно оглядел лес, надолго замолчав. И лишь насмотревшись на верхушки деревьев, он проговорил, подбирая из корзинки очередной пирожок. - А платою достойной издревна история считается, каковую не стыдно и у костра в кругу равных рассказать, и деву ею потешить, и конунг которой подивится.
Наверное, волк тосковал о закате старых религий и древних богов, и имел в виду, что сейчас им было уже не до ссор. Гарольд уселся в тенёк, перебирая в уме истории и выбирая подходящую по духу и настроению. Подумав ещё с минуту он выдохнул и не спеша, метя паузы начал.
- Любому торговцу, плавающему в суровом, но богатом Балтийском море известна эта история, которую жители Готланда с горечью и тоской рассказывают отдыхающим у их очагов путникам. Немцы часто называют этот остров сердцем восточного моря, за его удобное для торговли положение, которое вместе со множеством бухт и знаменитыми солеварнями сделали его одним из богатейших в мире. С востока на запад и с севера на юг плыли, да и сейчас плывут мёд, шкуры и воск. Жители продают новгородцам ценимую теми соль и взимали плату за ночлег и гостеприимство. Но сколь много благ ни принесло готландцам богатство, бед оказалось куда больше. Конечно, такие деньги не могло не привлечь внимание сильных мира сего, но главной бедой стало не это... - Наверное, стоило спросить не об атаме, а о том, как выбраться из Туата, волк вполне мог знать обратный путь. - Огромное богатство, которого не было ни у кого на всём севере, извратило самих жителей - многие из которых стали грабить проплывающие корабли, требовать чрезмерную плату, обманывать при торге. Тогда и пошли слухи и рассказы о том, что итальянцы были бы самыми жадными людьми на свете, если бы не шведы, которые были щедрейшим народом в сравнении с готландцами. Накопив огромные состояния в своих подвалах и домах жители стали опасаться за их сохранность. Тогда самые богатые из них решили возвести вокруг единственного крупного города на острове высокие и крепкие стены, чем ещё громче заявили о себе миру. В то время впервые явился разлад между теми кто был в городе и черпал всё больше и больше богатств из торговых потоков и теми жителями, кому в городе не хватило места и кто продолжал ютиться у бухт.
В это же самое время в Дании погибает король. Его сын - Вальдемар, проживший многие года при южно-немецких дворах, по возвращению видит свою страну погружённой в нищету и смуту. Феодалы, которые в самое тяжёлое время должны были стать опорой и защитой Дании, ссорились друг с другом, наживаясь на страданиях и бедах народа. Никто и не подумал всерьёз воспринять молодого короля, а зря... - Гарольд с удовольствием вытянул грязные ноги, после нескольких часов блуждания по лесу босиком от прежней бодрости не осталось и следа. - Вальдемар, воспитанный среди интриг германского императора и от того искушенный в придворных делах, быстро собрал страну из осколков. Он раз за разом вмешивался в ссоры феодалов, становясь на сторону слабого, вместе они одолевали сильного, и король забирал его земли себе. Объединив своё королевство, Вальдемар посмотрел за море, ища быстрый способ восполнить казну и вернуть Дании былое богатство. Тут то ему и попался на глаза богатый Готланд...
Вскоре на остров был организован поход. Дания опять почувствовала себя единым целым, собирая в путь закованных в сталь воинов, лучших из лучших. Новость о надвигающейся беде в считанные часы распространилась по всем деревням и дошла до города, когда двадцать сотен датчан высадились на готландских берегах. Жители деревень были достаточно богаты, что бы тоже облачиться в броню, пусть и куда более старую, чем у горожан или датчан. Оно и решили дать захватчикам бой. С городскими они были в соре и от того не захотели просить их помощи, впрочем, те и сами не спешили выходить из-за высоких стен. Через несколько дней против армии Вальдемара встали неровные шеренги местных, которые числом, и как они думали, духом, превосходили грабителей. Неожиданно датчане обрушились на них с невиданной силой, за несколько минут разметав по полю ополчения. Опоённые молодым, сильным королём и первым за многие годы завоевательным походом датчане не боялись ни смерти, чёрта. Разгромленное ополчение волной ринулось к городу, за стенами которого можно было укрыться спастись. Вместе с пятью сотнями горожан они могли бы годами держать осаду и выжидать, когда в войну вмешается Шведский король, издревле считающий жителей Готланда своими подданными.
Но когда готландцы и преследующие их датчане добрались до стен случилось то, чего ни те ни другие не ожидали - горожане не открыли ворот. Воодушевлённые подданные Вальдемара снова накинулись на зажатых у стен мужей и в этот раз перебили всех. Кровь текла рекой, в один день каждый на острове лишился брата, сына, отца, мужа. Датчане почти не понесшие потерь ликовали и готовились было взять город в осаду, но жители и тут смогли удивить захватчиков. Те самые врата, что были намертво заперты перед умирающими соплеменниками, распахнулись перед Вальдемаром и его людьми. Увидев силу датчан, предприимчивые горожане решили откупиться и лишний раз не рисковать своими жизнями. Датчане ворвались в город жаждя разбоя и насилия, но остановились, повинуясь железному кулаку своего короля. Тот не показал своего призрения к трусам, но приказал отыскать самую большую в городе бочку и вытащить её на площадь. Вскоре огромная бочка была найдена, и Вальдемар повелел жителям в качестве откупа наполнить её золотом. Богатые горожане меньше чем за час исполнили приказ короля, радуясь, что тот был в силах сдержать своих солдат. Увидев, что жители так быстро смогли собрать откуп, Вальдемар закричал, что те хотят его обмануть и имеют ещё много богатств. Он приказал наполнить вторую, точно такую же бочку, с чем жители справились уже за два часа, что всё равно не понравилось королю, который приказал вытащить третью бочку. Смекнувшие, что спешить не стоит горожане, со стонами и плачем только к вечеру наполнили её золотом. Увидев богатства, способные пополнить Датскую казну на годы вперёд, Вальдемар удовлетворился и приказал своим воинам разграбить город. Застигнутые врасплох жители не имели ни единого шанса. - Гарольд нашел в траве золотой орешек, может быть выбошенный им самим два дня назад. Подбросил его в воздух. - Три следующих дня датчане убивали тех из мужчин, кто осмелился сопротивляться, а женщин без разбора насиловали. Только после этого Вальдемар покинул остров, который с тех пор на века лишился своего богатства и величие. После этой трагедии готландцы навсегда забыли о своих распрях, оплакивая погибших мужей, и ища способ отомстить. - Гарольд со вздохом поднялся, может быть он немного затянул. - Только сейчас остров опять становится по-настоящему сильным, и многие при датском дворе всерьёз опасаются восстания. - Горло совсем пересохло. - Вряд ли моя история достойна ответа на вопрос, но мне бы очень помогло, если бы Фреки подсказал, как сыну человека - Гарольду выбраться из Туата и вернуться в свой мир.
Все это время Фреки задумчиво жевал пирожки. Наконец, он проглотил последний, и со звонким хлопаньем потряс ушами.
- Врата из Туата де Даннан - у Древа корней. Великие Госпожи вывести могут всех смертных. Помнится, был этот воин смешной... Бегал он чрез врата к смертной любови, но поплатился. Нынче же сам с госпожою своею он ходит, покорно вернувшись.
Гарольд слегка улыбнулся.
- Да, Тростник. О вратах я знаю, но как добраться до ним без помощи богинь или выбраться другим способом? Ведь богини, наверняка, потребуют плату, которой у меня просто нет, а я и так должен Бадб.
Фреки вытаращил на него глаза, отер передней лапой морду и покачал головой.
- Никогда не называй одну из Великих по имени, пусть даже в мыслях. Не дозволено смертным сие. А если же знать ты еще что-то хочешь, то нужно платить.
- Начну издалека. Несколько лет назад, ввиду неподвластных мне обстоятельств, я оказался в Бременской тюрьме. Не лучшее места, как по мне - поросшее мхом снаружи и плесенью изнутри, вросшее в землю здание почти не имело окон. В отведённой мне камере, с холодным полом и сырыми стенами не нашлось даже топчака, но это не главное, потому что именно вэтой камере оказался мой старый знакомый - Ганс Миллер. Ганс был удивительным человеком, постичь всю глубину, взглядов которого мне так и не удалось. Внешностью он особо не выделялся - среднего роста, тёмные волосы, серые глаза, ни худой и не толстый, за несколько месяцев пребывания в тюрьме, к образу добавилась короткая борода, которой до этого он никогда не носил. Ну, и не во внешности дело - Ганс был контрабандистом, разбойником и чёрт ещё знает кем, но главное совершенно необычным человеком.
Я впервые встретил его за год до этого в лесу, недалеко от Аренсбурга, пытающимся стащить сапог с только что убитого попрошайки. Разбойник пыхтел и всё крутился вокруг убитого старика, причём так старательно, что даже меня не заметил. Уже темнело, а бандиты редко промышляли в одиночку, так что я резко развернулся, но неожиданно упёрся в широченного, воняющего квашенной капустой здоровяка - Грайна Штайнера.
Уже через несколько минут я сидел у костра, в компании Ганса, двух братьев Штайнеров и хладеющего трупа. Ни меча, ни ножа, ни тем более денег у меня тогда с собой не было, - Гарольд пожал плечами, - мне периодически очень не везёт с финансами, так случается. Впрочем, тогда это спасло мне жизнь. Ганс с ворчанием рылся в сумке убитого, а двое здоровяков сидели с обеих сторон от меня, ожидая приказа. Тем временем тёмный лес пробитый только светом костра оставлял всё меньше надежды на помощь. Отложив в сторону краюху хлеба и пару медных монет, разбойник вытащил из истёртой сумки кусок вяленой говядины и чуть ли не скрививился выбросил её в кусты. Серые глаза обратились ко мне, Ганс пожал плечами.
- Пост. Не буду тянуть кота за всякое, я б тебя прирезал , но гляжу... - он с грустью осмотрел мою старую одежду - проку с ещё одного покойника будет мало, а вот лишнеи паре рук всегда можно найти применение.
Фреки, слушавший все это со слегка изумленной мордой, устало зевнул и улегся на дорожку, с тоской поглядывая на полоску зари.
- Короче, прохожий, как ты видишь, в благородство я тут играть не собираемся, поможешь мне с одним дельцем и пойдёшь себе, куда шел. Ещё и пару монет докину. Да, да. Не от доброты душевной, а что бы не сдал.
По его сигналу здоровяки, у которых в руках неожиданно появились новенькие арбалеты, грубо помогли мне поднять и разговор продолжился уже на ходу.
- Ты любишь копать, путник? - Ганс достал из кустов две лопаты.
- Смотря, что и зачем.
- Что за глупые вопросы? - он улыбнулся. - Что надо, и зачем надо, а теперь держи лопату и не забывай про арбалеты. Кстати, как тебя зовут, а то неудобно.
- Джеймс Грот - проворчал я, как бы с неохотой выдавая имя. Ганс хмыкнул.
- Ну, пусть будет Грот. Понимаешь, Джеймс, не все планы идеальны, иногда обстоятельства складываются не в твою пользу. - Он пожал плечами, а на опушке тем временем показалось кладбище. - А иногда партнёры по бизнесу наотрез отказываются выкапывать гроб.
Фреки громко, с привизгиванием зевнул, обрывая повествование.
- В тинге побили б камнями, а девы рыдали бы горько. Луна, отраженная в луже, не ровня светилу, - проворчал он, поднимаясь на ноги и встряхиваясь. - Войди в реку, чтобы выйти у корней. Войди в рассвет, пока роса легка, чтобы большой мир раскинулся у твоих ног.
Волк еще раз зевнул и взвился в небо, где восторженно рявкнул, погнавшись за гаснущей луной, перепрыгивая по облакам.
А Фреки, действительно бегал за луной, Гарольд проследил за волком, пожал плечами и пошел к деревне. Наверное, он скучно рассказывал или Фреки не нравились истории о кладбище и засадах. Значит надо было просто попробовать войти в реку, но сначала узнать, всё ли впорядке с местными. И с чего это ему нельзя было называть богинь по именам? Фэа, вроде бы, не видели в этом ничего ужасного. В любом случае, кроме идеи обратиться к богиням и ещё одного предложения искупаться, Гарольд, вроде бы, ничего и не выведал.

Река была очень мелководной так, что и чтобы нырнуть надо было постараться. Гарольд около получаса шел по течению, ища подходящее место, но глубже она не становилась, так что он потерял терпение и залез в воду. Затея была безнадёжной - от чего все так любили говорить загадками? Он посмотрел на ещё утренне солнце и не без труда нырнул. Проку от этого было ровно столько, сколько Гарольд и ожидал - он намочил одежду. Он, уже в какой раз вздохнув, вздохнул, вышел из воды и пошел к лесному ручью, в котором недавно отмывал кровь.
Ноги уже гудели от ходьбы босиком, а в голову не приходило ничего дельного. Может быть, надо было войти в воду, как только выпала росса, или с первым лучом солнца? Он прошел через небольшой перевальчик - между двумя холмами, переходящими в предгорья. Стоило заранее подумать о еде, было неясно, где рыцарь поймал такую огромную рыбу - наверное, где-нибудь неподалёку было озеро. Мало того, что он не мог вернуться в Англию, так ещё и по возвращение его ждал невероятно тёплый приём у первого же констебля и тёплый кров ближайшей тюрьмы. После того, как он бы попробовал ещё раз, скорее всего уже завтра, окунуться в ручей, надо было найти хоть какой-нибудь одежды. Горы медленно уходили на задний план, и через час Гарольд вышел на довольно большой луг. Захотелось немного отдохнуть, полежать на свежей траве, может быть, вздремнуть, но в Туата, впрочем, как и в Англии - это было опасно. Пройдя чуть дальше, Гарольд оглянулся, пытаясь понять, как далеко он ушел от деревни. В глаза стразу бросились чёрные клубы дыма, поднимающиеся в небо где-то в районе поселения фэа. Первой мыслью было нападение дракона, в таком случае ему нечем было помочь местным. "Ещё и обвинят в том, что принёс горе". Но взглянуть на источник дыма стоило - у Гарольда всё равно не было никакого ориентира, так что времени он, точно, зря не терял.

Когда Гарольд, наконец, добрался до окраины деревни, ноги уже порядком заплетались, сердце стучало, как барабан, а зрение порой плыло - сказывались последствия бессонной ночи, отсутствие сна и проклятая жаркая влажность, памятная разве что Испании, но с тех пор успевшая забыться. Да ещё и дорога часть времени шла в гору. Навстречу не попалось ни одной живой души, несмотря на то, что дыма становилось всё больше: огонь и не думал утихать и, несмотря на зелёный лес, разгорался только ярче, словно его питало что-то сильнее простого жара. Лишь странные звери и насекомые выпрыгивали на тропу и неслись дальше, не обращая никакого внимания на человека.
А деревни больше не было. Священный дуб Усаи лежал, срубленный от корня, и по комлю плясали языки странного, тёмного огня, жадные, словно живые. Сама фэа сидела, прислонившись к стволу и, казалось, спала, опустив голову на грудь. Только платье потемнело от крови, и не обращала женщина внимания на то, что огонь подбирается всё ближе к волосам. И, насколько Гарольд видел, не ушёл никто. Пылающие тела лежали то тут, то там, разделив участь с деревьями и собственными домами. И смерть не разбирала. Не делала различий по возрасту, не щадила женщин. Оружия не было видно почти ни у кого, даже у взрослых мужчин, хотя почему - стало ясно почти сразу: рядом с телами в мрачном свете, под чёрным дымом блестели лужицы расплавленного металла.
Центр деревни, за чёрно-сизой завесой озарила новая вспышка и Гарольду услышал стрекотание. Дым разошёлся на миг, открыв троих, которых вскоре стало двое. Лемартес Дорн закованной в латную перчатку рукой оторвал голову хрупкой фэа, небрежно отбросил её в сторону и поднял меч, указывая на странное, чудное создание. Насекомое, покрытое коротким снежно-белым мехом стояло на четырёх тонких суставчатых лапках, подняв две передние, которые заканчивались длинными зазубренными лезвиями. Узкая треугольная голова заканчивалась мощными жвалами, а за спиной трепетали бело-зелёные крылья. Создание, изящное, прекрасное и, несомненно, смертоносное, сделало выпад, но рыцарь, на этот раз надевший и глухой красный шлем, принял удар на наруч и взмахнул клинком. Всего единожды. И отвернулся от пылающего насекомого. В огне чернела шерсть, корчились крылья, словно пытаясь взлететь, унести. Выгорала сама земля, трескаясь от небывалого жара. Дорн же опёрся на рукоять меча и застыл, глядя то ли в дым, то ли в пространство за пределами этого мира. Ездовая ящерица вскинула голову, уставившись туда, где стоял Гарольд, и зашипела, но Дорн, казалось, не услышал.
"Да... Хреново". Гарольд отошел, так чтобы его не было видно с далины. Зря он не предупредил старуху - так совесть совсем бы не мучила. С другой стороны, Гарольд был почти уверен, что никакой реакции за предупреждение бы не последовало, а рыцарь бы нашел деревню и без него - та стояла на открытом месте и обдувалась всеми ветрами. "Хм" Оказалось, что богини защищают своих подданных не больше, чем владыка христиан. Было жалко фэа - создавалось впечатление, что в сказочный мир грубо вторглась реальность, которую тоже неизвестно кто впустил. Жители явно были не готовы к такому, а значит люди, вроде дорна, в мир попадали не часто. А рыцарь был очень опасен и силён. Хотелось подойти и спросить за что он так жестоко истребил несчастных, но это была трата времени и лишний риск. Может, стоило попросить на практике показать, как он входит в реку или попробовать обучиться могущественной магии, как бы желая отомстить богиням за порчу? Тоже, вряд ли - от первой просьбы рыцари бы отделался очередной загадкой, а магии учатся не по щелчку. В то время, как пребывание вблизи Дорна, казалось всё менее безопасной затеей. Одежды на Гарольде было всё меньше, да и тварь могла учуять атам - она ещё возле реки косо на него поглядывала. Теперь при очередной встрече (Гарольд уже не знал, кому молиться, чтобы её не произошло) богини назовут его ещё и "несущим горе" или "горевестником". А фэа было жаль. Самым разумным решением, казалось просто уйти, но... Можно ещё было попробовать призвать какую-нибудь богиню и обратить её внимание на беспредел, пока не пострадали ещё пара деревень. Рискованно, конечно - в порыве могла слететь и его голова. Зато, если бы всё прошло нормально, чем не плата за возвращение в Англию? Конечно, вряд ли, одна из богинь появилась бы по первому его зову, в конце концов, жители наверняка молили их о помощи, но чем чёрт не шутит. Только вот... как можно было их призвать, не получив себе ещё одного ворона? Гарольд несколько минут вспоминал первый куплет молитвы - второго
он не запомнил совсем, и даже в первый пришлось подставить несколько слов по смыслу. Оставалось вспомнить то, как он молился раньше - благо убеждать себя в их существовании было не нужно - богини были для него явнее многого явного.
- Я поворачиваю голову
И смотрю в глаза матери, которая родила меня,
В глаза девы, которая любит меня,
В глаза старухи, которая ведет меня к мудрости,
В дружбе и привязанности.
Через твой дар природы, о богиня,
Одари меня обилием в моей нужде.
Любовью Госпожи,
Привязанностью Госпожи,
Смехом Госпожи,
Мудростью Госпожи,
Страстью Госпожи,
Благословением Госпожи,
И магией Госпожи
Творить в мирах
Также, как нестареющие творят;
Каждая тень и свет,
Каждый день и ночь,
Каждое мгновение в доброте,
Одари же меня, дитя твоё, своим взглядом!
Гарольд искренне попытался возвать к единой богине - Морриган - наверняка неподалёку была ещё одна деревня с потенциальными жертвами Дорна. На ветке раскидистого дуба, чудом уцелевшего в этом кроваво-огненном месиве, каркнул ворон. Он был крупнее обычных своих собратьев, щеголял серебряными кольцами на цевках. Серебром же отливали перья и клюв, а глаза светились зеленью. И глядел он на Гарольда слишком осмысленно для птицы, наклонив голову на бок и перетаптываясь.
Гарольд глубоко поклонился. Главным было не формулировать всё, как просьбу, потому что-то за просьбу могли и спросить. Наверное, богини всё видели и всё знали - всё-таки это были их владения, но остановить Дорна Гарольд не мог, а так был хоть какой-то шанс. И всё-таки, почему рыцарь так свободно хозяйничал в Туата?
- Я прошу прощения, что побеспокоил вас, и благодарю за то, что оказали мне честь. "Да... жизнь учит вежливости". - Просто меня не могло оставить в стороне то зверство, что твориться в соседней деревне - ваших подданных перебили, и воин, который это сделал, скорее всего, нападёт и на другие деревни, если они ему встретятся. - Казалось, именно в Туата богини должны были чувствовать себя в силе, а убийство целой деревни - никак не меньший повод, чтобы появиться, чем осквернение капища, тем более место молитвы тоже пострадало.
- Ты - не дитя Великих, - задумчиво сообщил ворон, оглядев Гарольда, - но Госпожа услышала слова и прислала меня, врана, именуемого Самхайном. Чего хочешь ты, отдавший себя, заблудший и уподобивший себя камню?

Тропка была пуста, даже лиловый мох куда-то исчез, оставив острые камни. Не танцевали больше звезды с белками, не падали золотые орешки с веток. И был бы лес обычным, если бы не деревья. Лица, высеченные в коре не улыбались, хмурились, негодующе шумел в кронах ветер, а стремительно наползающая туча угрожающе ворчала, поблескивала зарницами, изредка роняла тяжелые, крупные капли на листья, тропу и Гарольда.
Гарольд с трудом поднялся, казалось что весь вечер его усиленно били дубинками - ни ноги, ни руки не уставали гудеть. Земля в долине потемнела от пепла, никого вблизи деревни видно не было. Гарольд всё ещё босяком поплёлся вниз - сам он бы не обрадовался, вернувшись на пепелище родной деревни и увидеть там незнакомца в сапогах погибшего друга или родственника. Надо было найти другое поселение с едой и ночлегом. По идее, он не должен был превращаться в оборотня ещё некоторое время. Подойдя к пепелищу, он начал разбирать разрушенные и обгоревшие домики - таскаться по лесам, холмам и оврагом пешком Гарольду порядком надоело, а в низовьях реки наверняка были деревни. Ни погода, ни окружающая разруха не давали отвлечься и забыть, захотелось поспешить, и быстрее увидеть неосквернённые долины и луга.
В груди осело что-то тяжелое. В голову совсем ничего не лезло, просто ничего. Мир вокруг, как будто потерял так много, что было не за что зацепиться, не с чем взаимодействовать. Не было ни чувства вины, ни тем более горя, только какая-то тяжесть, немота. Казалось, Гарольд может с тем же успехом лечь и пролежать весь оставшийся деть, не найдя в себе желания к действию. Хоть фэа и проявили к нему доброту, всё-таки они были Гарольду никем. Но они были живыми. Работа не доставляла никакого удовольствия, не чувствовалось силы, не казалось, что он что-то создаёт - просто механические действия. А что бы было, заговори он о деревне с Дорном ещё у ручья? Наверное, рыцарь открыто бы заявил, что собирается всё и всех сжечь. И вряд ли бы стал слушать Гарольда. Получилось бы у него остановить рыцаря силой - нет. Получилось бы добраться до деревни раньше - на тот момент у Дорна было преимущество, и если бы Гарольд добрался до поселения раньше, то это вышло бы случайно. Впрочем, как и произошло. И тогда был бы шанс убедить фэа, спастись в лесу. С другой стороны, увидь Дорн в его глазах, сочувствие и желания помочь, могло бы это стоить Гарольду жизни? Вроде бы рыцарь никак не отреагировал на слова о доброте и гостеприимстве фэа. Хотя, кто его знал, может быть в этот самый момент Гарольд был в одном полушаге от смерти. Наверное, были бы какие-то шансы спасти фэа, догадайся Гарольд. С другой стороны, почему именно он был обязан рисковать своей жизнью? Вот, на самом деле. Почему он должен был рисковать сделать свой полушаг отговаривая Дорна идти в деревню? От того, что так было надо? Да, он хотел бы помочь жителям, это было бы правильно, но что обязывало его к такому риску? И тем более, с чего он решил, что виновен в чём-то? Почему не виновен Дорн, зверски перебивший фэа? Почему не богини, к которым взывали и на которых возлагали все надежды местные?
И сошло бы всё к старому доброму - сделать мир лучше невозможно, если бы не было реального шанса спасти местных. Тяжесть стало только ощутимей, и Гарольд решил подумать о чём-нибудь другом.
Если бы ему всё-таки удалось выбраться из мира, денег с продажи собранных вещей хватило бы и на новую лошадь и на одежду и на всё остальное. Это, конечно, до первой своры разбойников или чего другого. Кроме того он кое-что узнал о богинях, с которыми так или иначе был вынужден иметь дело. В следующей деревне надо было спросить, поклонялись ли местные какому-нибудь другому древнему божеству. Если и поклонялись, то, наверное, косвенно - при закланье животного или на охоте. Из контракта с демоном можно было выскочить поменяв юрисдикцию, и если богини, у которых всё-таки хватало почитателей, вполне могли отказать, то почти забытое божество, наверное, всё-таки было склонно принять даже такого почитателя, как он.
А вот познать тайны местного колдовства, такая мысль периодически появлялась у него в голове до вчерашней сцены, вряд ли бы вышло - местные были точно так же беззащитны, как он. Они были такими же мурашками, которые едва могли в открытую сопротивляться кому-то вроде Дорна. Ни рыцарю, ни тем более дракону Гарольд бы не смог толком навредить. Ему по плечу была разве, что сожжённая Дорном тварь, и то с определённой натяжкой. И всё-таки пока этот мир казался более безопасным, чем Англия. Это опять же, пока другие фэа не увидят его грязного с измазанными в саже драгоценностями.
Закончив мастерить плот, Гарольд подошел к кострищам - среди золы виднелись обгоревшие комья - трупы догорели не полностью. Он устало вздохнул - надо было искать мотыгу и рыть могилы. С одной стороны он устал, а помогать надо было живым, а не мёртвым, с другой - вся его вчерашняя работа теряла смысл. Причин для этого не самого приятного труда было на удивление много - Гарольду казалось, что так он, как бы узаконит забранные вещи. Выполнив обряд погребения, он становился не мародёром, а как бы наследником, на правах единственного человека, оказавшегося неподалёку и проведшего ритуал. Немного мучило чувство вины - хоть он и не знал и не мог предотвратить беду. Был ещё один аспект, который он реализовал ещё, когда обратился к богине - если он хотел в будущем укрыться от преследования ада под её защитой, то надо было когда-то начинать с ней взаимодействовать. А просьба о помощи фэа, и погребения очень хорошо подходили - они, как бы прятали его алчность в этом вопросе.
Он работал не меньше четырёх часов, после чего ещё раз вымылся, в уже более холодной воде, и осмотрел округу, ища кого-нибудь выжившего.
После четырёх часов тяжелой работы, Гарольд хорошенько вымылся - вода была уже куда более холодной, и нехотя смывала грязь и пепел. Закончив, он ещё раз осмотрел округу и не найдя никого, обул сапоги и перевязал через плечо импровизированную сумку. Уже подтащив плот к воде, Гарольд вернулся к общей могиле и ещё раз попросил богиню принять души фэа.
Река была слишком мелкая, так что пришлось просто идти по берегу, временами подгоняя застревающий плот. Гарольд зацепил на пояс забранный с пепелища меч. Стоило сменить его до следующей встречи с Бадб. "О Гарольд, забравший меч у сожжённых заживо". Хотя, казалось, и купленный меч не устроит богиню - "Гарольд, получивший свой меч от торгаша", "Взявший меч в долг", "Нашедший меч на дороге". В голову пришла ещё одна мысль - если вороны являются символом богинь, и даже частью их сути, почему тогда так обозначалось проклятье? Может быть, гейсы в культуре гэлов носили немного другое содержание? Хоть ноги ещё гудели, сапоги сделали путь в разы приятней. "Что имевше не храним, потерявше плачем". Никаких признаков людей не было, а река всё никак не хотела становиться полноводной. Быстро темнело. Гарольд был голоден, как волк и то и дело поглядывал на реку, высматривая рыбу, но виднелась одна мелочь, которую и поймать было бы нелегко.
Так продолжалось долго, пока плот не уперся в камень, как раз в том месте, где река раскрывалась тремя излучинами - как тремя лепестками флер д'оранж, подобными тем, что были на злополучной катарской Библии. И в стороны они уходили также: прямо и полузгибами, чуть расширяясь. Веселые водовороты крутились вокруг камней, а гроза, от которой было убежал Гарольд, нагоняла легкую рябь на заводи, сыпала мелким дождиком, сообщая миру о своем приближении. Поляна на высоком уступе вполне подходила для ночлега - сухая, покрытая мягкой травой с россыпью белых цветов, похожих на виденные в Испании маки, с высоким раскидистым ясенем, под которым кто-то соорудил шалаш - да так и оставил. В траве тревожно щебетали маленькие птички, а кое-где проглядывали гнездышки с синеватыми, в желтую крапинку яйцами.
Гарольд, не позволяя себе сесть и развалиться, собрал дрова для костра и немного подлатал шалаш. Видимо, путники периодически им пользовались, путешествуя между деревнями. Это как минимум значило, что не слишком далеко были ещё поселения. Река так и не стала полноводней, так что и завтра его ожидала долгая пешая прогулка. Гарольд щелчком поджог собранные дрова и уселся у костра, глуша голод орешками. Есть яйца почему-то не захотелось. А природа так и осталась серой, весело играл на сыроватых дровах огонь, казалось не имеющий ничего общего, и не могущий иметь со вчерашним.

Девочка была упоительно милой. Было жаль. "Зачем делать свой мир, если в итоге в нём происходит такое?" В прочем не его собачье дело, но это было уже совсем не похоже на сказку. Гарольд взглянул на лес. Если разбойников было несколько тем более, надо было быстрее уходить с открытого места, где ещё и не побегаешь. Он бы сам не поставил на целую шайку - девочка бы заметила минимум ещё одного фэа. А если разбойников всё-таки было несколько, остальные, наверняка, сейчас разбирали собственность убитого, а если и выставили часовых - то с двух сторон по дороге, а не со стороны леса. Вопрос в том, стоило ли оно того - может к вечеру удалось бы добраться до города.
- Я не особо рыцарь... - Гарольд повернулся к феечке. - Можешь указать мне направление к телеге?
Идти оказалось недалеко, да и Гарольд нашёл бы дорогу даже без феечки. Сначала девушка, а потом преследователь оставили тропу из сорванных листьев, взрыхлённой земли, ломаных веток. Да и следы различить было на удивление легко. Телега стояла на самой границе леса, перед обширным полем, через которое в направлении виденного от реки города вилась дорога из странных желтоватых камней. Запряжённая серовато-зелёная ящерица встретила их недовольным рыком, но никаких разбойников видно не было. На месте возницы склонился вперёд, словно спал, пожилой фэа с залитой кровью рубашкой. Горло у него было перерезано от уха до уха.
- Он выскочил так неожиданно, - тихо заметила девушка, цепляясь за руку Гарольда. - Один миг - и всё. Если бы я не отошла перед этим, то, может, смогла бы заметить!.. Тогда всё было бы иначе.
Телега будто застыла во времени, казалось, сейчас фэа вздрогнет, неожиданно проснувшись, и медленно поедет дальше. Лучше бы у девочки были родные поблизости. На миг представилось, что фермы в Туата стояли не особняком, а были частью деревень, и вся родня феи сгорела заживо.
- Вряд ли, очень уж умелый был боец. - шепот Гарольда медленно перешел в просто тихий голос. Он выглянул и осмотрел опушку, высматривая блеск железа, который могла дать броня или наконечник стрелы.
- Твоя ферма, случайно, находится не вверх по течению реки? - Как бы невзначай спросил Гарольд.
- Да, выше, - рассеянно ответила девушка, не отрывая взгляда от телеги. - А что?
- Там живут мои знакомые - Сгейл Усаи и Дуллег Уайн, ты с ними не знакома? - Начал возвращаться отогнанный боем голод. Казалось, что с тех пор, как он нормально ел и спал на хоть какой-нибудь кровати, прошла вечность.
- Хм-м, - протянула девушка, задумавшись, потом помотала головой. - Слышала, конечно, об Усаи, ибо кто же не слышал? Но не встречалась... ой! А ты с ней знаком? Хорошо? Вот повезло-то! Их деревня так редко открывается миру.
- Подожди тут, пока я не позову. - Почти попросил Гарольд. Он хотел было сказать феечке, чтобы, если его подстрелят, она не визжала, а тихо и быстро уходила за речку, но девочка, вроде, была не глупой - и сама бы догадалась. Гарольд вышел из леса, расслабленно опустив остриём вниз и чуть убрав за спину меч. Равнина ощущалась непривычно неуютной, неприятно изгибалась по краям обзора, синева, раскрытого, как речная ракушка неба, свербила глаза. Ветер, который всегда до этого приносил прохладу и свежесть, сейчас как будто был натянут и готов в любую секунду принести шелест стрелы и вспышку острой боли. Последние дни плохо на него влияли - он как-то одичал, что ли. А после истории с Дорном, роковая случайность виделась за каждым кустом. И хрен бы он отвязался от девочки, пока бы точно не узнал, что она не из сгоревшей деревни, хотя знал, что фермы строят отдельно. Надо было уже найти деревню, с едой, женщиной и ночлегом. Гарольд, будучи не в силах побороть приступ паранои, прислушался. Под ногами шелестела трава, шумело его собственное дыхание - глубокое, над равниной и опушкой легкомысленно кружился ветер.
Как он вообще тут оказался? Телега потихоньку приближалась, убитый был готов в любую минуту развернуться и вопреки вспоротому горлу, окликнуть Гарольда. Наверное, в этом мире он был беспомощнее той же девочки, но Гарольд сам не заметил, как решил, что полезет сюда. Трава зашелестела увереннее. Вообще обязан ли человек вмешиваться в то, что его может и не коснуться? Гарольд подошел к телеге, повернулся к поросшему частоколу леса. "Ну, уж мародёрствовать точно не обязан".
Он несколько минут постоял, чувствуя, как напряжение спадает. Странно, что он не испытал такого волнения, даже когда на него кинулся разбойник. Где они вообще учились так драться?! Гарольд спокойней опустил, до этого незаметно для самого себя приподнятый меч. Ну, он всегда не любил луки и арбалеты, как любой, кому приходилось шататься по лесам. Это, безусловно, было оружие подлой засады и предательского удара в спину. Почему он им только ещё не овладел?
Если неподалёку была деревня, надо было переложить труп в телегу и похоронить там на местном жальнике. Но, в любом случае, сначала девочка. Ох, и не любил же он такие сцены. Гарольд обошел телегу, высматривая следы убийцы и пытаясь наверняка узнать, откуда тот выскочил. Этот сукин сын, добрая ему память, и его бы прирезал при желании. Гарольд как будто только начинал чувствовать местную природу, привыкать к её цветам и звукам. На то, что в Англии сразу бы насторожило, здесь он мог и вовсе не обратить никакого внимания. Слишком всё было пёстрым и... другим. Следы телеги, местами слегка виляя, уходили вдаль, было видно, что она резко остановилась. Поверх двух симметричных полосок, были видны следы фэа, трудно различимые уже через пару метров от повозки, смазанные в пыли, что скручивалась в веселые буранчики на дороге. В любом случае, если бы он шел за телегой слишком долго, разбойника не могли бы не заметить. Может быть это было какое-то заклинание? Гарольд развернулся и рукой подозвал девочку.
Место для трупа на телеге, вроде бы, было. Гарольд подавил очередной приступ жуткого, уже почти звериного голода, который не отгонял даже вид фэа. И как назло, ему было нельзя мяса. Горло, наверное, стоило перевязать, если кровь ещё не свернулась - можно было испачкать всю телегу. И почему, ему в последнее время приходилось иметь дело всё с трупами, да убийцами? А теперь ещё, он посмотрел на девочку, с сиротами.
- Мне кажется, это было какое-то заклинание. Не знаю, если у вас такие в ходу. Иначе было бы трудно оставаться незаметным, идя прямо по дороге. - Долина всё ещё ощущалась пищаще открытой, хотелось побыстрее уйти.
Девушка пожала плечами, безотрывно глядя на отца.
- Я цветы собирала, на венок. Красивые! А отец дремал. А ты разбираешься в магии?
В голосе зазвучало восхищение.
- Нет, - Гарольд рассеяно посмотрел на телегу. - Но нападать вот так, в одиночку, прямо на тракте... Что ж вы такого везёте-то? - Он подошел к трупу, встал между девочкой и фэа. Наверное, разбойник планировал закинуть тела в телегу и сразу свернуть с тракта. Но насиловать фею, прямо у дороги, работая в одиночку, на открытой местности, недалеко от города... "То ли он был дураком, то ли я мало понимаю в грабеже и разбое".
- Э-э, - призадумалась Самхайд, но ответила уверенно, - да ничего особого. Ну что обычно возят? Кумкваты, яйца ящерок, горшки, ну и так, по мелочи...
- Можешь поискать кусок материала, и освободить место на телеге? - Гарольд показал руками длину. - Я не знаю этих мест, мы успеем к закату добраться до ближайшей деревни или хутора? Хоронить лучше на кладбище, а ночевать под крышей. - Он опёрся боком о телегу, спиной к фэа. Чем дольше Гарольд говорил с девочкой, тем неуютней чувствовал себя в изодранной одежде, хоть ей и было, как будто всё равно.
- Кладбище? - изумилась девушка. - Зачем? Тело нужно оставить в лесу. У нас так принято. Зверям и птицам тоже нужно что-то есть, не годится обижать ни ящериц, ни воронов. А потом, через год, на этом месте вырастут красивые аленькие цветы, и другая фэа будет собирать их под сенью деревьев.
Видимо, с кострами он мучался зря. Местный обычаи были странными - выходило, что тварям даже не надо было раскапывать могилы, и об эпидемиях никто не задумывался. Наверное, он был здесь не первым человеком, раз девочку не смущал цвет кожи и даже татуировки. А может, она просто стеснялась.
- Я плохо разбираюсь в ваших обычаях, нужно проводить какой-нибудь обряд? Читать молитву?
- Зачем? Великая Королева узнает своих детей и без молитв. Я уверена, что мой папочка уже на её груди!
Странно, что девочка сразу не дала ему тряпку. Может быть, всё таки что-то прятала?
- Как скажешь, и всё-таки, успеем к ночи добраться до ночлега? И дай мне, пожалуйста, материю. В лесу развяжем. - Гарольд закатал остатки руковов. Последний месяц развил в нём параною до невиданных пределов, вот и маленькой девочке он сейчас устраивал целый допрос, будто ей было мало смерти отца.

- Нет, - Самхайд швырнула еще один горшок, ненароком прибив очень крупную и яркую бабочку, - мне нравятся осколки. Они яркие, разноцветные, от них брызги! Красиво, правда?
- Да. - Гарольд смотрел в небо, выискивая луну. Видимо, горе всегда находит выход, если не через слёзы - то через горшки. - Но они красивы только потому что, когда-то были горшком, которые теперь исчез без следа, как искры и... молнии. - Прохладный ветерок погладил Гарольда по лицу, игриво растрепал волосы. - Мне, если честно, больше нравится глина. Она бесформенная и тусклая, зато из неё можно сделать что угодно. - Он пожал плечами. - В том числе горшки и осколки.
Он посмотрел на дорогу.
Самхайд хорошенько прицелилась - и швырнула следующую посудину в дерево, полюбовалась искрами-брызгами и лишь потом воззрилась на Гарольда, наклонив голову.
- Нет. Глина - скучная. Весело только то, что имеет форму. Горшок, - тонкая ручка воздела в воздух кувшин, - его делал мастер, с любовью, руками лепил, раскрашивал, так? А значит - в нем часть этого мастера. И потому бить эту безделушку - весело.
Гарольд опять отвлёкся от дороги, пройдясь взглядом по горшку-смертнику.
- Не совсем безделушки, каждая вещь, в которую кто-то вложил часть себя, сделана не просто так, а чтобы быть полезной. - Гарольд наконец-то хоть немного расслабился, наслаждаясь мерным ходом телеги и потихоньку остывающим воздухом. - Хотя бы для того, чтобы ты её разбила.
Самхайд ласково погладила его по руке, удобно укладывая голову ему на плечо.
- За свои пятнадцать лет я еще не встречала такого милого, как ты, - промурлыкала она, - милого и смешного. Ты прав, самое важное - это польза. Главное, чтобы она доставалась мне. Или тебе, правда? И горшок приносит пользу - его можно разбить, отнять частичку души у гончара. Приятно.
"Тааак, в какую сторону тут упрыгивать от брухи?" Гарольд и не знал, что думать, но от нежного тепла не отпрянул. Может у девочки помутнился рассудок или фэа по-ночам становятся злыми? В прошлый раз так с ним говорила ведьма, а в позапрошлый - бруха. Опыт недвусмысленно подсказывал, что добром это не кончится.
- Но вообще, - задумчиво продолжала Самхайд, не обращая внимания на его сомнения, - это такая старая сказка. Про гончара, душу и горшки. Не слышал?
- Нет. - В городе не могло не быть таверны или постоялого двора. - Но не откажусь от краткого пересказа.
И всё-таки, в девочке что-то было не так. Она как будто стала другим человеком. Совсем не той напуганой феей в лесу около реки.
- После, - кивнула девушка, - видишь? Sia - is - Barrachd, Семиречье.