Обед, настолько плотный и вкусный, что удовлетворил бы и самого взыскательного гурмана, а не только отсидевшего в тюрьме Гарольда, протекал в молчании. Гарольду подкладывали то запеченного с черносливом голубя, то пряную баранину, то овощей и сладкой каши, обильно приправленной шафраном, так что говорить было решительно некогда. И лишь когда служанка, старая Матильда подала на стол пирожки с вишней и медом, сменила вино на теплый эль с травами, Амалия заговорила:
- Скажите, мой дорогой, если вам мой вопрос покажется невежливым, но прошу меня простить - я всего лишь любопытная, глупая женщина... Почему такого милого господина, как вы, обвинили в ереси и чернокнижии? Уж простите, но не похожи вы...
Молодая женщина смутилась, мило покраснев и опустив глаза, принялась перебирать пальцами салфетку.
Гарольд умилился женщине, но всё равно в груди появилась лёгкая грусть.
- Подозревать меня было за что, всего я расказывать не стану, выберу историю, которая выставляет меня в более-менее выгодном свете.
"И обманывать её не хочется, и не скажу же я, что действительно интересовался оккультизмом, причём исключительно неудачно и глупо".
- Зачем же в выгодном, мой дорогой? - удивилась Амалия. - Если вы кому-то... милы, то этот человек примет вас во всей неприглядности. Неужели вы этого не знали?
"Не думаю". Боже, как ему было бы приятно просто сказать правду, даже если после этого женщина потребует, чтобы торговец тут же покинул дом. Но зачем этой простой, хорошей женщине всё это знать, при чём тут она? Ей неплохо жилось и с верой в то, что торговца могли осудить несправедливо. Да, и то, что о нём думала Амалия, оказалось неожиданно важным для самого Гарольда. Он вздохнул. "Я нехороший человек, и наказание я получил не зря. Глядя на то, как со мной поступил Клайвелл, и как поступаете вы, я чувствую себя ещё более виноватым".
- Поймали меня на том, что я помог умирающим от жажды еретикам, очистив источник. В качестве благодарности те подарили мне книгу, я не подумав, не стал её особо прятать, её заметил местный констебль и обвинил меня.
- Бедный, - сочувственно покивала Амалия, пристально наблюдая за тем, как Матильда накладывает Гарольду груши со взбитыми сливками. Под её взглядом служанка, сердито поджав губы, выложила ему больше половины и поспешно отошла к своему столу, - за благое дело - и такое суровое наказание! За книгу, вдобавок! Ведь даже Господь поощряет стремление к знаниям! Ох, дорогой мой, отведайте этих груш. Мы храним их в меду и они остаются мягкими и сочными всю зиму. Но скажите, милый Гарольд, откуда же они взяли чернокнижие?
Торговцу показалось, что его стошнит, если он попробует мёд. Странно, что ему не было всё равно. Гарольд вздохнул.
- Оккультизм, за то что таскал с собой атам, а пиратство... пиратство за что-то похуже пиратства. Этого я рассказывать не стану, как минимум, пока. - Может ему и стоило выговориться, но не сейчас и не этой едва знакомой женщине.
- Атам, - задумалась Амалия, а затем просияла улыбкой, - знаете, я слышала, что их используют еще и для исцеления, для того, чтобы призвать дождь... Для блага.
Женщина реагировала странно, будто искала повод оправдать Гарольда, при чём успешней его самого. Ведь он, действительно, не собирался приносить людей в жертву, и действовал либо в своих интересах, но не во вред другим, либо вообще на благо людей.
- Я не собирался использовать его во вред людям, но законы, что тут поделаешь?
- Мой дорогой, позвольте показать вам кое-что, - Амалия встала из-за стола и протянула руку Гарольду, - только прошу вас... Молчите обо всем.
Торговец, кивнув, взял руку женщины. Было интересно, что Амалия хочет показать, на атам она отреагировала как-то очень уж спокойно. Торговца не покидало зудящее чувство - всё шло слишком хорошо, но так хотелось забыться в тёплой атмосфере этого дома.

Внизу Амалия помедлила и, привстав на цыпочки, поцеловала мягкими, нежными губами лоб Гарольда, обдав запахами сирени и миндаля.
- Хорошего дня, мой дорогой, - ласково произнесла она, - не думайте ни о чем и пусть ничто вас не тревожит. Ступайте, отдохните перед ужином. Что желаете к нему, кстати?
В Гарольде всё замерло.
- Всё , что покажется вам подходящим. - Если это была ловушка, то он попался, а раз уже попался, то нечего было думать о том, как её избежать. Трудно было поверить, что женщина, без подоплёки, так быстра, сама проявила к нему такую теплоту. Наверное, он был очень похож на её покойного мужа, опять же, могло сыграть свою роль его увлечение магией. Красивым Гарольд себя не считал, тем более сейчас - с выжженными бровями и волосами. Проблема, которая раньше казалась маленьким неудобством теперь показалась весьма существенной. Но всё же Амалия, не уж то она, всё-таки могла и рассчитывала от него что-то получить? Констебль, к примеру, сверх оплаты ничего не получил. "Ну, не может всё быть так хорошо". Он сам знал, что такого не бывает, тем более с ним. А почему он не имел права на такой лучик? После пыток, после бруксы, после змеи, после храма? Можно было хоть раз не скалиться на человека, так хорошо к нему относящегося? Хоть раз не пытаться всё выверять? Всё равно просчитается, а такого шанса ему может быть никогда больше и не выпадет.

Таверна была полна в этот послеобеденный час. Правда, завидев Гарольда все посетители немедленно стали расходиться, точно не желая осквернять себя присутствием еретика и чернокнижника. Да и трактирщик посматривал осуждающе, недовольно, не спеша выставлять ни свиные ушки, ни пряный эль. Вальтер обнаружился в углу под лестницей, на столе перед ним стояла бутыль с вином, а рядом, улыбаясь приветливо и маняще, вилась подавальщица.
- Здравствуй. Я присяду? - Просить девушку уйти не было смысла, сейчас она сама должна была сморщить носик и удалиться.
Вальтер, который выглядел вполне довольным жизнью, махнул рукой.
- Будь моим гостем. Милая, - с улыбкой обратился он к девушке, - не принесёшь ещё один кубок? Вино радует тело и исцеляет душу - как говорят.
Подавальщица, вопреки мыслям, просияла улыбкой и, сделав книксен, поспешно удалилась на кухню.
Гарольд слегка улыбнулся, сел.
- Что-то ты слишком доволен, учитывая, что из-за моей глупости мы потеряли кучу времени. - Девушка уже была не важна, важна была реакция Вальтера. Может этот перерыв стал отдыхом для северянина и поводов для недовольства у него просто нет, а может он сейчас хотел настоятельно попросить торговца больше не устраивать таких историй.
Девушка, прошмыгнувшая с кубком и тарелкой тех самых ушек, одарила Вальтером таким томным взглядом, что от него можно было зажечь свечу, и уселась за столик поодаль, прогибаясь в талии и демонстрируя весьма пышное содержимое декольте.
Вальтер рассеянно пожал плечами. Казалось, подавальщица интересует его куда больше этого разговора.
- Где потеряно - там и найдено. Новые люди, новые знакомства. Удачно приторговал, опять же, ничего не скажу, с прибылью. Так что, потерянное сейчас время восполнит его в будущем. А при следующей такой глупости я тебя убью, - не меняя тона, буднично добавил он. - И плевать, что потом сделает Рик. Ну да орку, знаешь, совсем невыгодно, когда его посланцы светятся перед дознавателями, палачами и констеблями. Хорошо хоть, Клайвелл приехал. Он-то умный, и понимает.
- Логично. - Пожал плечами торговец, делая глоток вина. Гарольд подавил лёгкий приступ обиды. Ответ Вальтера его не удивил, на его месте Гарольд думал бы примерно так же. Возможно, ему стоило бы бояться северянина, и искать способы от него избавиться, но во-первых, это было слишком опасно, а во-вторых, Вальтер был сильным и полезным союзником, с которым поиск храма казался хоть как-то реализуемой задачей. - Когда тебе будет удобно выехать?
- С утра, если ты уже достаточно оправился. Ты решил, куда именно двигаться дальше?
- В Саутенд-он-Си, поговорим с моряками, может они что-то да видели. - Торговец мысленно поблагодарил констебля за совет, даже подсказку. В принципе, он был должен Клайвеллу, и собирался когда-то этот долг вернуть. Он много кому был должен. Да и в целом, в последнее время, вопреки его скотскому отношению, люди вели себя незаслуженно хорошо с торговцем, что приводило его в недоумение. Гарольд до сих пор не мог поверить в доброту Амалии, и пытался понять какую выгоду та с этого получит. Видимо, его ограниченному умишку нужно было немало времени, чтобы поверить. Торговец сделал ещё глоток, и закусил чудесным ушком.
Вальтер одобрительно кивнул.
- Хорошая мысль. Если снесли не под фундамент, то с моря должно быть видно. Хороший ориентир. Что ж, тогда утром.
Промелькнула мысль остаться хотя бы до обеда - ему слишком нравилось находиться у Амалии, но Гарольд и так потратил много времени. Надо было закончить, наконец, с делом, а потом вернуться сюда же и спокойно гостить у Амалии. В целом, он слишком увлёкся неожиданно доброй к нему женщиной. И мысли заходили куда дальше простого "гостить". Торговец сдержал вздох.
- Да, утром, встретимся на выезде из города. - Торговец встал, допивая вино.
- Спасибо за вино, и до завтра. - Вполне по-дружески улыбнулся он Вальтеру.

Демон кивнул, жареный гусь вспорхнул и уселся на камин, издали напоминая какое-то странное божество.
- Ты странный, - сообщил Велиал, - христианин, а самого простого не знаешь. Во-первых, я ничего тебе не собираюсь давать, пока не будет подписан контракт. Твоей кровью. Во-вторых, сначала - душа, а уж потом можешь юлить, предлагать мену, увиливать, пытаться нарушить контракт... Веселиться, то есть.
" А разве стал бы нормальный человек продавать душу?"
- Ну, - Гарольд подтащил к себе пирог, взял яблоко - паника никак не хотела отступать. - я согласен подписать.
Хотелось всё закончить, чтобы демон исчез так же неожиданно, как появился, снова оставив его с Амалией.
Пирог взмыл в воздух и закружился под потолком, вызвав неодобрительный вздох Амалии, что в облике Берилл выглядело весьма соблазнительно: белые полушария груди на миг выглянули из выреза платья. Яблоко, впрочем, осталось в руках Гарольда, но покрылось темными пятнами.
- Подписывай, - перед носом развернулся свиток, исписанный убористым почерком, - своей кровью.
Гарольд краем глаза заметил преображенияАмалии, они его заинтересовали, но сейчас надо было быстрее закончить со всем. Он чувствовал себя кроликом, прижатым носком сапога к стулу. Торговец грустно взглянув на яблоко, отложил его в сторону. К горлу подступила тошнота. Он взял нож, пытаясь сделать скучающий вид, как будто занимался таким каждый день. Руки вроде бы не дрожали. Гарольд одним резким движением порезал себе руку. "А чем подписать?" Торговец быстро, почти истерично осмотрел стол, на глаза попалась зубочистка. Он достал её, опять же, пытаясь внешне оставаться спокойным, макнул в кровь и размашисто расписался. "Всё, а теперь уйди, прошу тебя".
Тотчас свиток свернулся, больно щелкнув кисточкой по носу, а Велиал, в чьи руки медленно переплыл контракт, величаво приосанился.
- Благодарю за ужин, Мелл, было скучно. Помни об "Оке Филиппы", лысый Брайнс.
С этими словами демон исчез, ослепив вспышкой присутствующих. На колени к Гарольду упал свиток с контрактом, а Амалия вновь стала милой толстушкой в скромном платье под горло. Вдова, чье лицо сейчас выражало одновременно укор и - в какой-то мере - почти потусторонний ужас, опустилась в кресло, которое только что занимал Велиал.
- Ох, милый Гарольд. Что же вы творите?.. Мой бедный почивший муж, он был законником и никогда не стал бы даже думать о том, чтобы подписать бумагу, не прочитав её сперва, не обговорив условий. А вас словно еда волновала больше. Пирог! При князе! И ни взгляда на договор, ни слова, словно вам было всё равно, что подписывать, дорогой.
Он без особых эмоций открыл свиток, и вчитался. Договор был странным. По всему выходило, что у него, согласно контракту, были одни обязанности, а прав не предусматривалось вовсе. По сути, он отдавал душу, за саму возможность заключить контракт. Собственно то, чего Гарольд и ожидал. Напряжение медленно спадало, уступая место чудовищной усталости.
- И что мне надо сделать? - Он положил бумагу на стол. Оставалось только надеяться, что всё обойдётся несколькими убийствами, и на то, что в это не будет втянута ни его семья, ни Амалия. Гарольд вообще решил, что встретиться с семьей только когда и если всё закончится. Он не испытывал особой любви к родителям, но так расстраивать этих, когда-то любивших его и любимы им стариков... Еретик, сатанист, убийца, предатель короны, соседи бы имели тему для сплетен на года вперёд. Казалось бы, кому какое дело? А для матери, он хорошо помнил, это было важно. Что люди подумают? Что люди подумают? Да и отец... Торговец отогнал мысли о детстве, он был сейчас, тут.
Амалия сокрушенно вздохнула, сложила руки на коленях и пригорюнилась, точно ей претила сама мысль о необходимости говорить ему подобное.
- Вам, мой дорогой, предстоит сложный и тернистый путь. Во-первых, князь желает, чтобы вы привели на алтарь дитя, принадлежащее двум мирам. Во-вторых, необходимо разбить зеркало, которое не нашло мира. И принести в жертву воина, мужа, илота, ушедшего, но вернувшегося. А срок вам отведен до ночи, когда октябрь сменяется ноябрем.
"Боже, всего три жизни, я видел людей, которые забирали сотни, чтобы купить себя новое платье". От этой мысли Гарольда будто обожгло огнем, резко, скрутило болью, сравнимой лишь с той, что он испытал на дыбе. И тут же, также быстро, как промелькнула думка, боль ушла. Торговец на секунду замялся. "Видимо, он, вполне справедливо, потерял право обращаться к всевышнему".
- У вас есть предположения, что конкретно я должен сделать?
- Ну что вы, милый Гарольд, - снова вздохнула Амалия, - откуда же я могу знать? Спросите Око Филиппы. Пророческий источник в лесах Хантигдона. Но... Око за ответы на вопросы берет плату: серебряное, золотое и медное кольцо, которые должны быть скреплены, но россыпью; отняты, но отданы добровольно. Один вопрос - три кольца.
- Ну, а это что значит? - Торговец грустно улыбнулся, разглядывая зубочистку. Он вообще понимал, что творит, на что играет? И с кем?
Амалия всплеснула руками.
- Но, дорогой мой, откуда же мне знать? Никогда даже и мысли не было обращаться к Оку. Мне, слабой женщине, всегда хватало собственных скромных сил. Но, если позволите гадать, думается мне, речь о кольцах от одного владельца, которые получаешь обманом. Не знаю, милый, в конце концов, я - лишь женщина, а вы ведь знаете, как говорится: ума от женщины не ждут... я уверена, что вы справитесь. После столь смело заключённого договора иначе и быть не может.
"Эх, Амалия, Амалия, не имела ты ещё дела с дураками".
- Что я могу получить в качестве награды?
"Только, умоляю, без чёртовых загадок".

19 января 1535 г. Брентвуд. Раннее утро.

Гарольд проснулся в холодном поту. Темнота окружала его плотным кольцом, тело тяжелое, как камень, отказывалось двигаться. Красной лавиной накатил почти животный страх. Он попытался поднять руки, но те не шелохнулись. Неподвижные, как будто чужие, губы отказывались звать на помощь. Послышался какой-то неприятный звук. От паники закружилась голова. Он ещё раз с безумной силой дёрнулся, на минуту показалось, что у него появилось две пары рук. Одна - каменная, холодная, неподвижная, осталась лежать на животе, вторая - свежая, прохладная, прозрачная неохотно подчинилась его воле. Над головой что-то зашуршало, под кроватью заскрипел пол. Неприятный звук нарастал, пока Гарольд не распознал отчаянный детский крик. В одно мгновение темнота выровнялась в абсолютно ровные стены комнаты, которые тут же обрушились на него холодной нефтью. Запачкали чёрным белое бельё и его самого, через мгновение жидкость поглотила его. Он не мог дышать, и всё ещё никак не мог двигаться. Гарольд забился, как рыба, безумней любой рыбы, любого зверя. На секунду показалось, что тело подаётся. В чёрной массе не было ничего видно, звуки, кроме его собственного стона, казалось, тоже исчезли. Торговец ещё несколько мгновений бился, пока, наконец, не вырвался из оков оцепенения и не вынырнул. Чернота заполнила комнату чуть больше половины. Гарольд тяжело дышал, неуверенно стоя на мягком диване. Он попытался найти взгялдом дверь или окно. Внимание привлекла его собственная рука, прозрачная. Вторая тоже, весь он. Торговец попытался закричать, но ничего опять не вышло. Он нырнул в жижу, пытаясь нащупать своё тело - то осталось неподвижно лежать на кровати. Гарольд попытался вытащить его, но то было бесконечно тяжелым. Начал заканчиваться воздух, а он всё тянул, тянул и тянул. Ничего не выходило, Гарольд заорал от отчаянья, прямо в чёрной жиже, пуская её в рот, горло и лёгкие. Он вскочи с кровати, посередине той же самой комнаты, только с окном, с дверью, абсолютно чистой.
На утро от сна не осталось ничего, кроме лёгкого осадка.

Утро, туманное и седое, окутывало Брентвуд, смягчало туманом краски, стирало воспоминания, приглушало боль в рубцах от кнута. Лес приветливо кивал головой, радуясь новому свиданию с Гарольдом, стряхивал снег с ветвей на кафтан, цеплял кустами за сапоги. Даже тракт подмигивал отражением зари в выпавшем ночью снежке, который безжалостно топтали копыта лошадей. Собирая Гарольда в дорогу Амалия явно печалилась. Она набила полные сумки разной снеди и, смущаясь, всучила небольшой мешочек с монетами, коих оказалось всего двадцать фунтов. И долго глядела вслед, прижимая руки к груди. А еще это утро вернуло на свои места брови, ресницы и волосы. За воротами Брентвуда дорога стала и вовсе веселее - малиновым разгоралось небо, и щебет птиц привествовал солнечную колесницу. Гарольд вдохнул полной грудью, которую, казалось, наполнил игривый снег. С деньгами вышло неудобно, он сам не заметил, как Амалия подсунула ему мешочек, а долго отказываться было бы ещё хуже. Женщина ему понравилась, во многих планах. Но сейчас надо было двигаться, причём двигаться быстро.

Вальтер ожидал чуть дальше на дороге. Увидев Гарольда, он махнул было приветственно рукой, но замер посреди движения, изумлённо всматриваясь в его лицо. Потом взгляд перешёл на пояс. И вместо приветствия прозвучало несколько необычное для северянина, хотя и предсказуемое:
- Какого чёрта?..
Торговец улыбнулся.
"Душу дьяволу продал".
- Доброе утро, сам в шоке.
Вальтер на улыбку не ответил, подъехал ближе, продолжая внимательно его разглядывать. Лицо его не выражало совершенно ничего.
- А лучше бы тебе объяснить. Хорошо объяснить. Вдумчиво, подробно и логично. И волосы, и особенно это, - он кивнул на пояс.
Опустив взгляд, Гарольд увидел купленный в Билберри атам. Кинжал спокойно устроился по другую сторону от меча, под левой рукой, словно был там всегда.
- Ух ты. - Щедрость ада не знала границ, повезло ему, что они выезжали утром, и на площади было не людно. Торговец не стал ощупывать атам, чтобы не спровоцировать отчего-то нервного северянина. - Ладно, давай сначала уедем подальше от города, пока меня опять не арестовали.

20 января 1535 г. Саутенд-он-Си. Полдень.

Саутенд-он-Си, город пирсов, прибрежных замков и кораблей, встретил их шумом прибоя и тем особым солоноватым, пряным запахом, что выдыхает море, наполняя им улицы. Таверна на берегу моря, увитая сухими плетьми дикого винограда, из окон которой открывались виды на залив, тихой не была, но пахла уютом и едой. Здесь подавали теплый салат из вареной свеклы, бобы с кровяной колбасой, яйцами и беконом, мясной пирог, морковное пюре и куриную печень. Все то, что так радует усталого замерзшего путника, чей желудок пуст, а душа требует возлияний ромом. Трактирщик, рослый плечистый, с багровым лицом, больше похожий на моряка, из тех, что компанией сидели в углу, с аппетитом поедая бобы, указал на стол у камина и кивком, молча, отправил подавальщицу. Миловидная девица, с округлым лицом и большими глазами, похожая на одну из тех Мадонн, что до Реформации стояли в храмах, споро подбежала к Гарольду и наклонилась, демонстрируя весьма скудное содержимое декольте. Впрочем, моряков, кажется, такое зрелище вполне устраивало: они приветствовали девушку свистом и незлыми криками.
Гарольд с наслаждением потянул ноги под столом - сил ему ещё ощутимо не хватало.
- Здравствуйте, мне бобов, хлеба и эля, пожалуйста. - Надо было поскорее подыскать себе какую-нибудь работёнку, деньги, как обычно, бесконечно быстро покидали его кошелёк. Гарольд краем глаза взглянул на моряков, те ели и что-то бурно обсуждали. Можно было попробовать закончить с делом уже сегодня и завтра отправиться дальше, но сначала еда, которая даст время ещё раз осмотреться.
Подавальщица кивнула и через мгновение принесла заказ. Должно быть, в таверне готовили впрок.
Поблагодарив девушку Гарольд принялся за еду. На угощения Амалии она никак не тянула, но после долгой и действительно трудной дороги, казалась вполне съедобной. Моряки, конечно же, пили и торговец не спешил. Кроме того, общаясь с таким количеством людей, Гарольд рисковал услышать слово, от которого он сам ещё не отвык. По дороге торговец несколько раз забылся и тут же поплатился за это. Каждый раз боль становилась всё менее резкой, но всегда была очень ощутимой. Контракт с Велиалом грозил ещё большим количеством неудобств и опасностей. И Амалия, и Вальтер смотрели на него, как на сумасшедшего или как на дурака, скорее, как на дурака. Амалия как на сумасшедшего, Вальтер, как на дурака. Амалия. Стоило заехать к ней на обратном пути, может дорога и вышла бы длиннее, но где его ещё бы так накормили, и бесплатный ночлег, опять же. Было жутко неудобно, за деньги, на которые он сейчас ел. "Надо найти способ подзаработать и купить какой-нибудь дорогой дичи или чего-то такого". Да, что-то в этом роде было бы неплохо. Гарольд опять оттащил себя, чуть ли не за уши, от фантазий и вернулся к делу - доел, ввяз кружку с элем и подошел к морякам.
- Добрый день, не против, если я присоединюсь?
- Садись, - приветливо кивнул ему седоусый, одетый в грубую одежду моряк, как раз отставивший опустевшую кружку, - знамо дело, в компании и ром вкуснее, и девушки красивее, и истории интереснее.
- Не то слово, так поездишь недельку- другую один, или в молчаливой компании - и совсем одичаешь. - Торговец улыбнулся и протянул моряку руку. - Джеймс Грот.
Оставалось надеяться, что в таверне неожиданно не появится констебль и не начнёт во всеуслышание кричать его запятнанное имя.
- О, внизу, зато за главной мачтой! - откликнулся молодой парень со шрамом на щеке и связанными в небрежный хвост чёрными, как у самого Гарольда, волосами. - И куда же ты несёшь корабль?
Седой же отсалютовал кружкой.
- Рон Тинддл меня кличут.
- А прозывают Чайкой, - добавил третий, рыжий, словно огонь, с коротко стрижеными усами.
- Приятно познакомиться. - Торговец сел на скамейку. - Сейчас никуда, я уже два месяца не ходил по морю, а так, то на север, вдоль побережья. Я ищу заброшенные храмы.
- Заброшенные храмы, они всякие бывают, - глубокомысленно отозвался Чайка, с намеком поглядывая на свою пустую кружку, - в иных и призраки, говорят, водятся.
Торговец улыбнулся.
- Девушка, будьте добры, налейте мои новым приятелям. - Гарольд повернулся к морякам. - Интересуют меня совершенно все заброшенные храмы вдоль побережья Эссекса, я не в том положении, чтобы выбирать, прийдётся рисковать и лезть в каждый.
- Ох, друг, - тяжело вздохнул молодой любитель парусов. - Совершенно все храмы! Эдак и закуска понадобится, потому что иначе даже мы столько не выпьем, натощак-то. А если ещё и думать придётся, у-у! Потому как крутится у меня один такой в голове-то, да вот на голодный желудок всё никак не вспомнить...
- Ладно. - Улыбка не исчезла с лица торговца. - Подайте, пожалуйста, и закуски. Надеюсь, теперь, с тем, как мой кошелёк пришел в расстройство, ваша память пришла в норму, и вы сможете мне помочь.
- Приятно видеть такоую щедрость! - просиял моряк и повернулся к Чайке. - Признаться, Кортсенд мне на ум приходит.
Тот раздумчиво кивнул и улыбнулся подносчице, расставлявшей тарелки. Остальные встретили еду и выпивку одобрительными возгласами.
- Правда твоя. Как маяк ведь там башня эта.
- И ведь точно как маяк! - подхватил рыжий. - Ночью прямо лучше и не надо.
Гарольд улыбнулся чуть шире.
- Как маяк - это хорошо, легче будет найти. - Как минимум легче, чем заросший подвал, который, впрочем, и с моря не было бы видно.
- С моря - замечательно просто, - с энтузиазмом покивал молодой, после чего наклонился к Гарольду с нарочито расширенными глазами. - Высаживаться, конечно, я бы там не стал, хотя есть чуть южнее приятная бухточка.
- А с чего так, не стал бы высаживаться? - Немного потише спросил торговец.
- Так место гиблое, - отпивая из своей кружки, сообщил Чайка, - призраки, слышь-ко, воют и кричат. На шпиле в бурю бывает и женщина сияющая стоит, руки раскинув, и хохочет, хохочет, а космы так по ветру и вьются.

22 января 1535 г. Корстенд. Раннее утро.

Корстенд... Запах моря, рыбы и крики чаек. Хлопки парусов и окрики рыбаков. Шум прибоя, что выносил кипенные шапки пены к берегам, омывал пирсы и пляжи, охапками швырял пряно пахнущие багряные водоросли на берег, в которых путались ракушки и мелкие крабики. Добротные, деревянные дома на каменных высоких фундаментах плотно подступали к морю, радовали глаз резными ставнями и красными черепичными крышами. Везде сохли сети, колыхались на ветру серыми одеяниями, звенели поплавками. Церковь, о которой говорили моряки, были видна издали. Высоко возносился ввысь шпиль без креста, мрачно глядели на деревню провалы окон в серых, унылых стенах. Казалось, что даже здесь, в Корстенде были слышны голоса призраков. А может быть, это всего лишь пел ветер.
- Не люблю я настолько открытые места, - проворчал Вальтер, опёршись на луку. - Слишком легко нас будет заметить, при свете-то. И с суши, и с моря. С другой стороны, ночью - нежить чувствует себя куда как вольготнее. Так что помереть легче тоже.
Городок торговцу понравился - он всегда любил чувство надёжности, ухоженности. В том, что касается моря, это имело особое значение и могло стоить моряку или даже всей команде жизней. Корстенд выглядел, как город, в котором жили моряки, хорошо понимающие эту простую истину. Беспокоили Гарольда древние боги, которых упомянул любитель парусов. Если Велиал имел в виду не Реформацию, а их, то у Гарольда было на одну существенную проблему больше.
- Мне вот интересно, отчего город не выглядит заброшенным - добротные, ухоженные дома, будто и нет поблизости проклятого храма.
- Проклятье проклятью рознь, - рассудительно заметил северянин. - Может, что там живёт, наружу и не суётся, а польза ведь от него рыбакам тоже есть. Так что... не сниматься же, если в остальном место хорошее? Отстроили вон новую церковь в самой деревне, и живут себе, близко не ходят. Это мы туда вот прёмся.
- Как бы нам ещё "спасибо" не сказали, если нам таки удастся сделать что-то с призраком. - Торговец обернулся и взглянул на деревню. Была хорошо видна новая церковь, и добротные домики по кругу. - Хотя, я, конечно, предпочёл бы просто забрать плиту и свалить до заката. - Он развернулся и осмотрел храм, к которому они приближались. - Даже не так, до обеда.
- Хороший план. Как я погляжу, "спасибо" за разгром предположительно некогда святого алтаря тебя не смущает. Что же, за желание разделаться с этим побыстрее осуждать не могу. Я бы тоже разделался поскорее, только вот... каменная плита, да? Надеюсь, ты не забыл веревки и хотя бы ломик?
- Ломика нет. - Если бы всё пошло хорошо, стоило уехать даже не заезжая в город, но скорее всего ему понадобиться лекарь и не один день отдыха. "Как обычно" - вздохнул торговец. Что делать с гримуаром, когда и если он его всё-таки получит? Таскать с собой по всей Англии - не лучшая идея. Можно было бы оставить его у Амалии. Неизвестно, если так вообще можно, но лучшего варианта торговец просто не видел.
Вальтер тяжело вздохнул и повернулся в седле. Когда он выпрямился снова, в руках его был ярдовый узкий свёрток.
- Продаю. Всего лишь за фунт. Главное ведь - привезти товар туда, где на него есть спрос, верно? Ещё за фунт - моток крепкой верёвки.
Увидев ломик и верёвки, торговец улыбнулся.
- Вальтер, да у тебя талант, могу написать рекомендательное письмо в Любек. - Торговец протянул северянину монеты, как раз когда на них опустилась тень башни. Башня нависала над ними огромной надгробной плитой, которая, казалось, вот-вот обрушиться на чужаков, а потом вернётся в прежнее состояние, как ни в чём не бывало, а от них с Вальтером не останется ни следа, ни пятнышка. Гарольд сам не заметил, как улыбка исчезла с его лица.
- От письма не откажусь, - совершенно серьезно кивнул Вальтер, придерживая коня. - Вот как вернёмся, так и сразу. Что ж, дальше всё зависит от тебя. В мою оплату возня с чужими святынями не входит, уж прости. Лучше я подожду поодаль, подышу свежим воздухом. Уж больно ветер тут, на утёсе, хороший. Правильный.

- Neamhain, - голос женщины был наполнен презрения, - ты побеспокоила нас ради... вот этого?
Взгляд также не сулил ничего хорошего Гарольду.
- Разумеется, Mór-ríoghain, - безмятежно пожимая плечами, ответила ей та, что была поименована Немайн, - разве не должны мы мстить за осквернение святынь?
Судя по тону, цитировала она как раз-таки Морриган, с изрядной долей яда и сарказма.
"Немалой чести я удостоился". Видимо, это и были древние боги, против которых боролся Велиал. И Гарольд умудрился в считанные дни не то, что попасться им на глаза, а прям- таки разграбить их святилище. Жутко захотелось забиться в угол и изчезнуть.
Следующими появились сразу двое, соткавшись из лучистого алого света, прошедшего через случайно уцелевший осколок цветного стекла. Некогда витраж, вероятно, изображал ад. Или, напротив, рассвет во имя веры. Женщина медленно и величественно опустилась на пол - беззвучно, несмотря на то, что тело её облегала броня, равной которой Гарольду не доводилось видеть и на турнирах в Аугсбурге. Плавно выгибался на плечах и груди украшенный гравировками из трикселей и листьев лавра панцирь, стекая синеватой сталью к тонкой талии. Щитки плотно облегали бёдра и ноги до самых пластинчатых сапог. Наручи переходили в суставчатые перчатки, и в правой руке женщина держала пылавший тёмным пламенем полуторный фламберг. Над головой сиял нимб рыжих волос, обрамлявших суровое, хмурое лицо, в котором не было ни капли жалости. Качнулась у виска косичка со вплетёнными бусинами. Опал богатыми складками шитый золотом алый плащ.
Вторым оказался... Циркон, помолодевший лет на двадцать, лишившийся морщинок и шрама на лице и шее. Тем не менее, нахальства во взгляде светлых серых глаз он не утратил, равно, как и кошачьего наклона головы, зато обзавелся татуировками-браслетами на запястьях. На левой руке рисунок прикрывала причудливо сплетенная косичка из рыжих прядей, зато на правой можно было рассмотреть переплетение воронов и трикселей.
У Гарольда уже голова шла кругом, с тех пор, как он впервые встретил михаилитов, они никак не хотели отвязаться от него. Был ли это на самом деле магистр или просто кто-то, принявший его облик, или чей облик принял он? Как михаилиты вообще были связаны с демонами и богинями?
И последней проявилась в самом тёмном углу молодая черноволосая девушка-подросток, прячась и в тени, и под плотно запахнутым плащом. Возникла - и одарила Гарольда равнодушным взглядом тёмных глаз, после чего принялась чистить ногти неведомо откуда возникшим ножиком.
- Fuar a 'Ghaoth! - просияла улыбкой Немайн. - Ты снова с нами!
- Не совсем так, госпожа, - чуть склонился в почтительном поклоне магистр, стоявший за спиной рыжеволосой, сложив руки на груди. Он не потрудился накинуть хотя бы рубашку и стоял в серых штанах и сапогах, демонстрируя тело, точно выточенное резцом скульптора. - Точнее, совсем не так.
- Почему илот говорит в присутствии высоких, о Бадб? - Рассерженно напустилась Морриган на рыжую.
Та тяжело вздохнула, отчего панцирь претерпел некоторые интересные трансформации, словно состоял из жидкого металла.
- Так ведь хам он, о Морриган. Даже илота толком не получилось, пришлось брать в мужья.
Неужели он должен был убить магистра? Может это был какой-то демон или полубог, выглядевший как он? В это верилось охотней, чем в неожиданно помолодевшего мужа богини. Весёлая семейка, видимо, имела что обсудить и без него. Гарольд взял верёвку, захотелось протолкать плиту вперёд и посмотреть, как на неё подействует сфера. Но, понятное дело, его стёрли бы в порошок, попробуй он сейчас уйти. Оставалось только ждать и слушать, если ему и правда надо было убить любовника Бадб, ценнее информации и представить себе было нельзя.
- Я запрещаю этот брак, Бадб. Не может одна из нас взять в мужья илота, чей удел - вечно благодарить за милость и преданно служить, преклонив колени. Не может одна из нас облечься в броню, точно христианская шлюха. Это противно сути нашей и природе нашей. Снимай браслет, раб, - обратилась она уже к магистру, - иначе его снимут с рукой. И пади, когда с тобой говорит Королева.
Циркон досадливо закатил глаза, кладя руку с рыжей косицей на плечо Бадб.
- Не тебе клялся, о Морриган, не перед тобой и склонюсь, - язвительно ответил он, глядя, меж тем, на Гарольда взглядом, каким мясник смотрит на бычка перед закланием.
- Хм, - Бадб медленно, почти сладострастно провела рукой по груди, неторопливо потянулась, придав лицу задумчивое выражение. Потом сокрушённо покачала головой. - Нет, о старшая. Нахожу я, что доспех этот не противоречит моей природе, а брак - моей сути. Поэтому - не подчинюсь. Мы - и суть, и природа.
Такой раскол мог помочь ему в будущем с заданием Велиала, конечно, если Гарольд выживет. Магистр вызывал явное недовольство Морриган, может быть, в будущем она была бы не прочь устранить его руками Гарольда. Чувствовалось противостояние Морриган с Бадб и Немайн. И всё-таки, как он не думал, ситуация становилась всё хуже. Голова не прекращала болеть.

Девушка, видимо, особо любила говорить загадками, что было нехорошо, учитывая, что за нарушение непонятых запретов, тоже полагалось наказание. Надежда забилась в груди, даже тошнота немного отступила.
- Виновен ты перед лицом нашим в настоящем, не имеешь прошлого, творишь будущее, - тяжело уронила закованная в броню Бадб, не трогаясь с места. Лишь опёрлась на рукоять фламберга руками. Меч при этом странным образом начал походить на опутанный тёмным огнём крест. Языки пламени лизали ей руки, поднимаясь с лезвия, но богиня даже не морщилась. - Посему быть четвёртому гейсу. Не омочи ног в соленой воде, наречённый Гарольдом, - она неожиданно усмехнулась, - ибо соль - вредна.
Торговец открыл рот от удивления, но тут же вернул совершенно спокойное и даже скучающее выражение лица. Море, забрать у него море - единственное, что он умел и, наверное, даже любил. Да, боялся и любил. Хорошо, что это сука любила помолодевшего магистра, хорошо, что Гарольду надо было его прикончить, даже не прикончить, а отправить в ад. У него не было причин вредить лично ему, но забрать у него море! Жалко Гарольд не мог убить её, не мог утопить, расцарапав ей лицо о каменистое дно. Приступ гнева подступил тошнотой к горлу, и Гарольд с огромным трудом его подавил. Мало, что могло его задеть, но море - солёные брызги, чайки, бриз! Откуда она узнала? Что он ей нашептал, этот гад?
- Всё? Я свободен? - Последняя фраза отдавала лёгким раздражением.
Фи весело рассмеялась на два голоса и отпрыгнула, крутанувшись в пируэте. Сейчас она больше всего напоминала небольшую остролицую ворону, распахнувшую крылья. Казалось, с полы плаща срываются перья и, не долетев до пола, тают в холодном воздухе.
- Ха! Он говорит о свободе! Оно! Нам!
Немайн расхохоталась следом, заворачиваясь в темное пламя, точно в саван, сжимаясь и уменьшаясь. Смех, издевательский, злобный еще звенел под куполом, когда на алтарь уселась крупный иссиня-черный ворон. Морриган сурово кивнула и состарилась. Роскошная мантия и корона будто растворились в воздухе, черные косы побелели, а лицо покрылось морщинами. Из церкви, не обращая внимания на купол, вышла старуха-нищенка, грязная и оборванная.
Приступ ярости сменился осознанием бессилия. Именно за высокомерие он и не любил сильных, за бессилие и невозможность ответить за себя. А ведь, он ещё легко отделался, и раз уж так хотел ходить по морю, то не должен был лезть в святилище. Но Бадб, надо же было ей постараться и найти запрет, который бы его по-настоящему задел! И ведь даже святилище было не её. То есть, именно ей он ведь ничего не сделал!
Бадб же вытащила острие фламберга из камня, закинула лезвие на плечо и шагнула к Гарольду, расплываясь в радостной, широкой улыбке, полной предвкушения.
- Хочешь меня убить? Я вижу, у тебя на поясе висит клинок. Паршивый, краденый у чужих мёртвецов, но всё же. Или он - только для того, чтобы пугать крестьян? Давай, ты против сути, содержания меча. Покажи, что ты его понимаешь, что танцуешь ветром, что вращаешься, как частички железа в земле - вместе с миром, что пляшешь, как огонь, что переливаешься, как вода! Такого развлечения у нас не было уже больше... очень давно. Ну, как? Хочешь убить? Убьёшь? Уйдёшь? Сбежишь с плитой на горбу? Ну же!
Вот ещё одна, одарённая силой и кичащаяся ей. Ведь Бадб - то знала, что для него это верная смерть. Так чего она добивалась? Если уж так захотела его изрубить, зачем устроила эту нелепую сценку? Может быть пыталась создать видимость законности, дуэли и смерти на дуэли? Хорошо быть сильным, иметь возможность играть в такие игры, плохо быть слабым и знать, что прими ты вызов - и тебе не прожить ещё и мгновения.
Циркон покачал головой и вздохнул.
- Mo leannan, mo mhaighstir,* не пачкай меч. Позволь мне.

- Вальтер, так случилось, что меня вызвали на дуэль. И я хочу просить тебя выступить моим чемпионом. Бой, если я верно понимаю древние традиции, будет идти до первой крови.
- До первой крови... Хм, - Вальтер раздумчиво покивал и перевёл взгляд на магистра. - Мастер Циркон, так ведь, может, если обида невелика, сойдёмся на вире? Признаться, трудно поверить мне, что мог мой приятель всерьёз, в здравом рассудке оскорбить такую величественную госпожу - или вас. Не ведомо мне, как принято здесь, но на севере, - он с удовольствием вздохнул и переступил с ноги на ногу. Ещё и покачался для устойчивости, словно готовясь к долгому, солидному стоянию, - за обиду не обязательно платят кровью. Золото тоже цену имеет. Или что иное.
Гарольд сдержал вздох. Сам чёрт мог сломать себе ноги об эти языческие обычаи. Из ценного у него был, пожалуй, только атам. Но он и так был слишком многим обязан Вальтеру, чтобы просить того иди на дуэль против магистра, который, к тому же больше походил сейчас на полубога. А вот если бы Вальтер решил бы вдруг отказаться, то-то бы веселье началось, когда защитнику Бадб пришлось бы изрубить Гарольда в мясо.
Циркон, с явной неохотой оторвавшийся от своей рыжей богини, подошел к Вальтеру и поклонился. Низко, с уважением, но не теряя достоинства. И - заговорил, раскатывая в речи "р-р", как это делали шотландцы, гортанно произнося слова:
- Госпожу мою и супругу, - последнее слово прозвучало с гордостью, - ваш приятель, всерьез, в здравом рассудке, оскорбил словом, мыслью и делом. Госпожа моя и супруга, Бадб, Дух Войны и Ворона Битв, пожелала, чтобы оскорбление было смыто не водой, но первой кровью. Право, не знаю, какую виру согласится принять богиня, мастер Барсук. И что ей может предложить нареченный Гарольдом.
Странные обычаи, которые уже порядком надоели Гарольду. То они величественно ждут поклонов, то сами кланяются. Хотя, скорее всего, в их, да и не только в их понимании, это действительно выглядело, как хамство. Другой вопрос, как он сам должен был относиться к чужим богам, которые как будто забыли, что их время ушло. Что христиане уже сотни лет воюют между собой, споря, как правильно называть подсвечник в храме. Он достал из-за пазухи атам.
- Пожалуй, ничего ценнее него у меня нет, а, может быть, никогда и не было. - То-то будет веселье, если кинжал завтра окажется у него на поясе. Не должен, конечно, потому что Бадб всё-таки богиня, да и отдавал он его сам. - Я, конечно, совсем не уверен, посчитает ли богиня этот атам достаточной компенсацией.
И всё же, второй ворон смотрелся бы неплохо. Надо было позже расспросить Вальтера о последствиях этих проклятий.
При виде затупленного клинка Бадб, которая до того скучающе зевала, даже не пытаясь этого скрывать, чуть оживилась и подошла ближе. Атам она разглядывала с нескрываемым удовольствием, даже потыкала пальцем - не беря, впрочем, колдовской инструмент в руку.
- Да-а, вещь, действительно ценная, но не моя. Чего же я хочу, чего хочу, если уж мне отказывают в толике крови, - она капризно выпятила губы и задумалась, постукивая носком латного сапога по полу, потом просияла. - Хочу бычка и корову из стада, что породил Финнбеннах! Да! Наконец-то. Чтобы мне их отдали.
"Это, что грек какой-то? Казалось бы, должен быть какой-нибудь пикт, шотландец или ирландец". В любом случае, это было лучшим выходом, чем рисковать здоровьем Вальтера и очень рисковать своей жизнью. Кроме того, так у него был бы шанс обсудить снятие гейса - пока самого болезненного из всех.
- Не могли бы вы поподробней рассказать об этом стаде?
Циркон, наблюдавший за богиней с умиленно-позабавленным лицом, услышав вопрос Гарольда, улыбнулся по-мальчишечьи открыто, белозубо.
- Ну, - задумчиво протянул он серьезным голосом, - я не фермер, конечно. Но кое-чему отец учил и меня, попробую рассказать, подробности-то. Так вот, эти коровы дают за сутки сто десять пинт молока, очень жирного, пригодного и для изготовления масла без особых затрат, и для пахты. Они крупные и рослые, сгодятся как в еду, так и ходить в плуге и даже в телеге. А быки очень плодовиты и передают эти качества потомству от любой коровы. Масти, кажется, обычной - пестрые. Само стадо же большое...
Видимо, кровопролитие было, действительно, противно Циркону. И походило на то, что магистр и правда любил богиню. Или притворялся, так, как сам Гарольд никогда бы не смог. "Бывает же". Он вернулся к проблеме. Вопрос заключался в том, что Гарольд ни разу в жизни не видел ничего похожего на этих коров. Впрочем, за этот месяц он многое, очень многое увидел впервые.
- И где его можно найти? - Обратился он к мужчине. Это было очень важно, учитывая, что он не мог ходить по морю. Если стадо было не в Британии, то это была ловушка, простейшая из ловушек.
- Там же, где и шесть веков назад, - пожал плечами Циркон, - в Коннахте, в долине недалеко от Голуэя. Только бери сразу шесть, путь из Ирландии долгий, дороги неспокойны. Больше приведешь - не страшно, а вот меньше...

Вытащив тяжелую плиту на улицу, Гарольд уселся на ледяные ступени храма. От его вздоха лениво поплыло бесформенное серое облачко пара, оно на секунду закрыло, красное, поднимающееся над морем, солнце и растворилось. Гарольд ещё несколько мгновений смотрел туда, где растаяло облако, затем опустил взгляд на удивительно спокойное море. Над ним солнце всё бодрее прожигало полотно неба, разгоняя в стороны рваные облака. Недавняя наигранная бодрость уступила место искреннему бессилию. Он уже едва понимал в какую сторону его несёт, как так вышло, и что будет дальше. Будущее - непростое, не сулило ничего хорошего, всё было так плохо, что просто не верилось. Ему даже нельзя было позволить себе умереть. Было ощущение, что всегда до этого был какой-то выход, какая-то надежда. Несмотря на всё, надежда на избавление после смерти... Сейчас не было даже её. Он просто не мог сдаться.
Сколько всего - демон, богини, магистр. Его жизнью, как игрушкой играл человек, которого Гарольд должен был убить. И самое безумное, в итоге Циркон спас его. Он сам был слишком слабым человеком для всего этого, слишком мало умел. Хотя другого Гарольд и не заслуживал. Захотел рискнуть жизнью Вальтера. А если ему просто показалось, что магистр намекал на этот выход, а если бы во время боя что-то пошло не так? Его так возмущало, что кто-то играет его жизнью, а ведь, как же мало он думал о чужих жизнях! А хуже всего было с Цирконом. Зачем тот его спас? Он уже смирился с тем, что никакой причины, кроме милосердия быть не могло. И этого человека он хочет убить? Зачем? За какие-то блестящие фокусы? За возможность самоутвердиться? Гарольд закрыл лицо холодными руками. А ведь, если у него хватило бы сил, хватило бы воли, сколько ещё надо было бы убить. Ну глупо же было предположить, что демон захочет в жертву какого-то ублюдка.
Торговец поднялся и заскрипел к склону. Он всегда оправдывал свою нелюбовь к сильным их высокомерием, двуличием. Но Циркон... Гарольд не увидел в нём ничего из этого. А даже и если бы увидел, какое он имел право отнимать его жизнь? Да, мир суровое место, но всегда надо знать, зачем и что ты делаешь. Когда он убивал до этого, он спасал себе жизнь или обеспечивал пропитание, без которого мог и умереть. А сейчас, что он хотел сейчас? Это же просто глупо! Он остановился, далеко внизу под ногами море игриво ощупывало песчаный берег. А может быть, там вообще ничего не было, после смерти? И всё, совсем всё было враньём. Гарольд ещё раз вздохнул, вытащил из-за пазухи договор, развернул его и ещё раз вчитался. Там не было ничего нового.
Нахлынула вязкая апатия, стало лень даже разворачиваться и идти обратно к ступенькам, лень даже сделать шаг вперёд. И почему именно сейчас столько людей были к нему добры? Известно почему, потому что без их помощи он бы умер. Гарольд улыбнулся. И, возможно, не хотел бы сейчас зарезать кого-то из них. Ну, а какой у него сейчас был выбор? Он либо находил силы и шел дальше, либо сдавался и обрекал себя на вечные муки, а о таком решении невозможно не пожалеть. Он знал, что невозможно. А почему ему вообще не было всё равно, кого и как убивать, с чего такая сентиментальность в последнее время? Ну, а что могло быть хуже, чем убить невинного и беззащитного человека? Если это и была война, в которой он выступал простым наёмником, то он всё-таки выбрал не ту сторону. Просто потому, что для такого задания Гарольд не подходил, может когда-то в юности, когда чужая жизнь не стоила ничего, но не сейчас.
Торговец пошел обратно к плите. Времени на эти терзания у него не было, он знал, что сейчас надо двигаться. Знал, что ничего хуже, чем поражение для него не было. Он мог долго страдать морально, но ад, наверняка, попасть в ад... Надо было всё закончить, вернуть себе душу и всё исправить, тем более у него ещё было время подумать, потому что сейчас надо было вернуть плиту, потом отправиться за быками. Что бы он не решил, эти две вещи всё равно надо было сделать, и сделать их надо было быстро.

Вальтер, не переставая рисовать, еле слышно хмыкнул, но его смешок перекрыл одобрительный гул селян.
Гарольду захотелось сломать мужчине нос, не убить его, конечно, но хорошенько вмазать.
О, нет, он не отдаст эту грёбанную плиту. Плиту из-за которой он не мог ходить по морю, нормально есть мясо, и чёрт знает, что ещё делать.
- Вы, добрый человек, думайте, что говорите и в чём кого обвиняете. Вы, я посмотрю, больше христианин, чем я, а восстановлением храма никак не озаботились, и камешка не поставили. И не обвиняйте меня, что я что-то оттуда вынес, ибо бесовские знаки на плите, не видите вы, что ли? Как есть, давно ушедших древних богов символы! Или,может, вы им втайне кланяться ходите, а добрый человек? Ибо с чего бы христианину туда ходить, раз новая церковь в городе стоит? - Переспорить христианина было невозможно, было возможно сломать христианину нос, но не когда христиан пятнадцать.
- Ага, - снова повторил рыбак и покачался на ногах, вставая устойчивее, - а почём ты знаешь, что символы бесовские? Да еще и древних богов? Нешто сам им поклоняешься? А что храм не восстанавливали, так то дело не твое, а епископское. Ты зубы-то нам тут не заговаривай, возвращай плиту, откуда взял.
"Какие же они конченные! Этих гадов невозможно переспорить, они слышат то, что хотят услышать! Ну разве ты не понимаешь, что, если сейчас начнётся драка, то не только я лишусь жизни? И вот одна или даже две из этих, с интересом и улыбками, глядящих на представления женщин, станут вдовами, а их дети сиротами". Гарольд подавил мелкую дрожь в руках.
Мужчины угрожающе заворчали, в толпе мелькнули гарпуны и багры, а женщины восторженно пискнули, предвкушая развлечение.
Вальтер, закончив с рисунками, сложил их тонкой стопкой и улыбнулся - Гарольду.
- Мученическая смерть, друг мой, дело хорошее. Сразу в рай. А проклятье аккурат на них и перейдёт. Так оно всегда и бывает. Ибо кто же Каина тронет...
Надо было что-то придумать, иначе смерть и ад.
- Ладно. Только, я боюсь проклятья. - Он слегка повысил голос. - Мужики, кто хочет за хорошую плату затащить плиту обратно в храм? Дела тут на пять минут, а как сказал мистер, доброму христианину бояться проклятья незачем.
- А когда выламывал - не боялся? - Осведомился рыбак, задумчиво поигрывая топориком, что держал в руках. - Сам ломал - сам и тащи. И сам на место ее того, вставляй. Во искупление, значит. Может и отпустим тогда.
- Да чего ты с ним беседуешь, Вегейр? - не выдержал рослый, с каштановыми волосами до плеч мужчина, одетый лишь в штаны да яркую, пеструю рубаху, сшитую из лоскутов, подкидывая в воздух чекан и тут же ловя его. - Айда морду чистить, люди!
Но нападать, меж тем, рыбаки не поспешили, а лишь рассредоточились по холму, намереваясь захватить Гарольда и Вальтера в кольцо.
Северянин выругался сквозь зубы, причём помянув не аборигенов, а почему-то каких-то торговцев, и махнул рукой, веером рассыпая рисунки. Листы бумаги с рядами странных знаков, походивших то на улыбку, то на домик, то вообще непонятно, на что, вели себя странно. Ветер, казалось, на них не действует вовсе, как и притяжение земли. Четыре листка застыли у самой земли, развернувшись к рыбакам, и воздух между ними пошёл лёгкой рябью.
- Щит, - тихо буркнул Вальтер, разминая руку, словно она занемела. - На какое-то время хватит. Потом попробуем разогнать.
Гарольд вздохнул. Всё опять, уже в который раз, шло через известное место. Когда-нибудь он станет отшельником, где-нибудь в горах в маленькой избушке с крышей из мха, ароматными настойками, чистой речушкой неподалёку.
"Ну хоть что-то?" Захотелось вытащить меч и замахать им, как безумец.

Где-то когда-то

Боли не было. Не было вообще никаких чувств и эмоций. Так бывает в те недолгие мгновения, когда ты пробудился ото сна, но еще не открыл глаз. Мерное покачивание, точно колыбель убаюкивает младенца по воле материнской руки, плеск воды - вот, пожалуй, и все. Гарольд открыл глаза и алое, горячее небо рухнуло вниз, заполняя весь мир.
- Очнулся?
Голос был нежный, девичий, но с ехидцей. Небо перестало вести себя шкодливым щенком и отодвинулось на приличествующую небу высоту. Рядом с Гарольдом, опираясь на странного вида посох, стояла лекарка Берилл. Одетая так, что, должно быть, Фламберг если бы и одобрил, то только на ложе. Небольшая, но крепкая и высокая грудь была чуть прикрыта небольшой тряпочкой черного шелка, больше похожей на очень низко опущенный и очень коротко обрезанный корсет. А бедра, плавно изгибающиеся, и вовсе были обтянуты лишь короткой черной юбкой, не скрывающей ни ягодиц, ни длинных стройных ног с тонкими щиколотками, обвитых шнурками сандалий. Кожа у лекарки чуть отливала красным, но это могло быть и отсветом неба.
Гарольд взялся левой рукой за гудящую голову. Опять он где-то очнулся. Он ещё мутными глазами взглянул на, очевидно, поддельную лекарку.
"Ну, не худший из всех разов". Тон голоса, да и всё остальное было очень похоже на Берилл. Сон? Тогда у него была потрясающая фантазия. Боль в голове наконец-то начала стихать. Глупо же он сорвался. Впрочем, после такого, мало у кого выдержали бы нервы. Место выглядело спокойными, и относительно безопасным, по крайней мере - пока.
- Здравствуйте, где я?
- В Аду, - буднично просветила Берилл, поигрывая посохом, - где ж ты еще можешь быть, Гарольд?
- Хм. - "Хреново, если так". - конечно, он не поверил.
Гарольд бегло прошелся взглядом по окрестностям. Утес, на котором лежал Гарольд под алым небом, возвышался среди черно-желтого затопленного леса. Было очень тихо, лишь плеск, когда в воду падали ветки, нарушал эту тишину. Лес вздыхал этим болотом, колыхался под горячим ветром, открывая новые воды, покрытые ряской, кувшинками, лотосами... Корявые, черные стволы обвивали лианы. По коре к воде свисали бороды мха и сползали пятна лишайников. И мангры сменялись тополями. И выглядело это очень гармонично.
К горлу подступила тошнота, в груди щекотно заворочалась маленькая змея. Это уже был край, хуже быть просто не могло. В такое просто не верилось. Место, куда он попал на христианский ад не походило, хотя кто мог знать? Гарольд резким движение нащупал контракт за пазухой. Может это была какая-то галлюцинация? Может так его обезвредил австриец? Соль, надо было найти соли, вода рядом была. Гарольд попытался подняться. Можно было попробовать нарушить контракт и стать рабом. Но сначала, был ли он действительно в аду? Пока ни чертей, ни видно не было.
- Признаться, обитатели ада представлялись мне куда менее симпатичными.
Может, это ещё один демон? Учитывая, что один из них походил на михаилита - это бы не было удивительно.
Берилл скептически вздернула бровь и ковырнула ножкой камень утеса. Камень, вопреки ожиданиям, не откатился, не улетел, а вывинтился из черной, жирной, усыпанной пеплом почвы и с недовольным рыком уковылял на тонких ножках в сторону, где и угнездился снова. Воздух, горячий, металлически-тяжелый, пах гарью и яблоками.
- Это все, что ты хочешь сказать сейчас, Гарольд? - Полюбопытствовала она. - Поднимайся, пора идти. Тебя уже заждались.
Гарольд, грустнея на глазах, проследил за побеспокоеным камнем. Он был в аду. В нём как-будто всё рухнуло. Не осталось ни мечтаний, ни надежд. Захотелось упасть на землю и пролежать так до скончания времён, может быть, посмотреть, как Берилл будет его поднимать. Наверняка, просто каблуком, что в общем-то уже мало значило. Хотя, если она была демоном, ситуация обещала быть куда более весёлой. Ничего не помогало отвлечься - он был в аду. Никаких шансов. Отсюда его не вытащила бы ни солёная вода, ни все ангелы на свете. Никакие трепыхания не имели смысла. Гарольд поднялся, отряхнул штаны. Очевидно, повременить было нельзя.

Гарольд моргнул и замер - он лежал на земле, рядом стояли Вальтер и австриец и прочие. Показалось, что с двух сторон на него несутся лавины, грохот которых быстро переходит в невыносимый писк. Побледневший Гарольд сел, хватаясь руками за голову. Неожиданно левое плечо пронзила ужасная боль, как будто его пытались разрубить топором. Захотелось закричать. Это было слишком для него, да для любого человека это было слишком. Ад, рай, древние боги. Может он просто сошел с ума? Он до крови вонзил ногти себе в голову. Огромный груз проблем, всех проблем в мире рухнул на его, только что полностью свободные, плечи, и одновременно с этим - надежда, страх, ненависть, радость. Гарольду показалось, что он сейчас заплачет.
Он отпустил голову, и взглянул на свои грязные ладони. С кончика указательного пальца покатилась капля крови. Уйти в какой-нибудь монастырь. Спрятаться там от Велиала и его контракта, прожить остатки жизнь, вымаливая прощение. Но Бадб могла заходить в храмы, и её не успокоили бы никакие молитвы, она прикончит его или возьмёт в рабы, в любом случае, Гарольда ждал ад. Что он натворил, договор с демоном. Эти суки, их задания только больше затягивали его душу в ад, вопреки всем договорам. Даже если бы ему удалось принести в жертву, этих троих, его всё равно бы ждали выжженные поля и яблочный аромат.
Может потребовать вечную жизнь? И опять быть обманутым, любым из миллиона способов. Как же глупо было ждать хоть сколько бы то ни было честной сделки с демоном. А что ещё ему было делать, кроме как пытаться обрести вечную жизнь. В рай путь был закрыт, а хуже ада ничего быть не могло. Ладно он - насильник, вор, обманщик, убийца, но люди, которые просто завидовали, люди, которые только думали о злодействе. А что ждёт его? Что ждёт его - сукиного сына?!
Его, для кого хула, это, наверное, меньшее из преступлений. Да, чёрт возьми, это вообще не преступление. Почему лекарка назвала его худшим из всех? Почему, отречение от одного из, как оказалось, многих богов, было хуже всего на свете? Мир оказался совсем не таким, как он думал, и как его учили христианские пастыри. Ведь, если древние боги были на островах, то они были везде, и в Италии, и во Франции, и в Африке. Значит, мог быть и Асгард, и Вальхалла. Так почему величайшим грехом был отказ от этого бога? Каждый раз наказание за произнесённое слова сливалось, и тонуло в боли жгущей плечо.
Может это, действительно, были просто демоны, паразиты на теле созданного единственным Богом мира? Но ведь многие из них вообще олицетворяли другое начала мира и человека.
А он, он сам - блоха, меньше блохи, под этим огромным куполом. Как спастись он мог спастись? Но если все грехи прощались за искренне раскаянье? Нет, его бы просто прикончили или Бадб, или Велиал, кто первый бы добрался. Он не мог выйти из этого круга, в котором он сам себя запер. Выполни он задание ада, и ему дорога в преисподнюю, не выполни - и ему тоже дорога в ад, только быстрее. Ни в какие договора с демонами Гарольд не верил, больше любого убийства они хотели овладеть его душой.
"Стоп". Он посмотрел на шепчущихся людей. Сейчас надо было думать о другом.
- Простите, святой отец. - изображать боль не пришлось, казалось, что его пронзили каким-то особенными зазубренными вилами, хотя ни раны, ни крови Гарольд не чувствовал. - Приступ, со мной изредка случается. Я искренне извиняюсь.
- Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших, - сдавленно проговорил священник, потирая горло и жестом успокаивая толпу, готовую ринуться на Гарольда, - Бог простит вас, сын мой.
- Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божьему, - сурово добавил учёный гость из Вены, глядя на Гарольда. - Ибо нет надежды на покаяние для того, кто предался тьме. Нет надежды на спасение, нет lux aeterna и нет жизни вечной, ибо отказался от неё нечестивец и обрек себя смерти.
Гарольд с силой потёр плечо, пытаясь хоть как-то унять боль. Сухое горло, казалось, ещё помнило раскалённый воздух ада.
- Вальтер, помоги мне, пожалуйста, подняться. - Шея, непонятно от чего тоже противно ныла, видимо, он всё-таки упал не сам.
Пока северянин помогал ему встать, Гарольд тихо попросил у него флягу и сделал несколько глубоких глотков. Ситуация была не из приятных, он очень глупо и не вовремя сорвался. Было бы лучше продолжить разговор со священниками где-то подальше от толпы, но кто его теперь пустит?
- Святые отцы, прошу вас, пользуясь своими знаниями и следуя воле господа рассудить нас в этом недостойном споре. Вы проявите такую милость?
- Сказано: судия же мне Господь. - Проговорил корстендский священник, - Бог – судия праведный, и Бог, всякий день строго взыскивающий. И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится?
- Они решили, что настолько отвратного язычника, друг мой, истинному христианину даже пальцем касаться не стоит, - добавил Вальтер не без удовольствия. - Конечно, пришлось ещё убеждать, что не стоит касаться и кончиком багра или дрыном, но - получилось. Так что ты будешь идти, пока оная плита тебя не накроет. Хоть до скончания веков. Хуже наказания святые отцы не знают.
Гарольд вздохнул. Всё шло подозрительно легко, очень подозрительно. А голова, которая и до этого могла ни до чего не додуматься, сейчас не переставала гудеть. Особенно настораживал немец. Это непоколебимое спокойствие, даже когда Гарольд схватил за горло местного священника, да и в целом странное желание помочь расхитителю храмов. Альберто удивлял не только своим поведением, которое можно было хоть, как-то оправдать духовным саном, но и широкими познаниями в магии - он с первого взгляда определил что за символы использовал Вальтер, да и в целом не стал шарахаться их.
- Так тому и быть. - "Чёрт с ним" - хотелось побыстрее выбраться из города и принять ванну, смыть с себя невидимый пепел, расслабиться, забыться.
- И мы можем просто идти? - Недоверчиво, вполголоса спросил он у Вальтера, протягивая флягу обратно.
- Можем, - кивнул тот. - Брат Альберт плиту эту да камни буквально обнюхал и вынес вердикт, что не бывать такому в христианском храме. Даже разрушенном. Потир и чётки, разумеется, мы, как и планировали, передали местной церкви.
Орк не должен был настаивать на этих безделушках, в конце концов явного отношения к плите они не имели, так, лежали рядом.
- Ну, и хорошо. - Испытывать судьбу дальнейшими расспросами он не стал. Гарольд отвязал плиту от лошади, приладил всё так, чтобы было удобно и потащил. Вальтер двинулся следом на лошади. Толпа некоторое мучительно долгое время шла следом, испытывая его, и без того потрёпанные тюрьмой, плетью и демонами, силы. Даже когда людям надоело и они отстали, Гарольд ещё с десяток очень длинных минут тащил плиту, чтобы лишний раз не рисковать. Только потом он, хорошенько осмотревшись, привязал плиту к весёлой от непривычной легкости пути лошади. Взобравшись в седло, он оглянулся, за спиной уже давно не было видно разрушенного храма.

22 января 1535 г. Саутенд-он-Си. Полночь.

Таверна за прошедшие полтора суток ничуть не изменилась. Дело шло к полночи и люди медленно расходились. Работу надо было искать срочно, после оплаты ночлега и очень позднего ужина, денег у него практически не осталось. Плиту пришлось тащить в комнату, предварительно попросив у трактирщика старого материала, и хорошенько её обмотав и перевязав. Конечно, без удивлённых, и даже очень удивлённых взглядов не обошлось, но если бы плиту украли или разбили, Гарольд бы просто выгрыз себе вены от досады. Выпивку он взял сам из рук того же краснолицего моряка. Конечно, такое обращение с артефактом создавало дополнительные риски, убеждая окружающих в ценности плиты. С двумя кружками местного эля он подошел к столу, где уже устроился Вальтер. Поставив одну кружку перед собой, вторую перед северянином, торговец уселся. В таверне ему нравилось, тем более ночью, когда с каждым ушедшим посетителем, зал становился всё меньше и от того уютней. На всё ещё мелькающие среди людей взгляды, Гарольд попытался просто не обращать внимания.
- Что это были за знаки, которые ты применил у храма, если не секрет? Выглядело очень впечатляюще.
Вальтер ответил не сразу, сначала с удовольствием пригубил эль, долго не отрываясь от кружки, потом с выдохом поставил её на стол.
- Подарок Марико. Из меня паршивый маг, но ритуалы, пусть и требуют времени, доступны всем. Эти - очень, очень издалека, с востока. Чистые, стихийные. Хотя, правду сказать, предпочёл бы их не использовать там, где ищут еретиков. Жаль, слишком много глаз видели, но выбора-то особо не было.
Гарольд тоже выпил, полностью насладиться прохладным элем ему помешала какая-то тень страха, что он мог чего-то не учесть. Сделав ещё пару уже менее осторожных глотков, он поставил кружку на стол.
- Много ошибок с моей стороны, благо живыми выбрались. - Он смотрел на пламя в камин, то весело переливалось, как будто специально, завлекая к себе.
- Слушай, можешь рассказать мне, что знаешь о той целительнице, которая лечила меня после нападение бруксы, Берилл, кажется? - Почему-то именно её образ никак не хотел оставить Гарольда в покое. - Ничего особенного, просто она приснилась мне, пока я валялся у стен храма.
- Интересный, должно быть, сон был, - заметил Вальтер, подняв бровь.
- Не то слово. - Гарольд по-мальчишески улыбнулся, переводя взгляд с огня на Вальтера. - Приснилось, что оказался в аду, а она в меня вилами тычет, да ещё и дуется при этом, мол чем-то не угодил. - Люди один за другим покидали таверну, каждый второй косился на него, благо без особого зла во взгляде, но со странным, почти болезненным любопытством. Гарольд сделал ещё глоток. - Знал бы ты, как я расстроился, очнувшись на поляне - вил стало больше, а лекарок критически меньше.
- Ну, что тут сказать, - Вальтер отпил ещё эля и прокашлялся. - Госпожа Берилл - очень милая, воспитанная молодая леди. Загляденье.
"Эх, Вальтер, я тебе такое, а ты мне".
- Я и не спорю, что загляденье, но всё-таки заглядений гораздо больше, чем тех, кто умеет читать мысли или исцелять на таком уровне. - Гарольд упёрся спиной о спинку стула, и вытянулся, чувствуя, как приятно расслабляются мышцы. - Признаться честно, такая парочка мне встретилась чуть ли не впервые в жизни. - Он не спеша принялся за поданную кашу.
Северянин усмехнулся и покачал головой.
- Лекарка хорошая, спору нет, и пары такой, может, орден михаилитов ещё не видывал, но мыслей она, всё же, не читает. Чувства. Но, не знаю уж, к чему она тебе с вилами привиделась, а расстался ты с ними, конечно, плохо. Зря. С такими-то необычными людьми.
Гарольд вспомнил хорошо поставленный, но явно сдержанный удар михаилита, и то, как они с Велиалом были до безумия похожи.
- Зря. - Видимо, Вальтер ничего не знал, но стоило всё-таки убедиться до конца. Северянин намного больше самого Гарольда общался с парой, а упустить, что-то вот так, не хотелось. - Кстати, что очень интересно, тот, с кем я заключил контракт, как брат- близнец и даже больше похож на Фламберга. От того сон с Берилл и не показался мне обычным совпадением или глупой фантазией. - Гарольд почти прикончил свою кружку и принялся добивать кашу. Хотелось верить, что демоны принимают облик михаилита и его спутницы просто так, но сама пара была слишком странной.
Вальтер рассмеялся, громко и от души.
- Друг мой, так в этом как раз ничего удивительного нет. Их орден создан по следам тамплиеров, а те, как известно, поклонялись Бафомету. Михаилиты недалеко ушли, просто сменили окрас. Ты разве сам не думал там, в церкви, что это похоже на борьбу фракций? Дилетанты против профессионалов? Не задумывался, что они появились как раз ко дню мессы? Что зарезали всех, даже детей - причём одной женщине констебль сломал шею по приказу Берилл? Что жертвоприношение всё-таки состоялось, только сгорел в нём у перевёрнутого креста - священник? Что Фламберг был с самого начала замешан в историю с демонами и этим твоим атамом? Что рыцарскую цепь ему дали за эту резню? Нет, друг Гарольд. Ничего удивительного в том, что демоны принимают их облик. Я почти уверен, что для преисподней Фламберг и Берилл - любимая пара. Возлюбленная. Если, собственно, сами - не демоны. Такого я не исключал бы тоже, учитывая то, что говорят об обрядах в их резиденции. Скажи, сложно ли представить Берилл - демоницей, которая упивается кровью и огнём? Фламберга - демоном-воителем, который заливает мир пламенем? - сделав паузу, Вальтер усмехнулся снова, куда мягче. - На самом деле, конечно, всё иначе. Берилл - на самом деле хорошая, внимательная девочка, которая умеет понимать и лечить. Уж точно не демон, хотя и далеко не нежный цветочек. Но что михаилит привлёк внимание ада - разве странно? Они же экзорцизмами занимаются. Небось каждый второй демон кого-то из них да видел. А где Фламберг - там и Берилл. Их ведь не разделить, понимаешь? А почему их показали именно тебе... не знаю. Но это ведь демоны, так? Смутить, сбить с толку, облапошить - их работа. А уж какое обличье принять, чтобы скрыть внутреннюю пустоту... может, он им нравится? Уважают? Уж точно это не намек на то, что и ад подкинет тебе плошку с лекарством.
Гарольд, до этого внимательно слушавший, улыбнулся шутке северянина. То, о чём говорил Вальтер было не лишено основания. Удивляла и необычная его разговорчивость. Хотя её можно было объяснить редкой для Гарольда прямотой и честностью, которую Вальтер ценил. В конце концов, сам Гарольд не часто начинал разговор, хотя с Вальтером и было о чём поговорить. Слегка посерьезнев, он кивнул.
- Звучит обоснованно. - Было бы полезно порасспрашивать эту пару о контрактах и прочем, но кто стал бы с ним о таком говорить? Да и Фламберг казался Гарольду всё более опасным человеком. - Чего только не встретишь, путешествуя по матушке Англии. - Гарольд задумался. - Мне вот интересно, как это Берилл не заподозрила ловушку, раз она, как ты говоришь, умеет чувствовать эмоции других?
Вальтер задумался, постукивая пальцами по кружке. Потом пожал плечами.
- Этого я не знаю. Но поставь себя на её место. Вот ты в таверне, полной народу, и все говорят о своём, в полный голос, а то и кричат. Да ещё к празднику готовятся. Спорят о подготовке, ругаются. Через какое время отключишься и перестанешь слушать?
"Уникальный и, скорее всего, жутко неприятный дар". Гарольду казалось, что женщина читала именно мысли, но Вальтер, наверняка, знал лучше. Конечно, сложно было представить, что чувствует человек, наделённый таким даром, в окружении сумасшедших оккультистов. Да и общаться с таким счастливчиком должно быть было не легко, впрочем, Гарольда это совсем не касалось.
- Я думаю остаться в городе на денёк - другой и подыскать себе какую-нибудь работу. - Гарольд оглядел почти опустевший зал - тебя это не сильно расстроит?
Вальтер поколебался, но пожал плечами.
- Раз надо работать, значит, надо. Деньги, конечно, из воздуха не берутся.

Пламя лениво потрескивало в камине, нагоняя дремоту после слишком длинного дня. Гарольд тяжело уселся на маленькую скамейку, предварительно подвинув её поближе к камину. Вальтер ушел спать, да и в целом людей в зале осталось очень мало. Усталые руки легли на колени, кисти повисли у самого пламени. Он остался один, как много раз до этого, и сейчас, в тишине собственного разума. Когда все заботы вот-вот должны были отступить перед сном, можно было спокойно отдохнуть и подумать. Не метаясь из стороны в сторону, не боясь и не спеша. Подумать не для результата, не для срочного и судьбоносного решения, а для себя. Во всё, что с ним происходило просто не верилось. Гарольд напоминал себе щепку, попавшую в ураган. Наверное, именно сейчас, когда его собственная жизнь ничего не стоила и несколько раз только чудом не прерывалась, стало особо неприятно лишать жизни кого-то другого. Никому не приятно быть овцой на закланье. Кем был магистр? Человек, который спас его в храме, казалось, имел не так много общего с тем, кто вырезал оккультистов в Билберри. Больше задумчивости? Да, наверное, именно так он бы это и назвал. Если в таверне Циркон напоминал уверенно работающий, сокрушительный механизм, который чуть не перемолол самого Гарольда, то сейчас в нём стало больше сомнения, и, человечности что ли? Хотя, всё это могло ему только казаться.
Огонь ощущался не совсем как обычно. Он не спешил отдавать внутреннее тепло. Гарольд не знал, как иначе это назвать, потому что жар от камина шел неплохой, а вот какого-то глубинного тепла не хватало. Пламя, как будто молчало, хмурилось, отворачивалось. Гарольд протянул руку ещё ближе к камину, задержал дыхание, пытаясь услышать едва доносившийся ритм потрескивания и лёгкого гудения. Глупое ребячество, которое, тем не менее, помогало расслабиться. Когда он уловил, что-то похожее на этот ритм, вдохнул, одновременно с ним, и постарался дышать так же томно и медленно. Через несколько мгновений он почувствовал, как пламя в камине поднимается и опускается, разжигается и тушится в такт его собственному дыханию. Сил он, вроде бы, не использовал, а, если и использовал - то не заметил. Возможно, ему просто казалось, но по телу расплылось мягкое тепло.
Конечно, покоя не давали образы богов - они вызывали совершенно разные чувства. Морриган была грозной, страшной, величественной и тёмной. Она ему не очень нравилась, хотя и была ближе остальных к тем представлениям о богах, которыми Гарольд когда-то руководствовался. Одновременно с этим, она, казалось, больше других ценила древние обычаи и законы. Меньше других была склонна нарушать их, из-за своей мимолётной прихоти. Немайн - первая богиня, которую он встретил, была очень загадочна, из всего произошедшего в храме, он, пожалуй, практически ничего о ней не узнал. Она шутила, смотрела, как её сёстры спорят, но оставалась, как-то поодаль. Выжидала? Или просто не спешила явно занять чьей-то стороны, хотя и открыто симпатизировала Бадб. Бадб - наверное, самая человечная из богинь. В ней он увидел больше бойкой жизни, чем, пожалуй, во всех других вместе взятых. Сейчас Гарольд думал, даже не о фактах, хотя магистр в качестве мужа, был ой каким фактом, - он просто упорядочивал чувства. И последняя Фи, о ней так и вообще невозможно было ничего толком сказать. Вроде бы она и дала ему совет, и одновременно с этим как будто не имела своей позиции, как будто споры её сестёр вообще не стоили её внимания. Может быть она вела себя более подобающе богине, даже чем Морриган. Было в её отрешенности, возможно показной, что-то необычное.
От тепла, которое всё бодрее передавал огонь начинала гудеть кровь в висках. Гарольд поднялся, отпустив пламя, которое ещё несколько мгновений следило за ним. С хрустом потянулся и пошел спать.