Эме сморгнул, изумленно уставившись на него.
- Куда скажешь. В жизнь. К полям Иалу. В Аменти.
Гарольд замолчал на несколько секунд. Это могла быть ещё одна глупость, в которую он влезал, не понимая всего. По крайней мере, два долга превратились бы в один, и ему не надо было приносить кого-то в жертву и меняться самому.
- Как часто нужно будет проводить ритуалы?
- На всё воля владыки Инпу, - вздохнул Эме, - но жизни твоей и делам сие мешать не будет. Знатные люди, принятые ко двору, живут так, но никто не может упрекнуть их в том, что они слишком часто несут благословение несчастным. Ты можешь стать очень хорошим жрецом, тебя коснулась госпожа, но ты выжил. И призвал Шаи. Твоё сердце сильное, как змей Апоп!
- Госпожа? - Гарольд провёл пальцами по шее. Оставалось понадеяться, что под прикосновением подразумевалось не раздирание горла.
- Госпожа Айме, Нейт во плоти, - подтвердил Эме, - но мы говорим, говорим... Скажи, Гарольд Брайнс, согласен ли ты стать жрецом, нести благословение владыки страдающим? Проведешь ли ты ритуал?
Так вот почему палка от метёлки не помогла. Страх перед бруксой уже притупился, но их встречу Гарольд до сих пор помнил в мельчайших деталях. Интересно, он выжил по задумке, или Айме просто недооценила везучесть моряков? Гарольд поклонился. Речь шла даже не о том, что Шаи говорил о благе и уже показал ему, где была сестра - у него почти что не было выбора, и если бы не Эме, с него бы просто содрали кожу.
- Да.
- Чудно, - обрадовался Эме, уже исчезая, - жду тебя... У милорда Грейстока, в Билберри. Помни - сначала ритуал!
Божество испарилось, оставив после себя легкий запах сандала.
Гарольд устало вздохнул - нужно было о многом подумать. В груди поселилась искорка надежды, но он никак не хотел ей поддаваться - это было глупо. Сестра, несчастная его сестра - никак не хотелось откладывать поиски, но такой шанс он упустить не мог. Эме отличался от демонов и тех богов, что Гарольду доводилось видеть. При встрече с Айме должен был выйти интересный разговор - может быть, вышло бы узнать о гербе. По крайней мере, теперь на него не должны были охотиться. Гарольд устало поклонился Луне, Дому и Земле и взглянул на атам.
- Спасибо тебе. - если бы не помощь волчицы, не получилось бы даже начать. Жаль, что он так и не знал её имени.
- Рыбка моя... - этот голос явно принадлежал не атаму.
Сар, нежданно-негаданно соткавшийся из серебристых искорок, из язычков темного пламени, был торжественен и помпезен. Кружево манжет стекало с узких, но сильных ладоней, яркой белизной оттеняло темно-синий бархат кафтана, черноту штанов. Под пышными черными кудрями покачивались в ушах грушевидные, дорогие жемчужины.
- Здравствуй, вишенка, - радостно, точно увидел старого любовника, поприветствовал Гарольда демон. - Как... пошло и брутально... ты теперь выглядишь. Ужасно, ужасно... Но... я не за тем. Вчера... мы собрали малый ковен... Ах, как страстны были ведьмочки... и креветки... Говорили о тебе... Ах! И чем это тут пахнет? Так мило, и знакомо, и странно одновременно... Грех... было не заглянуть на огонек.
Гарольд снова вздохнул - он, наверное, не должен был дожить до утра. До этого хотелось верить, что получится не встретиться с демоном в эти три решающие дня - а Сар явился меньше чем за минуту. Из круга выходить не хотелось - конечно, он не мог защитить, но создавал приятную в таких ситуациях иллюзию. Гарольд виновато улыбнулся.
- Здравствуй, мне стыдно, что не могу предложить даже стула или кресла. И с чего это я вдруг стал так интересен креветкам?
- Ну не ведьмочкам же, сладкий! Так вот, в Бирмингеме - было чудно, хоть и мало. - Сар изящно взмахнул рукой, входя прямо в круг. - Но... чернокнижные декокты... паника... болезни - просто ягодка. И то, что целый твареборческий орден констеблю на растерзание отдал - мило, мило... Предай ближнего своего - и станешь рыцарем Ада, сказал наш душка Велиал. На колени, мой персик! Сейчас... я сделаю тебя рыцарем!
Иллюзия рухнула вместе с пришедшей растерянностью. Кажется, его не собирались убивать. Если рыцарские титулы давали за предательство - то Гарольду полагалось уже не меньше трёх. Но всё это было лучше смерти, после того, как появилась такая надежда. Выбора всё равно не был, так что он встал перед демоном на колено. Гарольд не знал, была ли это шутка над ободранным сыном сапожника, у которого прохудилась крыша и даже не было двери, или попытка пополнить опустевший после стараний Фламберга ковен. Но он слишком часто давал клятвы - так они ничего не стоили.
Это не было похоже на акколаду Фламберга. Не виднелась торжественная капелла, украшенная бронзовыми светильнями - лишь мертвые гнилушки холодно светились по стенам. Не стояли тут магистры - зато в тенях ухмылялись гнусные рожи. Даже крест был перевернутым - из обрушенных балок потолка. Гарольд преклонил голову. Как бы не было смешно, стало неприятно, что рожи появились в его доме. Всё это утомляло, напоминало, кто его окружал. Но всё должно было поменяться. Следующая клятва должна была стать последней, а пока его могли хоть обвалять в перьях и смоле.
- Повторяй за мной, - велел Сар, торжественно выуживая из воздуха небольшой мечик и роскошную золотую цепь, свитую из пентаграмм и танцующих чертенят, и голос его слился с голосом Гарольда, - во имя Хозяина моего, низвергнутого с Небес. Я, Гарольд Брайнс, самолично присоединяюсь к проклятому воинству рыцарей Ада. Этим обетом я показываю твёрдое и несомненное желание посвятить свою жизнь, свой меч и своё слово делу Ада, служить во вред людям. Обязуюсь ненавидеть ближних своих и сражаться с врагами Люциферовым, обязуюсь ввергать себя в бесстыдства и преступления. В этом, перед лицом Денницы, громко клянусь, признаю и исповедую.
Демон медленно возложил меч на плечо, обжигая адским жаром даже сквозь одежду, и поднял Гарольда на ноги, крепко целуя в губы.
- Теперь ты - рыцарь, пирожочек, - сообщил он, - сэр Гарольд. И должен служить верно... или как получится... Купи себе наряд... поприличнее... Скоро понадобишься в нем...
Гарольд уже привык, так что было даже не трудно сохранять спокойствие. А может быть, он просто настолько устал. И что это был за нелепый титул, что он значил? Кажется, над ним всё-таки просто издевались - держали за шута и идиота.
Цепь Сар водрузил Гарольду на шею, заботливо поправив и с нескрываемым удовольствием прочитав девиз.
- Sit mihi guy futuit leniter morgenstern. Твой рыцарский девиз, сладенький. Носи его бесчестно... или как получится.
С девизом как-то не повезло, но такими темпами понадобиться он должен был как раз через три дня, а может, и раньше. Гарольд поклонился.
- Благодарю лорд Саргатанас, но зачем я вам понадоблюсь?
- Политика... союзы... альянсы, как говорят эти душки-французы.
Сар снисходительно потрепал его за щёку, пробежался по особо шаткой половице, ухающей и повизгивающей в такт шагам.
- Чем здесь так... пахнет, вишенка? Аромат старого... забытого греха.

2 марта 1535 г. Актон - Портобелло-роуд, Лондон.

Чересчур людный рынок оглушал всеми шумами на свете. Захотелось быстрее вернуться к пусть и опасным, но намного более спокойным елям по краям дороги. Гарольд поспал всего несколько часов, немало времени убив на очистку пола от следов ритуала, но руки быстро устали, так что он перешел на пламя. Толпа воняла и постоянно толкалась, а нужной овцы нигде не было.
Торговец, оказавший ближе всех, был низким и кряжистым, уже седеющим мужчиной с добрыми серыми глазами. Одетый в теплый тулуп наподобие того, какие носили русы, он весело поглядывал на свой блеющий товар и улыбался проходящим людям.
- А вот два ягнёнка-близнеца, и мамаша их – овца, - обратился он к Гарольду, - спинки все в густых колечках, покупай скорей овечку!
Гарольд улыбнулся в ответ на почему-то смешную рифму. Видать дела у этого торговца шли неплохо, но особой надежды найти овцу, скорее всего, не было и тут.
- Добрый день, у вас нет в продаже овцы рыжего цвета? Может быть знаете где можно такую найти?
- Рыжие овцы только у Кеннета Ньютона, - покачал головой тот, - да на рынок он их не гоняет. Масть редкая, руно тонкое, к нему за ними сами ездят.
Гарольд пошел на самый большей рынок в Англии, надеясь найти овцу прямо на нём, чтобы не терять времени. Такими темпами, это Кеннет мог оказать за несколько дней от Лондона, и совсем не к северу. Но особого выбора пока не было. Он убрал волосы с лица.
- А где он живёт?
- А под Хаверхиллом, - торговец, явно разочаровавшись, что прибыль уходит пока безвестному Ньютону, помрачнел лицом. - Его там всякий знает. Только... Ну да сами всё узнаете, господин.
- Спасибо. В следующий раз, когда понадобиться овечка, обязательно зайду к вам. Меня, кстати, зовут Деним Мас. - Гарольд взглянул на товар поэта. Овца была далеко, и скорее всего не в ту сторону. Лучше было бы найти кого-то по ближе, ну или хотя бы узнать, за тем ли он едет и достаточно ли у него денег. Чёрт побери, только овец Гарольд ещё не воровал. И почему Эме понадобилась именно рыжая? - Этот Кеннет, наверное, неохотно распродаёт овец, чтоб остальные не развели.
- О, Мас! Наслышан, наслышан! Семья-с именитая, - закивал головой торговец, приосанившись. - А меня, господин, Томасом Уорреном. А Кеннет-то, да... А вы, сталбыть, овцой торговать решили? Нешто семейное дело идёт плохо? Ваш папенька-то который из Масов?
- Нет, я из гораздо более бедных Масов. Мой отец занимался мёдом и воском. - С улыбкой вздохнул Гарольд. Разговор затягивался и шел совсем не в то русло. Не доставлял ни пользы, ни удовольствия. Овца должна была стоить немало, благо были королевские указы, которые вряд ли учитывали единственного продавца рыжей масти. - Вы, явно, специалист, поэтому я помучаю вас ещё парой вопросов. Сколько вообще стоит хорошая овца и насколько рыжая дороже?
Сказать, что Уоррен удивился - было ничего не сказать. Он вытаращил глаза и пару минут глядел на Гарольда так, будто увидел призрак.
- Шутить изволите? Мёд, воск... За это ж цену красную платят! Известно, всякому хочется сладко поесть, да со свечой помолиться. Особливо - священникам. Жрать ни мёд, ни воск не просят, не болеют, а бортни еще и пасти не нужно!
- Занимался - Гарольд сделал ударение на последний слог и продолжил уже без улыбки. - И всё-таки, сколько по слухам стоит рыжая овца?
Скорее всего, овец потому и продавли с фермы, чтобы оставаться подальше от грефье и констеблей.
- Дык, господин Мас, не продает он их, - Уоррен вздохнул, точно лишился недурной шутки, - по древнему обычаю, меняет. А на что - сам скажет. Каждый раз по-новому, сталбыть.
- Хитро. - Гарольд задумался - быстрым дело точно не было. Овцевод был не из глупых - обходил налоги и наверняка подкармливал констебля. - А что по слухам уже просил, чай что-нить недешевое?
- Ну вот у Чарика Ройса, когда тот хотел рыжую масть в породу внести, тысячелистник да ромашку просил, побольше, - подумав, сообщил торговец. - А чего ж вы так о дороговизне беспокоитесь, господин Мас? Нешто Масы разорились? Не слыхал такого...
Гарольд почесал затылок - с Ньютоном всё было не просто. Кажется, тот был сумасшедшим, ну или очень странным.
- Торговцы всегда беспокоятся о цене. Спасибо, и богатых вам покупателей.
Уоррен кивнул, почесав затылок.
- А вот еще интересуюсь я, ежели вдруг, хоть и не верится - вексель-то погасить бы. Родич ваш, Боботик Мас, брал шерсть. Конечно, сроки-то не вышли еще, ну да всякое бывает? Не изволите ль, за родича-т? Как у вас на девизе писано: "Один за всех, все - за одного".
- Нет. Хотел бы вам помочь, но - Гарольд виновато повёл плечами. Торговец или был отбитым дураком, или очень умело притворялся. - Я уже говорил, что из других Масов - он мне не родня. Послушайте, а не подскажете, как найти поместье лорда Херли?
Продавец овец уставился на него с подозрением.
- В Или оно, частенько мимо овец гоним. Да вот только других Масов-то и нет. Констебля, что ли, кликнуть...
Гарольд пожал плечами.
- В Голландии очень много Масов, и мой отец оттуда, ну а сейчас живёт недалеко от Бирмингема. - Он мог успеть! Но сейчас нужно было разобраться с треклятым овцеводом. Учитывая, как гнали овец, возле Бирмингема тот должен был бывать нечасто. Да и сам Гарольд хотя бы видел город. Он взглянул на продавца серьёзнее. - Или вы просто хотите меня оскорбить и говорите, что я - безродное дерьмо?
- Ну что вы, господин Мас, - всплеснул руками Уоррен, всё еще недоверчиво глядя, - не тот вы, так не тот. Значится, говорю, в Или замок лордов Херли-то. Леса там красивые вокруг, чистые. Даже тварь редко встретишь. Следят за лесами, сталбыть.
Гарольд смягчил взгляд. О замке можно было узнать и в Или, тем более он и так уже много наговорил, а овцевод там просто проходил.
- Спасибо. Как понадобятся овцы, обязательно обращусь к вам.

Вопреки ожиданиям, у дуба не было ни зубов, ни щупалец, ни глаз. Даже дупла не было. Могучий великан рос чуть в отдалении от своих детей и внуков, величественно раскинув перекрученные ветви, позванивая цепями, обвившими их и ствол. Желудей на нем не было, не было их и у вывороченных, поросших мохом корней. А по роще гулял ветерок. Он шевелил листья, что робко выглядывали из таявшего снега, трогал мягкими лапками камни и ветки, подталкивал под серые задки нахохлившихся воробьев, сидящих на кустах. Каждый раз, когда ветер касался их, птицы недовольно щебетали.
Под остальными деревьями желуди, хоть и прогнившие, были. Значит из-под этого они куда - то пропали, ну или изначально не росли. На то, что земля могла разверзнуться и поглотить желуди, а потенциально - и Гарольда, было не похоже. Под деревом лежали камни и листья. Ещё их могли собрать, но Ньютон достаточно ясно дал понять, что ему некогда. Гарольд подошел к дерева, перед этим всё таки кинув на землю тряпку потяжелее. Он обошел дерево по кругу, присматриваясь.
Ничего зубастого пока не случилось, так что Гарольд остановился перед деревом и поклонился. Приходилось смертельно борться с ощущение полнейшей глупости. Древо было древним, может быть, гэльским. На таком и самому Одину был не грех повесится.
- Меня зовут Гарольд Брайнс. Можете, пожалуйста, дать мне желудей?
- Зачем? - Сварливо осведомились тонким, старушечьим голоском откуда-то из кроны, на землю посыпалась кора, и от ствола отделился толстенький и короткий сучок, оказавшийся сплошь покрытым серо-коричневой шерстью человечком. - Жёлудь - мой. Мой - не дать!
Гарольд выпрямился, немного чувсвтвуя себя дураком - кланялся он, конечно, кому не попадя. А ведь рыцарь! Зря он не взял с собой Бертрис - они с человечиком нашли бы общий язык.
- Мне очень нужно, чтобы спасти жизнь. Может ты их обменяешь на флягу с бренди или блетящий ножик?
- Железо - фу-у, - скривился фэа, - брендя - фу-у. Не дать жёлудь.
Гарольд вздохнул. Интересно, получилось бы сбить эту шерстлявую скотину порывом ветра? Вряд ли, иначе бы тот не удержался на кроне в ветреную погоду. Чисто из-за сходства речи, казалось, что стоило ему вытрясти из Бертрис специи с пером - и жёлуди были его.
- А чего бы ты хотел?
- Моя загадка играть хотеть, - застенчиво сообщил ему фэа.
Гарольд почесал затылок - надо было придумать, как сбить фэа с дерева в случае неудачи. Тайник у него должен был быть недалеко.
- И на что бы ты хотел сыграть?
- Твоя выиграть - получить жёлудь. Много жёлудь. Мешок. Моя выиграть - твоя жениться на моя сестра-мышь и копать труп под дуб, чтоб дуб рос. Вот такой, - он указал пальцем на Бертрис, - с большой сиська. Дуб расти много. Только хороший труп! Твоя согласиться?
Гарольд сложил руки на груди - схватить бы эту тварь, да закопать её вместо какой-нибудь женщины.
- Играть на чужую жизнь я не могу, да и твоя сестра мышь меня уже отвергла. Давай я закапывать корова под дуб, чтобы он расти? Корова больше.
- Мой сестра-мышь не мочь тебя отвергнуть, потому что не знакомиться, - не согласился с ним фэа, - твой хотеть проиграть? Корова мой не хотеть, мой хотеть вместо труп рыжий овца.
- Ну, жених из меня плохой. Как можно отдавать сестру за такого проходимца, да ещё и без орехов? А насчёт трупа овцы - хорошо, только труп без лёгких, кишечника, желудка и печени. И того - мне орехи, тебе труп овцы под дерево.
Овца была нужна в любом случае, хоть бы для этого пришлось перевернуть всю ферму. Так что труп рано или поздно должен был появиться.
- Жадный. Не зря печати Великих носить, - вздохнул фэа, - хорошо. Первый загадка.
Мелкий засранец приосанился, почесал бок и заговорил чисто и ясно:
- Передо мной волы вспахивают черное поле, я держу белый плуг и сею черные семена. Кто я?
Гарольд слышал похожую загадку о писаре, но поле было белым и обозначало бумагу. Вряд ли фэа придумал загадку без ответа, учитывая, что сделали с ним за какую-то плиту. Гарольд топнул носком сапога.
- Алхимик.
Фэа заметно огорчился. Его личико покраснело, и он злобно топнул ногой, окатив Гарольда дождем из желудей.
- Правильно. Второй загадка. Я видел зверя, живущего в селеньях: скот он кормит, а сам клыкастый, рылом грабит, грузит усердно, загнутым книзу, все хозяину тащит, рыщет по оврагам, траву ищет; находит, хитит, что худо выросло, а все, что красиво, многосильно корнями, стоять оставит на старом месте, расти, расцветать и блистать цветами.
Гарольд с улыбкой пригнулся под неожиданно налетавшими желудями. А это было весело, по крайней мере веселее, чем если бы он играл на человеческий труп.
- Вилы.
В этот раз жёлуди забарабанили по голове.
- Общей кормилицей всех, кто на свете живет, я называюсь. И впрямь! Никакие бесстыдные дети так терзают сосцов материнских, как грудь мою зубом. Пышно я летом цвету, зимой же холодною мерзну. Кто я? - Злобно прошипел фэа, недобро улыбаясь.
Гарольд почесал затылок, прикрывая голову от следующего удара. В итоге ферма была очень необычной и может быть о гэльских богах можно было поговорить не только с магистром.
- Земля.
Жёлуди сыпались и сыпались, закрывая землю до колена. Фэа тем временем бормотал под нос нечто неразборчивое.
- Молодое древо одолеет волка, - наконец, торжественно проговорил он, - ведь брак несчастливый. Первый сын, вдова, и без детей два острова в раздоре!
С этими словами они исчез, будто его и не было.
Слов фэа Гарольд не понял, но звучали они, как проклятие, ну или пророчество. Так или иначе, не слишком для него хорошее. Гарольд достал мешок. Пару орешков стоило оставить себе.
Ньютон обнаружился во дворе. Он разметывал сено и хоть и удивился скорому возвращению Гарольда, да еще и с мешком, полным желудей, но овцу отдал. Точнее, велел выгнать её сыну, парнишке лет шестнадцати. Красивая, тонконогая, рыжая овечка испуганно блеяла и не хотела идти в телегу, а Ньютон глядел на нее так, будто прощался с дочерью. Он прижал руку к сердцу, горько вздохнул, и ушел в дом, хлопнув дверью.

- Прошу прощения, сэр. Я скорее имею в виду случай, если вы не пожелаете взяться за работу или у меня не хватит денег. Потому что мне нужно не просто консультация.
Михаилит тяжело вздохнул, отпил из кубка и уставился на Гарольда похолодевшими глазами.
- Мистер Мас, я не беру работу, когда не понимаю её сути. Никто из братьев не берет. А те, кто брали, не дожили даже до четверти века. Вы же о деле не говорите. Ну сбежала ваша - или чья-то еще - сестра. Так мне-то что до этого? Я - не констебль и не собака-ищейка, бегать за охочими до потрахушек с фэа девицами не буду. Так что, либо вы рассказываете всё, как на исповеди, либо идёте с Богом.
Гарольд пожал плечами, пытаясь не выдать приступа боли. Отдавать деньги просто так не хотелось, потому что он и так потратился на клоунский костюм. Но выбора не было, тридцать золотых за совет, как снять проклятие - было уже неплохо.
- Хорошо. Два месяца назад очень спешившая карета лорда Херли сбила Джеймса Брайнса. Коралин была рядом и странности начались именно после этого случая. Мне кажется она могла увидеть что-то в карете. Отдельно я узнал, что семья Херли любит забавляться с фэа самыми разными способами. Не обессудьте, что не сказал сразу, всё-таки это лорд.
- Лорд... - Скрамасакс снова задумчиво потарабанил пальцами по кубку. - Расскажите о странностях, мистер Мас, если, конечно, ваш исчезнувший приятель просветил о них. И сколько лет девушке было, к слову?
- Двадцать. - Гарольд на секунду задумался, вспоминая то, на что изначально не обратил внимания. - О странностях я узнал у Джеймса. Она до сих пор была не замужем и в последнее время часто сидела у окна, повторяя что-то о женихах.
- Заневестилась, - понимающе кивнул михаилит, - дело ясное. Жаль, что вы не брат и не жених, это дало бы ей дополнительной резистентности... устойчивости, но что уж. Полагаю, мистер Мас, что мы имеем дело с явлением, в трактатах именуемом diabolus sponsa scriptor. Иначе говоря, если слухи о любовницах-фэа верны, то некоему лорду понадобилось срочно увезти возлюбленную, рожающую полукровку. На беду, в момент рождения на пути попались ваши Брайнсы и произошел импринтинг, запечатление сиречь. Девочка для того в самом подходящем возрасте.
Гарольд внимательно выслушал михаилита - тот говорил убедительно. Звучало очень плохо и опасно. И для сестры и для него самого - подземелья Херли должны были быть тем ещё местечком. А снятие заклятья, если его вообще можно было снять, наверняка требовало убийства твари. Гарольд облокотился на стол.
- Насколько это серьёзно и можно ли это вылечить... Даже не так - снять?
- Четыре пути, мистер Мас, - Скрамасакс продемонстрировал пальцы - длинные, сильные, в шрамах. - Украсть девочку и провести ритуал на разрыв связей - первый. Второй - убить её жениха. Третий - спрятать в намоленном, святом монастыре. Все три не дают гарантии, что ваша беглянка будет такой же, как прежде, а не сравняется разумом, скажем, с репой. Четвертый путь - напиться и забыть.
Гарольд на секунду задумался. Какой-то опыт проведения ритуала у него только что появился, но точно недостаточный, чтобы рисковать жизнью сестры. Прятать Корли в монастыре он не хотел, хотя бы потому что это не решало проблемы, а просто откладывало её. Да и монастыри, если вспомнить Бермондси, в Англии бывали разные.
- Это может быть совершенно любой вид фэа или обязательно какой-то опасный кровосос и насколько тварь могла вырасти за эти два месяца?
- Отчего же кровосос? - Казалось, михаилит обиделся. - Вы его от человека можете и не отличить. А вот насколько выросло - вопрос отдельный, требующий дополнительного исследования. Как любит говаривать один наш магистр: "Tha fios aig bhod". Хер его знает, мистер Мас. Вполне возможно, там уже половозрелый самец. Или самка. А может - еще младенец.
Вряд ли бы он смог что-то противопоставить даже одному фэа, особенно учитывая, как его покромсала брукса. Максимум на что можно было надеяться - это вытащить сестру и убежать, не умерев по дороге от кровопотери. Гарольд вздохнул. В то, что он мог хоть как-то повлиять на сестру не верилось - в конце концов, они были почти что незнакомыми людьми.
- Насколько мог бы помочь брат?
- Очень многим, мистер Мас. Кровь - не водица, колечко - не побрякушка, Господь Бог - не холоп.
Гарольда как будто ударили по голове. Лучше бы михаилит и дальше говорил на гэльском.
- Допустим, я смогу притащить сюда Брайнса, что дальше? Хватит его присутствия?
- Милостью Христа всё возможно, - набожно возвел очи к беленому потолку Скрамасакс.
"Курва мать!" Интересно при предавшем христианство магистре михаилит выражался так же? Зря Гарольд не узнал у Эме, будет ли его и дальше мучить эта назойливая боль. Он глубоко вдохнул.
- Что за ритуал?
- Экранирования и разрыва связей, разумеется, - Скрамасакс заглянул ему в лицо чистым, невинным взглядом, живо напомнившим о том самом предателе-магистре. - Уж не чернокнижник ли вы, упаси Господь Вседержитель, мистер Мас? Тут одним Божьим именем не обойтись.
- Ну у вас и вопросы, сэр. - Гарольд приложил все силы и весь опыт неожиданных приступов боли, чтобы изобразить самое обычное удивление. Поле такого вопроса он уже не знал, стоит ли рисковать и продолжать разговор дольше самого необходимого минимума.

Дальше Гарольд поинтересовался у трактирщика, что пользовалось спросом в замке и не беспокоили ли местны твари. Замок, ожидаемо, потреблял много и всего. Твари по словам излишне богобоязненного христианина, милостью Христа не беспокоили. В итоге, как не хотелось узнать о тварях на жальнике, выбить хоть что-то из трактирщика, не упоминая напрямую кладбища напрямую, не вышло. Дальше Гарольд купил специй и серебрёных украшений, отдельно следя за тем, чтобы ему выписали все положенные бумаги. Вообще, хоть с законной торговли не вышло бы заработать, иметь при себе реальные товары было намного спокойнее, чем ездить с одними бумажками. А учитывая, сколько стоили специи и серебро, путешествовать можно было бы и без телеги. Оставив Дженни с Бертрис в таверне, Гарольд поехал к замку.
Стражи у ворот не оказалось, не оказалось её и на стенах из-за которых было невозможно хоть что-то разглядеть. Никакой подозрительной магии не чувствовалось. В такие моменты он бы не отказался от волчьего чутья или чего-нибудь в этом роде. Гарольд спешился и постучал в ворота, но на стук никто не ответил. Гарольд недовольно потопал ногой, оценивая, как много времени ушло бы на выламывание ворот. Это было долго, а главное шумно и с последствиями. Гарольд пошел вдоль стены, чтобы выбрать место по-неприметнее и взобраться наверх с помощью веревки. Обойдя крепость так, чтобы его не было видно из деревни, Гарольд достал верёвку и ещё раз оглядел зубцы. С чего бы в замке не было стражи? Он попробовал забросить импровизированный крюк на стену.
Двор был пуст, а двери и окна поместья закрыты. Кроме птиц, никакого движения видно не было, но в хлеву мычали коровы. Гарольд на секунду задумался - дожидаться ночи, чтобы сначала проводить ритуал, наверное, не стоило. Он вообще не представлял, как должны были повести себя мёртвые. Лезть в поместье белым днём всё равно было нагло, но в отличие от некоторых тварей, в темноте Гарольд не видел. А тварей у Херли могло быть немало. И боковая дверь и полудверь-полулюк в погреб были заперты на висячие замки. Вспоминая то, что показал ему Эме, Гарольд бы предположил, что сестра в подвале. Но там не было ни дверей ни окон, через которые можно было пробиться. Так что его могли запереть одним люком. Гарольд подошел к боковой двери и прислушался. В поместье была полная тишина, а дверь оказалась незапертой. За ней располагалась уютная большая кухня - широкие столы, погасшие печи, кастрюли, сверкающие ножи и прочие приспособления, призванные упрощать готовку. С потолка свисали связки ароматных трав и грибов, а в большом корыте у очага лежали приготовленные к жарке куски свежего красного мяса. Тут же лежали две куриные тушки и поднималось белое тесто. Освещали всё это красивые медные лампы, но людей видно не было. В дальней стене виднелась закрытая дверь, которая, очевидно, вела дальше в жилые помещения. Гарольд вздохнул. По всем законам невезения дверь должна была захлопнуться сразу, как он зайдёт на кухню. Ну а дальше... а дальше какие-нибудь твари попытаются приготовить его. Может быть, он зря не подождал ночи, а может только ночью всё здесь и оживало. Гарольд вошел в поместье.
Дверь не захлопнулась, вопреки ожиданиям. Она просто исчезла. Сгладилась белёной стеной кухни, а на её месте возникла картина в покрытой копотью раме. Толстый Людоед улыбался коту, держа в руках хорошенького златоволосого мальчика.
- И здесь нет, - из неприметного алькова, скрытого дерюгой, доносился женский голос, - увы-увы. Ну что же. Продолжим...
Кухня до безумия напомнила ту, что была в поместье Грейстоков, так что и мимо женского голоса захотелось просто пройти. Ещё это было похоже на ловушки из подземелья, в одну из которых с ушами угодил Гарольд. Он тихо подошел к алькову и осторожно отодвинул дерюгу, чтобы подглядеть, что за ней. В нос остро шибануло луком, полетела шелуха. Служанка, молоденькая, хорошенькая, в коричневом платье сидела с ножом над горой лука. Еще одна гора чищеного овоща возвышалась рядом.
- И тут нет, - сообщила она Гарольду, подняв чистые, синие глаза.
- Чего нет? - Устало спросил Гарольд, поняв, что кухарка не собирается поднимать крика. Всё вокруг было неправильным, хотелось мечом выломать проход в стене и ретироваться из треклятого поместья.
- Золотой луковицы, - удивилась девушка, - я ее ищу-ищу, а ее нет. А ведь должна быть!
Гарольд стал полубоком, уперевшись спиной о стену.
- Ты, случайно, не видела голубоглазую женщину двадцати лет? Зовут Коралина. - Такой сказки Гарольд не помнил, а картина была какой-то больной.
- Никого не видела, - доверительно сообщила ему девушка, - я луковицу ищу. Главное ведь, не пропустить её, так? Чтобы мимо не прошла, из рук не выскользнула.
- Лорд дома?
Гарольд взглянул на выход из кухни. Был ли это обычный порядок в поместье или что-то случилось?
- Лорд - не лук, в похлебку не нырнет, - уклончиво сообщила ему девушка
Гарольд вздохнул.
- И на что он тебе так сдался, этот лук? - Кажется, он просто терял время - нужно было идти дальше. С другой стороны, его никак не покидало чувство, что это очередная ловушка-иллюзия. Правда, ничего по-настоящему страшного пока видно не было.
- Он же золотой! - Возмущенно уставилась на него девушка.
- Даже не волшебный? - Почти расстроился Гарольд. Вряд ли это была ловушка, потому что большинство просто пошло бы мимо. - И с чего ты решила, что он именно в этой куче?
Девушка взглянула на него почти укоризненно.
- Это ведь лук? - Ткнула в сторону кучи она ножом. - Где же ему еще быть, как не среди родичей?

Внизу тоже была дверь, ещё более чем тяжелая, чем прежняя. Заперта она была на засов и висячий замок и, кажется, ещё и на обычный. На выламывание такой ушло бы пол дня, а главное - это было бы безумно шумно. Гарольд постучал, но как ни странно, никто не ответил. Он вернулся на верх и проверил, нет ли на столе ключа. Оставалось попробовать выломать дверь послабее, или идти по другому коридору, где должна была быть девушка. В одной из подсобок нашелся кусок железа, способный сойти за лом. После того, как атам ему помог, Гарольд не хотел использовать меч без самой крайней необходимости. И всё-таки, так, это действительно, было похоже на обычное воровство, а главное - не особо помогало понять, что на самом деле происходило с замком. Нужно было проверить другой путь, скорее всего кухарка была там. Гарольд поставил железо на место и пошел за девушкой. Хотя, если бы она просто заперлась за дверью, а он начал её выламывать - было бы веселее. Шел Гарольд тихо, так чтобы, при случае, суметь незаметно подглядеть.
В этой стороне, как вскоре выяснилось, располагались помещения для слуг, которые жили в поместье, а не в деревне - комнатки с кроватями и шкафчиками по большей части стояли открытыми. И пустыми. Часть людей, кажется, уходила в спешке, разбрасывая вещи, но по большей части комнатки выглядели тщательно прибранными. Здесь обходились без изысков - штукатуреный камень стен и никаких украшений кроме тех, что принадлежали слугам. И здесь Гарольду не повезло - коридор заканчивался тупиком. Единственной наградой стала ниша лифта, которым, вероятно, отправляли наверх еду, но в него бы поместилась разве что Дженни.
Гарольд вздохнул - это уже беспокоило. Он развернулся, разминая по дороге руки - оставалось только попробовать выломать дверь. Кто знает, может быть сейчас его вздрагивающего во сне тащили в пыточную. Интересно, помогло бы очертить вокруг себя круг? Всё-таки внутри него действовали немного другие правила. По крайней мере, должны были действовать. Но вряд ли бы это возымело эффект, если его настоящее тело сейчас валялось где-нибудь у входа.
Стук по пустым коридорам разносился далеко, гулко, с эхом, но даже так после второго удара, уже замахиваясь, Гарольд услышал за дверью шарканье и отступил на два шага. Дверь, скрежетнув покалеченным замком, открылась. На пороге, сжимая в руке кинжал, стоял молодой светловолосый мужчина в простом оверкоте и штанах; сапог он почему-то не носил, но на горле посверкивал ворот кольчуги. Под глазами набухли мешки, да и лицо выглядело таким помятым, словно человек этот не спал дня три.
- Ты ещё кто такой, Бога ради? - прорычал он, прислонившись к косяку.
Гарольд стиснул зубы от боли. Мог ли это быть лорд Херли? Чёрт, он даже не узнал, как выглядел сукин сын. Внешний вид у мужчины был не слишком боеспособный, но Гарольд сделал полтора шага назад. За спиной белобрысого была богато украшенная комната и ещё одна распахнутая дверь.
- Заблудившийся в этом зачарованном поместье путник. Я имею честь говорить с лордом Херли?
- Какой, на хер, путник, язви тебя в душу бога мать? - мужчина осмотрел Гарольда и шагнул следом. - Высмотрень? Ворюга подколодный? Говори, кто такой и откуда, а не то!..
Ещё одна волна боли вызвала гнев. Это же наверняка был тот самый Херли. Гарольд продолжил отступать - и он выглядел уставшим, так что было больше шансов победить. И всё-таки не стоило спешить драться под этим треклятым заклятьем.
- Джеймс Харингтон. - На ходу выдал Гарольд. С путником вышло глупо. Он приготовился вытащить меч, делая ещё шаг назад. Видимо, все в замке, действительно были под чарами. - Мне нужно поговорить с лордом Херли.
- А больше тебе ничего не нужно? - мужчина, двигаясь за ним, с преувеличенным изумлением поднял светлые густые брови. - Чтобы каждый проходимец вот так смел... нет, - он внезапно посерьезнел и глянул на арку, за которой начиналась лестница вниз. - Не-ет. Я знаю, Господом клянусь. Ты пришёл её открыть.
- Ту дверь что внизу? Зачем бы она мне? - Как же Гарольд не любил драться против ножей и кинжалов, но сукин сын как будто специально провоцировал его. От боли начинала кружиться голова, а дворянин наверняка умел драться.
- А то сам не знаешь. Нет, дружок. Если лорду с такими, как ты, и говорить, так только в красивой, милой, огненной пытошной. Она тут, знаешь, хороша, - мужчина сделал очередной шаг, споткнулся, но удержал равновесие, взмахнув свободной рукой. - Вот для того и вниз спустим, аккуратно, как баба на сносях, чтобы не дай Бог, не убиться до поры. А там тебя и дева Мария не дозрит. Так что хочешь не хочешь, а попадёшь, куда мылился.
Дальше отступать по лестнице было слишком опасно - он бы не видел, куда идёт, а узкие стены помешали бы выхватить меч. Гарольд плохо дрался, и его уже несколько раз ловили на коротких дистанциях, а в пыточную, навроде той, что он видел у Инхинн, совсем не хотелось. Нужно было рубануть по ноге, так чтобы не прикончить противника с ходу, но и самому не подставиться. Гарольд так и не понял от чего споткнулся предполагаемый Херли, но ставить свою жизнь на чью-то усталость не хотелось. Гарольд вытащил меч, и попытался рубануть дворянина по ноге. Тот попробовал броситься на Гарольда, но снова споткнулся, припал на ногу и потерял темп. Удар прошел чисто, и мужчина упал обливаясь кровью, непрерывно ругаясь и богохульствуя.
- Господи Боже, архангелы его и дева Мария, ты ж меня прикончил, - боль в голосе мешалась с недоверием. Раненый сжимал ногу выше раны, но кровь всё равно текла, и лицо его всё больше бледнело. - Иисусе, как же больно... если бы не эта баба - хер бы подрезал. Мечом как цепом машешь... Душа христианская, ты... оставляешь мир во имя Бога Отца всемогущего, который тебя сотворил; во имя Иисуса Христа, Сына Бога Живого, который... за тебя страдал. Во имя... во имя Духа Святого...
- Сукаааа! Заткнись нахрен, а то я засуну тебе меч в задницу и прокручу его! Курва мать! Ещё хоть слово, и хрен тебе, а не помощь. В замке есть лекарь? - Из Гарольда, как будто выбили весь дух. Он невольно сделал несколько шагов назад, ища рукой опоры. Из-за того, что сукин сын споткнулся, появилось какое-то странное чувство. Чуть ли не вины. Но оно мелькнуло и тут же исчезло в короткий момент между ударом и болью. Гарольд быстро снял ремень и кинул мужчине. - Поставь жгут.
Рана оказалась препаршивой: меч наложился на движение и прошёл глубоко и сильно. И перетягивать ногу жгутом пришлось в самом паху. Мужчина всё равно попытался это сделать дрожащими руками, даже отложил для этого кинжал - впрочем, недалеко. И продолжал говорить:
- Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя как на небе, так и на земле... был лекарь. Есть. Господи, да как так. Ведь близко стоял, а словно далеко. Лекарь... хер там лекарь. Был - помню. Ушёл, видать. И я уйду, уповая на милость Господа...
Гарольд, скрипя зубами и пытаясь заругать боль, быстро вытер и убрал меч в ножны. Голова безумно трещала, а жить мужчине, кажется, оставалось недолго. Гарольд ногой отбросил клинок в угол, и стал на колени перед белобрысым.
- Как тебя зовут и о какой бабе ты говоришь? - Он отобрал ремень и быстро перетянул жгут.
- Матерь моя, матерь Божья, Дева Мария... - Мужчина бледнел, цветом лица уже сравнявшись с побелкой, - прими меня безгрешным, ибо воином жил, воином и ухожу... А-а! Вот она, вот! И он! Лекарь, не уходи! И как так-то - далеко ведь стоял гаденыш, а вот он, тут?

Де Жернон приложил палец к губам.
- Если бы это была она, то ещё ладно, видел - если бы так оно и было. Но раз она - это не она, то оно и не так, и не эдак. Когда отрезано что-то важное, существенное, трудно быть уверенным, вы понимаете. Засим откланиваюсь, дела зовут... - он начал таять, продолжая ухмыляться. - Видели ли вы её сами, мистер Харингтон?
- Это как посмотреть... - В последний раз Гарольд видел сестру только в видении и совсем её не знал. Манера картины говорить понятными ей одной загадками начала раздражать. Что дворянин имел в виду, говоря о Коралине? Вряд ли он имел в виду, что Гарольд не представился братом. Скорее, речь шла о части этого огромного проклятья, ну или том, чем была зачарована сама сестра. Гарольд посмотрел на захлопнутую девушкой дверь - нужно было попробовать найти ещё свидетеля, перед тем, как спускаться. Снимать платье с девушки он не собирался, может быть стоило прихватить что-то по пути. А может, платье было загадкой, и ему стоило на всякий случай потащить с собой женщину.
- Чего же вы хотите от других, если сами не знаете, как смотреть?.. - раздался позабавленный шёпот, и нобиль исчез окончательно, оставив в раме прямоугольник чистого светлого холста.
Замок был отвратительным, раздражающим местом. Гарольд прошел мимо мёртвой девушки. Дальше, скорее всего, не должно было быть более опасной охраны. Грегори, судя по ключу, был главой стражи - самым сильным и стойким. Наверху можно было попробовать банально вылезти на крышу и главное - найти хоть кого-нибудь способного нормально отвечать на вопросы. Лезть в, скорее всего, тупиковый подвал с ловушками Гарольд хотел в самую последнюю очередь - убедившись, что не может ничего больше узнать и что сестры, кто знает, нет на втором и третьем этаже.
В комнате не было ничего интересного, так что Гарольд попытался открыть дверь, но та было заперта. На стук тоже никто не ответил. Кто знает, постучи он до этого, может, Грегори был бы жив. По крайней мере, легче было бы представиться не вором. Гарольд выломал дверь, за которой оказалась охотничья комнатка. Оленьи и кабаньи головы, большое чучело волка и мелкие - птиц. Стены были увешаны оружием. Правда, не всем - было видно, что большую часть вынесли, и сейчас на стенах остались только лук с колчаном стрел, кинжал, засапожник с костной рукоятью, кистень, мушкет да тяжеленный арбалет. На то, что оружие продавали потихоньку было непохоже - слишком богато выглядела предыдущая комната. Гарольд снял со стены арбалет и отыскал болты - выходило, что оружие могли снять для того, чтобы отбиваться. Из-за того, что комнаты хорошо убирали, нельзя было сказать, как давно его снимали. С другой стороны, был уронен один из фазанов, который, правда, могла повалить и служанка. Гарольд зарядил арбалет и пошел дальше.
В дальней стене была дверь, в угловой нише- винтовая лестница наверх. Гарольд пошел по лестнице - выглядела она, так будто она вела в личный кабинет или библиотеку лорда. Заглянуть по пути не мешало. Лестница заканчивалась тяжелым запертым люком. Рубить такой снизу вверх можно было полдня, так что Гарольд снова просто постучал. Может быть, там закрылся кто-то из обитателей замка, у которого можно бы было узнать ещё хоть что-то. Несколько секунд ничего не происходило, затем что-то скрежетнуло, забряцало. Крышка медленно и неохотно приподнялась, за ней мелькнуло что-то светлое и в щель высунулся наконечник арбалетного болта. Раздался резкий всхлип, за которым последовал стук тетивы, и крышка люка с грохотом упала обратно.
Болт пробил кольчугу и ударил в руку так сильно, что Гарольда закрутило, отбросив по лестнице, как детскую игрушку. Ругаясь, как сын сапожника, он сполз ещё нижу, чтобы не прилетело второго выстрела. Кость не раздробило, но приятного в ране было мало - кровь полилась по кольчуге, кафтану и штанам. Гарольд подтянул сумку и стал аккуратно перевязывать рану прямо с болтом - особо подраться теперь бы не вышло. Позицию девушка выбрала хорошую - комната, скорее всего, имела только один вход. Может быть, такое место выбрал для своей жены, дочери или сестры Грегори. Так или иначе, если бы девушка с ним заговорила, пробиваться в комнату бы не потребовалось.
- Знаете, было не очень приятно! Я ведь, вполне культурно постучался!
Девушка не ответила, так что Гарольд вздохнул, несколько минут мучаясь с болезненной раной. Можно было попробовать подтолкнуть её к разговору именем Грегори. Учитывая, что Гарольд прирезал чьего-то брата или мужа, эта идея не особо нравилась, но нужно было или двигаться дальше, или узнавать что-то новое. Чёрт возьми, рана всё портила - теперь он чувствовал себя гораздо менее боевито.
- Вы знакомы с Грегори? Знаете с ним всё плохо.
Опять не последовало никакого ответа. Гарольд осмотрел комнату - пути пробиться на верх, не получив второго болта в голову, он не видел.
- Слушайте, ну если вы немая - постучите в люк, чтобы я от вас отстал.
Гарольд спустился с лестницы и взглянул на запертую дверь - выламывать замок теперь было гораздо менее приятным занятием. Он постучал в дверь, но никто, конечно, не ответил. Пришлось выламывать дверь, постоянно оглядываясь на лестницу, чтобы ему не выстрелили в спину.
- Обождите! - Отозвался из-за двери некто хриплым мужским голосом. - Никакого уважения к смиренному ученику Ибн-Сины и Гиппократа, стучат и стучат.
Припоминая неожиданно прилетевший болт, Гарольд послушно отошел от твери, причём немного в сторону, так чтобы было неудобно стрелять. Чёрт возьми, оказывается лекарь был так близко. Может быть, если бы он сразу поднял Грегори и потащил туда, тот бы выжил.
- Прошу, прощения за беспокойство, мне очень нужна ваша помощь.
- Помощь? - Заинтересовались за дверью. - Ну входите же, входите.
Вошел Гарольд не без опаски. В центре большой и необычно холодной комнаты стоял, походящий на алтарь, каменный стол. На этом, видимо, связанном с медициной столе лежала молодая девушка, судя по одежде горничная. Горничных, надо сказать, Херли подбирать умели. Немного со стороны от стола на Гарольда взглянул лысый, крепкий мужчина в серой одежде и переднике. Серые глаза были достаточно дружелюбными. И всё-таки в этом замке нужно было проверить, что с девушкой. Создавалось впечатление, что лекарь мог проводить какие-то опыты, а не просто помогать девушке.
- Джеймс Харингтом. - представился Гарольд. - Девушке стало плохо?
Лекарь оглядел его, задержав взгляд на болте.
- Девушки... да. Но вы говорили, помощь нужна вам, или... хи-хи... болт в плече - это часть вас?
Он приглашающе мотнул головой в сторону кушетки, что стояла за бело-красной ширмой, расписанной аистами, и похлопал в ладоши, заставляя свечи вспыхнуть ярче. В углу, прямо над кушеткой, висело белое бархатное платье, украшенное кружевами и атласом. Серебряные шнуры свисали с корсажа, боков и рукавов.
Гарольд подошел к кушетке, задержав взгляд на платье.
- Красивое... - Он дотронулся до него, как бы проверяя качество материала, и взглянул на лекаря. Это, конечно, было глупо, но после разговора с портретом, было просто интересно проверить, не измениться ли что-то в комнате. Но ничего не случилось, так что он просто сел на краю кушетки. Странно, что лекарь не спрашивал, откуда взялся болт, но выглядел мужчина здоровее всех остальных.
- Судя по тому, что вы не спрашиваете откуда болт, вы в курсе, что происходит в поместье.
- Много сегодня убили? - Буднично поинтересовался лекарь, бесцеремонно оттягивая ворот кольчуги и резким движением острого ланцета надсекая рану вокруг болта. Не дожидаясь ответа, он ловко подковырнул древко, извлекая и его, и наконечник, покачал головой. - Надо было тела сюда принести. Вот, видите, рука испорчена? Ну да не беда.
Приложив к плечу чистую ветошку, лекарь отошел к столу, где всё еще лежала девушка. Вооружившись большим, острым ножом, он полоснул ей по руке, уверенным движением отсекая сустав. Кровь брызнула цевкой, обагрила его щеку и фартук, полилась на пол алыми ручьем. Служанка слабо вскрикнула, приподнялась, но тут же обмякла. Медикус, не смущаясь и не задумываясь, столкнул её со стола и похлопал ладонью по окровавленному мрамору.
- Ложитесь. Мы отрежем, - нож описал круг в воздухе, - вам дырявую руку и пришьем новую. Ну же, быстрее - быстрее - быстрее, мне еще нужно собрать части из пациентки. Больных так много, а органы так быстро портятся!
Он сокрушенно вздохнул, взмахнув дланью служанки и окропляя кровью все вокруг.
Не успев отделаться от болевого шока, Гарольд вскинул арбалет стреляя в сукина сына. Лекарь же рванулся в его сторону, метя ножом в ногу. Болт прошиб мужчину, одновременно с тем, как тот вонзил нож в Гарольда. Повалившись, лекарь неожиданно присосался к ране, и не успев договорить "Хороший бычок", получил от Гарольда по лицу, свалившись на землю мёртвым. Гарольд попытался вскочить, но ногу пронзила такая боль, что он едва успел опереться о холодный стол, добираясь до горничной. Рыженькая служанка уже была мертва. Нужно было быть осторожнее и настоять на вопросе. Нога безумно болела перекликаясь с плечом, так что Гарольд с трудом проковылял к кушетке. Девушка умерла очень быстро, так что это ко всему прочему мог быть и яд. Дотянуться до раны, чтобы отсосать гадость, который мог занести безумец, бы не вышло. Так что Гарольд полил обе раны бренди и перебинтовал их. Часть алкоголя ушло, как обезболивающее. Почему бычок? Может лекарь использовал для своих экспериментов животных, а сейчас у него помутилось сознание из-за проклятья? В любом случае, дело было плохо - из всех возможностей у Гарольда оставался один выстрел. Дверей в комнате больше не оказалось, так что отдохнув ещё минут пять, он поднялся, снял платье и пошел к двери внизу. Неожиданно послышался жуткий рык, раздававшийся будто отовсюду. Гарольд, из-за боли забывший зарядить арбалет до этого, быстро исправился.

Сил оставалось всё меньше - хорошо, что он взял арбалет. Вскоре показались камеры с какой-то чертовщиной в них - что-то вроде очень густого серо-бурого тумана. Туман переливался между стенками камер, время от времени казалось, что в нём кто-то шевелиться. Муть как будто принимала форму частей человеческого тела, веток деревьев, башен. Под ногами чувствовались выбоины камней, но визуально пол казался абсолютного гладким. Из камер, некоторые из которых не были зарешечены, слышалось постанывание. Гарольд остановился. Может быть, в одной из этих камер и была Коралина? Вот только пойми в какой и как её оттуда вытащить.
- Дитя, если случится так, что ты вырастешь большим, помни, как ты лежал на коленях у матери, как грыз её груди. Никогда не забывай трех вещей – откуда ты пришел, кто ты такой и что с тобой станет - а конец один. Баю-бай, мой малыш, в печали ты пришел в этот мир, в печали ты его покинешь. Не доверяй этому миру, он твой враг. Богатые здесь становятся бедными, а бедные - богатыми, но все умирают в муках...
Сначала мурлыкающий напев показался частью странной, давящей на уши тишины, но постепенно пение становилось громче, обернувшись колыбельной непослушному сыну, никак не желающему укладываться в кровать. По решеткам этой камеры вились плети дикого винограда, а внутри сидела красивая бледная девушка лет тринадцати в белом платье с оборками. Замка не было,но решётку стягивали перекрученные и затянутые узлами цепи.
Увидев Гарольда, девушка прижала к груди запелёнутый свёрток и схватилась одной рукой за прутья:
- О, рыцарь! Ты пришёл спасти меня - но где же твой нож, испятнанный кровью алой королевы, где синее платье и рогатый амулет?
Гарольд посмотрел на безумную девушку, а скорее - просто иллюзию, потом, слегка разведя руками, осмотрел окровавленное платье, которое для удобства ходьбы он разрезал сбоку, виднеющуюся из - под него разодранную штанину и накинутую поверх всего сумку с верёвкой. Если он и был рыцарем - то только очень прагматичным, но это не имело значения, пока он не выбрался из этого проклятого места, вытащив с собой сестру. Гарольд закинул арбалет на плечо, тем не менее, готовый выстрелить в любую секунду. Может, эта иллюзия, амулет и прочее были как-то связанны с выходом.
- Мой нож испачкан чьей угодно кровью, в том числе и моей, платье нашел только белое, а амулет, зачем бы мне нужен был амулет?
- Затем же, зачем нужна Луна, - недоуменно и недоверчиво вздохнула девушка, принимаясь покачивать сверток. - Две луны светлее одной в два раза. И во столько же темнее.
Гарольд вздохнул - всё та же чушь, кругом была полнейшая чушь, и заканчивалась она только тогда, когда он кого-то прибивал.
- Не знаете ли вы, как отсюда выбраться? Я имею в виду поместье.
- Но такие вопросы следует задавать дворецкому, рыцарь!
Девушка безнадежно уронила руку с решетки.
Гарольд взглянул на продолжение коридора. Вряд ли иллюзия говорила что-то дельное, но ещё одно упоминание треклятого дворецкого привлекло внимание.
- И где можно найти этого дворецкого?
- Там, где сплетаются любовно противоположности, находя в этом объятии сладость, - надежда всё более угасала в голосе узницы.
- Вы не расстраивайтесь, думаю рано или поздно рыцарь обязательно появится. - Тем самым рыцарем он, конечно, не был, но если бы понадобилось, можно было бы натянуть ещё и цепь. Для полной картины. Гарольд пошел дальше - толку от спасения иллюзии не было. Кажется он всё больше проваливался в этот бред, и не факт, что его получилось бы преодалеть как брод - просто не останавливаясь. Но эти бредовые загадки ему уже порядком надоели.
- Тебе, рыцарь, не хватает гораздости, - долетело ему в спину со вздохом, - удачно умереть!

- Что ж, если вы настаиваете... - мужчина поднял чёрного ферзя и сжал в пальцах. - И помните, что сами об этом просили! Итак. Вы могли слышать, что кровь - одно из самых сильных средств в магии. Кровь - это и душа, и земля, и родство... многое, в числе чего грубая сила - просто мелочь. Но я отвлекаюсь. Вы хотите найти Коралину и выбраться из поместья, но первому мешают замки и чары, второму - присутствие твари, что родилась совсем недавно, верно? Чары любовницы Херли снимут только её кровь и её глаз. Связать и лишить тварь силы, отсечь её от мира, сможет кожа матери-фэа, ремни, срезанные с живого тела. Ну а отомкнуть поместье - требует руки убитого лорда - хозяина, и его же кровь дополнительно свяжет тварь. Вот так вот. Теперь вы понимаете, что обречены остаться здесь, смириться? Разумеется, михаилиты убивают фэа направо и налево, убийцы добиваются и до лордов, но мы с вами - ни то, ни другое. По крайней мере - я.
Гарольд не верил. Могло статься, что этот дворецкий и был виновником всего, а теперь просто предлагал ему складный вариант. Слишком много мужчина знал о магии и крови. Но, перед тем как выяснять, кто лжет, можно было дослушать до конца.
- У лорда и его любовницы такая хорошая охрана? - Гарольд решил пока не рассказывать об убитом Грегори, чтобы не вызвать реакции. Особенно, если дворецкий и правда боялся только его. Может именно он и был безумен - мужчина, предлагающий сдирать с кого-то кожу. С другой стороны, Гарольд бы сделал и это, чтобы выбраться. Наверное. Зависело от самой любовницы.
- Обычная охрана, - пожал плечами дворецкий, - разве нужна хорошая охрана человеку, у которого любовница и отпрыск могут делать всё это?
- Да... Непростая задача, особенно с кожей. - Твою мать, снимать с кого-то кожу - это же был чистейший ужас. И Корли, сколько она уже была в этом замке? - Что вы имеете в виду, говоря - то, что от неё осталось?
Дворецкий хмыкнул, передвигая слона.
- Будь вы лордом, вы порадовались бы нищенке, которая заявляет, что - невеста сына? Да и не будь того, забавы стражи, палача, самого лорда порой очень... жестоки. Остервенелы, я бы сказал.
Гарольд вздохнул - значит, если бы получилось выбраться, нужно было искать хороший приют и для сестры. Но сначала лекаря - местный оказался негодным. Вспоминая его, и думать не хотелось, что могли вытворять в пыточной.
- Скажите, пожалуйста, где пыточная и как пробраться выше, кроме винтовой лестницы в комнате с оружием - там засела арбалетчица.
- Пыточная где-то здесь, - дворецкий очертил широкий круг рукой, охватывая половину сада, - ищите. Вы ведь в платье, хоть оно и не того цвета. А что до входов наверх - их много. Будь у вас синий или хотя бы голубой наряд - нашли бы сразу.
Гарольд прошелся взглядом по округе - уже второй раз ему говорили о платьях, причём в этот раз ещё и цветных. Может, они и должны были как-то сработать, и ему кажется предстояло это проверить. Гарольд повернулся к дворецкому.
- До этого сада я прошел через развилку, не скажете, куда ведут два других коридора?
- В страдание, смех и смерть, - мужчина приятно улыбнулся. - Равно, как и этот. Вы разве не заметили?
- Заметил ещё на входе... Все служанки почему-то не устают говорить, что вы во всём виноваты. Чем вы заслужили такую немилость?
И этот говорил о платьях, может, в этом замке они и работали, как цветные стёкла, через которые можно было разглядеть что-то новое, но всё равно больше походило на продолжение шутки. По ногам растеклись страшные усталось и слабость. В этой дряни нельзя было ни на секунду давать слабины. У него был арбалет, ещё оставались магические силы. Нужно было просто пробиться, и потом можно было бы отдохнуть по пути в телеге. Но нога и плёчо заставляли задуматься, как можно было бороться против лорда и его любовницы. Учитывая её способности, нужно было побороть иллюзию, а дальше хватило бы и пары болтов. Может быть, трёх...
Дворецкий вскинул бровь, смерил Гарольда взглядом от окровавленных сапог до платья, на которое тоже просочилась кровь из-под повязки.
- Заслужить немилость легко, господин. Достаточно оказаться не в то время не в том месте и сохранить открытый разум.
- Ну, дело ваше. Пока что вы, действительно, единственный человек с открытым разумом, которого я здесь встретил. - Гарольд не без труда поднялся. Так он мог потерять сознание, ну или просто напросто уснуть. - И всё-таки, помилуйте мою ногу. Мне стоит искать пыточную или Коралина наверху?
- Пыточную стоит искать всегда, - назидательно заметил мужчина, отворачиваясь к доске. - Только там наступает настоящее просветление. Но лорды предпочитают держать любимые игрушки рядом - пока им не надоест.
- Благодарю, не хотите пойти со мной? Оружие наверху есть, а целей и поводов много.
Дворецкий мог пригодиться хотя бы, чтобы вынести сестру, а скорее всего, оказался бы эффективнее самого Гарольда.
- Идти стоит, только когда цель одна, - дворецкий пожал плечами. - К слову, если подумать, то пути наверх зависят и от того, зачем идти... как и платья. Хм. А и в самом деле - зачем? Вы что, в самом деле собираетесь сдирать кожу с фэа?
Может быть, из-за того что Гарольд бывал в пыточной, или от того, что это был первый в замке человек, с которым можно было поговорить - дворецкий показался хорошим знакомым. Зачем он шел наверх? Гарольд посмотрел на мужчину, потом на арбалет.
- Я пришел, чтобы освободить мою... Коралин. Я не святой, и Херли сделали достаточно, чтобы мне хотелось их перебить и отправить прямо в адские котлы, пустыни и канавы. Но, черт с ними - рано или поздно они своё получат, и если получится вытащить девушку - пусть катятся на все четыре стороны. Но что-то мне подсказывает, что просто так никто никого не отпустит. А цель у меня, если угодно одна - выбраться и вытащить Коралин. Но я бы на вашем месте мстил и, может быть, отомщу на своём, по крайней мере, не буду сдерживаться.
Помолчав, Гарольд добавил.
- Другого способа выйти нет?
- Разве я бы тут сидел, будь он?
Дворецкий рассеянно потер колено и достал из густой зелёной травы розу. Золотисто-желтую, высеченную из камня столь искусно, что казалась живой.
- И даже если бы я хотел пойти с вами, - заметил он, всучая цветок Гарольду, - увы. Переломанные в пыточной ноги не позволяют бегать по лестницам, если вы меня понимаете. Ступайте, и да благословит вас Господь.
Боль прокатилась по телу, но Гарольд никак на неё не отреагировал. Нечасто она появлялась в таком контексте.
- Я надеюсь вы сможете выбраться, если у меня всё-таки что-то получится. Меня зовут Гарольд.
- Не потеряйте розу, Гарольд, - кивнул дворецкий, - она - ключ к двери, которую нужно открыть.

Дверь легко подалась вперёд, а за ней заблестел пиршественный зал - в дальней от него стороне богатого стола сидела пара - одетый в черное с золотом рыжеволосый мужчина тридцати лет и невероятно красивая девушка с зелёными главами. Девушка была в алом платье, чем-то напоминавшем, то что было на призраке в Бирмингеме, а на её голове рубинами блестела диадема. Пара улыбалась, тихо разговаривая. Помимо них за столом сидели деревянные куклы, одетые как придворные мужчины и дамы. И всё это обрамляло неслыханное богатство, дорогие материи и изящные вазы. Пока казалось, что стало хоть как-то понятно - защищённый заклинанием первый этаж, на котором люди перемешались с иллюзиями. Дворецкий, который имел ключ, а может сумел создать его собственной волей, понимая, что находится в иллюзии. Всё-таки в шахматы он играл с самим собой, и фигурки двигались. От чего только иллюзорные камни так больно бились - но иллюзии оживали и до этого. Были ли эти двое реальными? Помогло бы взглянуть за шторы, но окна были в другой стороне зала. Странными казались куклы - может быть просто причуда, может быть охрана, а может и помощь в подчинении сознания лорда. Гарольд не знал, стрелять ли сразу - попробовать прикончить женщину сходу, не давая ей времени на реакцию. Но кроме неё было ещё и дитя, и это всё ещё могла быть очередная иллюзия. Гарольд прицелился, но дал дворянам время себя заметить.
- Добрый день, меня зовут Джеймс Харингтон. Имею ли я честь говорить с лордом Херли?
- Харрингтон, дружище! - Мужчина широко просиял улыбкой, скользнув взглядом по лицу Гарольда. - Сколько лет! Садись, ешь, пей! Или ты уже напился? Свои болота с моей трапезной спутал, эвон, арбалет насторожил.
Гарольд опустил арбалет, тем не менее готовый стрелять. Лорд мог оказаться сильным магом и наделать бед после убийства фэа. А начиная говорить о сестре он рисковал превратить её в заложницу. Это в том случае, если женщина не контролировала иллюзию настолько, чтобы и так знать обо всём. В этом Гарольд не разбирался и сказать, знает ли создатель иллюзии всё, что знает иллюзия, не мог. В любом случае, пока все сидели, а у него в руках был арбалет - можно было попытаться узнать больше - и о дитятке и о Корли.
- Да, бывает... - Он взглянул на девушку. - Но ты не представил меня своей даме, и я слышал у вас появился малыш.
- О, да, радость-то какая, представляешь! Мы вот с госпожой Финеллой так радуемся, так радуемся! - Женщина степенно наклонила голову, а лорд продолжал: - Кстати, как поживает Мария? Ну, та моя кузина, что вышла замуж за... дьявол, позабыл, как там его? Троюродная за двоюродного, хе-хе!
Гарольд держал взгляд на женщине, внимательно следя за тем, чтобы не пропустить помутнения сознания. Было бы полезно получить хоть какую-то зацепку о мелкой твари пред тем, как убивать фэа. Теперь стало ясно, что это были именно твари. Он улыбнулся.
- Действительно, радость! И где малыш? Я бы хотел на него взглянуть.
- Разумеется, в детской, - отмахнулся Херли. - С няньками. Хочешь - после ужина покажу. Или завтра. Или когда-нибудь ещё. Но не знал, не знал в тебе такой любви к детям, дружище! Или... - он понимающе подмигнул, - зубы заговариваешь, чтобы не платить долг, да? А ведь говорили: не садить играть в шахматы, если не умеешь. Особенно за белых. Но платить-то всё равно придётся, долги - это святое.
Что это было? Тварь случайно вплела эту фразу в прошлую иллюзию или он все ещё оставался в бреду? Может служанка просто слышала что-то подобное от хозяина. Но шахматы были и у дворецкого. Гарольд не знал, могло ли быть так, что Херли любил играть в шахматы, и под действием чар это вылилось во что-то странное в пыточной, но стоило закругляться - у него и без того кружилась голова из-за потери крови.
- Святое, святое. Ну ты сам попробуй выиграть, когда белые ходят вперёд тебя? Слушай, перед этим. У тебя тут не появлялась голубоглазая женщина лет двадцати - Коралин Брайнс? Я её ищу.
- Пока долг не отдашь, не скажу, - капризно заметил Херли, поднимая кувшин. Потряс его, наклонил над кубком, но тот был пуст. Лорд раздражённо отбросил его, схватил другой, ещё наполовину полный, и налил себе. - Триста фунтов - мелочь, а всё же. Принцип! Да на кой тебе вдруг нищенки? Только, - он погрозил пальцем, - не вздумай говорить, что для неприличного, при госпоже-то! А то знаю я тебя.
Сейчас бы очень помогло знание мороков - Гарольд не имел ни малейшего представления, что будет, если у него получится убить Фэа. Пропадёт ли заклятье полностью или даже не шелохнётся. В любом случае, если сестра, как и сказал дворецкий была близко - он только рисковал, затягивая разговор. Оставалось надеяться, что как можно больше из погибших были иллюзиями. Гарольд хмыкнул, пожав плечами.
- Ну, к долгам - так к долгам. - Он резко вскинул арбалет и выстрелил в женщину.
Та не пыталась увернуться, даже не вздрогнула от резкого движения. Тяжёлый болт смёл её на пол, отбросив на добрый шаг, и любовница Херли, дёрнувшись раз, другой, застыла, уставившись в потолок открытыми глазами. На губах застыла любезная улыбка, обращенная теперь к пухлым розовым купидончикам с росписи. Платье быстро намокло, потяжелело от крови, и почти сразу под телом начала собираться алая лужа.
В зале потемнело, хотя свечи продолжали гореть ровным пламенем, а окна и без того скрывались за плотной тканью. В углах сгущались тени, и там же слышались полные ужаса шепотки. Мышеобразная тварь взрыкнула было снова, но как-то неуверенно, и тут же смолкла.
Херли же, подскочив от стука тетивы, всхохотал почти истерически, всхлипывая сквозь слёзы. И почти вопил, коротко выкрикивая:
- Дорогая, душа моя, ты испачкала платье, ну! За ужином! Как недостойно! Красное на красном не видать, но оно есть, есть! Голубое - а красное! Нужна смена поссета! Вина! Вина!
Под эти вопли, боковая дверка в зале бесшумно распахнулась, и из неё выскользнула очередная горничная в синем платье и белом передничке, с ведром в руке. Бросив короткий взгляд на лорда, на Гарольда, она опустилась на колени в уголке и начала вытирать пол влажной грязно-красной драной тряпкой, в которой с трудом угадывался плащ с капюшоном. Тела она старательно не касалась.
Гарольду показалось он почувствовал лёгкость женского тело, которое подалось выстрелу намного легче его собственного на лестнице. Это показалось каким-то неправильным, ненастоящим. Шепот и тени навевали усиливающееся беспокойство, заставляли поспешить, перезаряжая арбалет. Плащ, кажется, принадлежал сестре, а иллюзия, если и пропадала - то медленно. Может быть, это была не та фэа, или иллюзия держалась её ребёнком? Служанка, как будто, привыкла вытирать кровь именно этой женщины. А может, в зале часто убивали слуг или гостей. Слова девушки о игре за белых, перекликнувшиеся со словами Херли, до сих пор оставались непонятными.
- Мило, мило, - раздался голос де Жернона справа. Нобиль улыбался со стены, из очерченной прямо на камне рамы, и выглядел откровенно позабавленным. - М-м-м, определённо здесь пригодился бы цирюльник: волосы требуется уложить, а шею - обрезать.
Гарольд отложил заряженный арбалет, и подскочил к женщине, на ходу вытаскивая и занося для удара клинок. Он мало разбирался в тварях, но даже торговцу приходилось слышать, что некоторые из них умирают только от отрубленной головы. Меч попал по столу, отломав кусок, а по полу разлилось ещё больше крови. Гарольд вернулся к арбалету. В какое же дрянь всё вылилось - он прикончил женщину прямо перед её мужчиной, и теперь вытирал меч о скатерть их стола. И служанка с плащом... Неужели этого было мало?
- Сказано - сделано. - Гарольд внимательно следил за служанкой и Херли, вытирая меч о скатерть - может быть, тварь пряталась в другом облике. - По - вашему, я всё равно промахнулся? И куда тогда стрелять?

7 марта 1535 г. Или, Саффолк.

- Дяденька! Эй, дяденька! Да вставай же, Ю тебя задери, сколько можно дрыхнуть! Даже овца сдохла уже!
Голос врывался в сон назойливым зудением, вбуравливался в гудящую голову страхом, заставлял открыть глаза. Он - а кто он, к слову? - лежал в комнате, похожей на тысячи комнат, виденных им... когда? Вот дьявольщина-то, в голове будто коровы на водопой ходили, выпив все воспоминания! Даже лица матери он не помнил. Так, вероятно, чувствовал себя Адам, осознав, что вокруг райский сад. Странная вещь: вспомнить, кто такой Адам - дело плёвое, а вот собственное имя...
- Как меня зовут, девочка?
Дитя казалось незнакомым, хоть и весьма хорошеньким. Карие с прозеленью глаза, каштановые локоны, кожа цвета дорогого китайского фарфора, со вкусом подобранная одежда - всё это он видел впервые. Но ведь ему и собственная рука, сильная, натруженная, с широким запястьем, была незнакома?
- Да ты сбрендил или башкой ударился?! - девочка раздражённо закатила глаза. - Гаро... тьфу! Деним Мас, как вот в документах новых написано, что Ю спроводила. А я, значит, Гемма получаюсь, вот жеж имечко подобрала. Знала ведь я, что не любит меня эта змеюка, но чтоб настолько?! А ты, дяденька, сказывай лучше, чего было-то. Почему в кровище вернулся, да молчком, и сразу на кровать повалился? Ну и воняет же...
- Гаро или Деним Мас?
Гаро-Деним уселся на кровати, тщетно пытаясь справиться с головокружением. Не помнил он решительно ничего. Кем была эта девочка, Гемма? Дочерью? А была ли у него когда-то дочь и где тогда её мать - и его жена? Ю? Змеюка? Новые документы? Кем он был, черти задери бабушку, что ему понадобились новые документы от какой-то змеи? Чувствуя, что мысли разбегаются мухами по гнилому мясу, он тряхнул головой, разглядывая одежду. Воняло и впрямь знатно, как в свинарнике, где свиньи давно сдохли.
Забавное сравнение... Будто когда-то доводилось возиться со свиньями. Мёртвыми.
Гемма тяжело вздохнула и сложила руки на груди.
- Гарольд Брайнс - ну, так представился когда. А так-то кто тебя знает, может, и это имя не первое? А сейчас, значит, Деним Мас, а я - Гемма Мас, дочка безвременно почившей Анжелины, кем бы она ни была. Твоей не-жены то есть. Ты это, что, придуряешься, что ли? Или взаправду?
Имена ему ничего не говорили, а почившую в бозе Анжелину Деним - для себя он решил остановиться на этом имени - хоть расшибись, а не помнил.
- Взаправду, - вздохнул он, принимаясь срывать с себя окровавленную одежду и бросать её в камин. Что бы не довелось сотворить там... где-то там, куда уходил и откуда вернулся в кровище, но добрые люди в таком виде не ходили. А значит, Деним Мас был недобрым. Или мясником. Дева Мария!...
Боль была адской. Мышцы скручивало в тугие жгуты, и Деним даже порадовался, что длилось это мгновение. Он осторожно вдохнул. Дьявол, дьявол, дьявол!.. Неужто только на упоминание матери Божьей?..
Второй приступ прошел легче, а Деним дал себе зарок - обходить церкви подальше и не молиться. Сдохнуть от излишней набожности становилось проще простого.

8 марта 1535 г. Уолчес Дем - Манея.

С прошлой жизнью, которую Деним не помнил, не повезло. Если верить Гемме - да и кому еще оставалось верить? - он отнял сисятую дурищу Бертрис у "своего" капитана, обращался в волка и вообще был дьяволопоклонником. И потому дорогой Деним думал. Много и, кажется, непривычно: от мыслей разболелась голова. К выводу он пришел неутешительному, но полезному: ничто на свете не дается просто так. Ни эти едва заметные вороны на лице, которых вспомнить не мог, ни потеря памяти. И если его участь - начать жить с чистого листа, то стоило попытаться не потерять этот шанс. Осталось лишь понять, по какой из дорог пойти. Он стоял у камня на распутье, остро понимая, что делает это в который уж раз.
Первая дорога была очевидна - рыцарь Ада может служить только преисподней. Душу продать легко, вернуть - невозможно. Обманывать, соблазнять, убивать, приносить жертвы и отправлять зловещие ритуалы, вознося хвалу Люциферу - вот участь служителя дьявола. Сгореть на костре или пасть под мечом михаилита - таков его конец. Но до тех пор - сытая, богатая жизнь: преисподняя требует многого, но, по слухам, и одаряет щедро. Да и будь это иначе, разве множились бы секты?
Второй путь Деним не видел, но твердо знал - он связан с воронами на лице, которые что-то значили. Не могли не значить. Они не были татуировкой, прорастая кожу изнутри, а значит - кто-то пометил его. И это тоже требовало разъяснений, после которых станет ясно, куда ведет эта дорожка.
Третий путь заволокло туманом. Серо-молочным, сквозь который не было видно ни тропки, ни огней. В нём не слышалось даже пения птиц и голосов. Этого тракт, что выглядел самым широким, Деним боялся. В тумане могли скрываться твари, на дороге наверняка были ямы и ловушки, а по обочине росли тернии. Говаривали, что дорога в рай усеяна ими, но хотел ли туда Деним? Он не знал. Наверное, никогда не знал. Но теперь просто обязан был обрести это знание.
Горячая вода всхлипнула, обнимая его ванной, окрасилась кровью и грязью, и Деним закрыл глаза, пытаясь ухватить за хвост сон. Во сне думать было легче.
Но долго спать было тревожно. Мерещились то петля, затягивающаяся на шее, то чьи-то упрекающие глаза, то девушка с фиалками в коричневом палето, зябнущая под снегом. И Деним проснулся, чтобы поспешно собраться под злым, нервным взглядом Геммы и безмятежную улыбку Бертрис. Спустя четверть часа он увлекал свой маленький отряд на север, продав перед тем телегу. Вёз сисястую дурищу перед собой в седле, за думами не сразу осознав, что тяжелая грудь девушки почти лежит на руке. Впрочем, сейчас ему было не до прелестей и плотских утех.
- Гемма, а расскажи-ка все, что знаешь обо мне. Пожалуйста.
- Дженни я, - хмуро отозвалась девочка. - Хоть в лесу-то, если на людях нельзя. А теперь, небось, и то нельзя. Что же ты, дяденька, так новую личину-то светишь... светил. Двух недель не прошло, а вот под ж ты! Ю теперь там же, в Гленголл, и зароет. Там, говорят, тоннели подземные, чтобы бульк - и только в море уже всплывёшь. И понимать бы ещё, за что, а то ведь даже слухов нет никаких. Что такого надо сотворить, чтобы даже слухов не было?.. А познакомились мы с тобой, выходит, когда ты искал, кому бы товар привезённый повыгоднее сплавить. Вот как налог уплотил, так к контрабандистам и пошёл. Очистившись, значит.
Деним изумленно на неё вытаращился, чуть не упав с лошади от удивления. Если верить Гемме, он был неизлечимым идиотом, которого повитуха уронила при рождении, а после - поп при крещении.
- И что дальше было? - Осторожно спросил он, не имея уверенности, что хочет знать ответ. - Продал товар-то?
- А то, - Гемма ухмыльнулась. - И квиток налоговый там висит, на стеночке. Шкурья, значит, сапожья и сервизии, как по описи. Продал, стало быть, а потом, видать, к змеюке нанялся, потому как с Вальтером на восток покатил, плиту добывать. И-ри-ти-че-ску-ю.
- Еретическую, - поправил ее Деним, тяжело вздыхая: новые имена из прошлого не вызывали совсем никаких воспоминаний. Ничего не вспоминалась, лишь звенящая пустота, и проблеском в ней - дорога среди сугробов, мимо елей и к морю. - Плиту привёз? И кто такой Вальтер?
- Не, её у вас по дороге отобрали, - жизнерадостно отозвалась девочка, словно забыв о проблемах. - Потом у лесных отбирали. Считай, почти привёз, под Бермондси уже было. А Вальтер - он... - она замялась, подбирая слова. - Вроде как с Гленголл, потому что с верхушкой общается, а с одной из верхушек так и вовсе любовь и такое - но наособицу. Сам по себе. Нанимают - делает. Так что, выходит, наёмник, но и свой там. Границу держит.
- Не помню, - Деним обреченно вздохнул, сворачивая на ту тропку, что уводила глубже в лес, - ничего не помню. Что после было?
Наверное, он поступал опрометчиво, выясняя прошлое. Забыть, начать всё сначала, жить иначе, переехать в Кале, во Францию, убежать от того возмездия, что может настичь его за прошлые ошибки, которых, кажется, совершил немало. И это не было бы трусостью, но Дениму казалось, будто он что-то упускает.
- После... - Гемма задумалась, перебирая в пальцах поводья. - Так-то, если вспомнить, то ещё судили тебя, дяденька, за ересь, кнутьём били, да законник бермондсийский, господин Клайвелл спас. Правда, сама не видела, - по голосу оставалось только гадать, жалеет она об этом или нет, - да, судачили, было. Ну а мы снова снюхались, уже когда змеюка нас в Ирландию отправила. Точнее - тебя, но со мной, смекаешь? Но туда-то мы и не доехали, только до Бирмингема, где ты, дяденька, так погулял, так погулял!.. Считай, город до сих пор в кострах, как ты ту бутыль некроманческую епидемью кокнул. Вот тогда-то Ю нам новые личины и спроворила.
- Эпидемию, кнутом, - любопытно, был ли он раньше таким занудой, или речь Геммы начала его раздражать только сейчас? Ю, Клайвелл... Сколько же имён, сколько людей, которых Деним не мог припомнить! Законник, спасший от кнутья. Змеюка, спроворившая личины. И всё это - неоплаченные долги, невысказанная благодарность. - Я о семье что-то говорил?
Гемма посерьезнела, глянула на него искоса.
- Говаривал. Папаша твой - в Тайберне, мать - в приюте, господин Клайвелл позаботился. Потому что, я так поняла, за твои, дяденька, долги им свалилось, сборщиками. Дома, считай, нету, а сестра, за которой ехали, - она развела руками, - это ты бы мне рассказал, да не можешь. Впрочем, если подумать, так-то ты мне не слишком и рассказывал. Что откуда знаю...
Кажется, господину Клайвеллу Деним был обязан всем. Или - только так казалось. Так или иначе, этому человеку следовало отплатить если не за избавление от тюрьмы, то хотя бы за мать, хоть Деним и её не помнил. Многим он оставался обязан, но начинать следовало с малого.
- Спасибо, Гем... Дженни, - благодарно наклонив голову, проговорил он, - от всей пропащей души.

- Сэр Фламберг детей не убивает, - равнодушно заметила спутница михаилита, разглядывая Денима с любопытством, - если они... люди.
Фламберг же, принимая оружие, вскинул бровь.
- Если. А они что, тоже вот это всё, что я перечислил? - поинтересовался он, проигнорировав возмущённый вскрик Геммы. - Обе? Хм, по крайней мере, один пункт им как-то сложно, хотя... Не мне щадить или нет, господин Мас... дьявол, как это имя одновременно подходит и не подходит! Знаете, мы почти роднёй получаемся. Через разведённого папашу, если, конечно, не считать, что фамилия выдуманная. Так вот, решать буду не я, разумеется, а господин Клайвелл. У нас, понимаете ли, разделение труда. В конце концов, это ведь отпуск, не работа.
Бертрис, испуганно вцепившаяся в гриву лошади, вздохнула.
- Но ведь Дженни еще не человек! Она ребенок!
Лошадь оступилась, и девушка с визгом рухнула на землю.
- Замолчите, Бертрис, прошу вас.
Седьмой водой тому киселю, троюродной клюквой вашей бруснике получался Деним Фламбергу. И если бы родство могло помочь! Но хотя бы с господином Клайвеллом он был заочно знаком теперь, хоть на месте законника Деним и повесил бы себя на первом же дереве. Выдавать себя за безумца было поздно - Фламберг скажет, что убийца и чернокнижник говорил вполне здраво. Оставалось лишь положиться на волю рока.
- Я уверен, что Гемма если и повинна в чем-то, сэр Фламберг, то лишь в моём компаньонстве. Господин Клайвелл?
- А господин Клайвелл виноват лишь тем, что невовремя оказался поблизости, - легко отозвался Фламберг, отложив арбалет только для того, чтобы связать руки - и даже пропустить верёвку между пальцами, мешая ими двигать. - Ваше счастье. Но он детей тоже не ест - по крайней мере, мы не видели.
- Но, может быть, их ест его жена, - вздохнула его спутница, принимаясь разглядывать теперь Гемму.
- Счастье ли?
Простреленное плечо немедленно принялось ныть, назойливой болью напоминая о том, что руками не пошевелить. Деним прислонился лбом к теплому боку лошади, вдыхая острый запах пота. Он многое отдал бы за то, чтобы оставили его здесь, в лесу, пусть связанным, но - живым. Еще большее - за свободу, за чистое прошлое, в котором не было ни чернокнижия, ни убийств, ни даже Геммы. Он огляделся по сторонам, жадно всматриваясь, запоминая подснежники, солнце, птиц, талый снег и чернеющую землю, прелые листья, зайца... Значит, вот так празднично выглядела дорога на эшафот? Из весны- в вечную зиму, во тьму и холод? Он устало вздохнул, отшатываясь от лошади. Заставлять палача ждать было невежливо.
- Ведите, сэр Фламберг.

Пропасть разверзлась алой мглой. Адом? Преддверием его? Деним не знал. Он не чувствовал ни боли, ни удушья, да и веревки на шее не было. Неужто смерть - это шаг между быть и не-быть? Деним вздохнул- и тут же услышал задумчивый, мягкий голос.
- Ох, вишенка...
Говорил изящно одетый, хорошо сложенный темноволосый мужчина, укоризненно глядя на Денима.
- Невезение - твоё второе имя. К слову, куда ты дел меч - залог нашего спора? Но не волнуйся, я верну тебя в ту же петлю...
Никакого меча Деним, конечно же, не помнил. И в петлю возвращаться не хотел. Но и отказаться от минуты подаренной жизни не мог, покорно следуя в багровую хмарь за мужчиной.
Но, право же, лучше бы умер. Слушать и слышать, как древние боги договариваются с демонами, которым Деним служил, не хотелось совсем. Вникать в беседу - тоже. И потому Деним рассеянно и отрешенно разглядывал море и шатры, красивых,сильных людей - богов? - стараясь забыть услышанное. И вздохнул облегченно и в последний раз, когда снова ощутил шеей петлю. В глазах потемнело, когда раздался хруст.
"Это что, моя шея?!"
А потом вверху щелкнуло, Деним рухнул на доски эшафота, больно ударившись боком и стало легко и горячо дышать. Он закашлялся, выплёвывая кровь, чувствуя, как поднимает его констебль Клайвелл, как отстраняет палача, говоря о лопнувшей веревке, и вместе с этими словами в уши вползал вкрадчивый голос демона.
- До окончания пари не смей умирать, вишенка...
Быть спасенным преисподней оказалось так горько, что Деним закрыл глаза, засыпая прямо в руках констебля.
Следующие часы - дни - месяцы - он помнил плохо. То выныривая из забытья, то засыпая снова, он понимал лишь одно - его принесли в таверну, положили в постель и за ним ухаживают Бертрис и Гемма. Ему ничего не снилось, никто не мерещился, лишь болело горло, ломило спину и отчаянно хотелось пить. И от этой сильной жажды пришлось проснуться, чтобы осознать - ни сисястой дурищи, ни девочки рядом нет. Их вещи, в беспорядке разбросанные по комнате, свидетельствовали о том, что они не бросили его. Деним, пошатываясь встал, с удивлением уставившись на свиток с помилованием, лежащий на столе. В старой доброй Англии еще работали древние законы и никто преступника, повешенного раз, снова казнить не будет. Оставалось лишь понять, куда делись Гемма и Бертрис.
С трудом одевшись, Деним спустился вниз, но и от трактирщика ничего полезного не узнал. Гемма часто уходила, Бертрис - бегала на рынок, возвращаясь с травами и притираниями. Но сейчас они долго не возвращались, и по словам трактирщика, бросили Денима уже как сутки. Осведомившись, где тут рынок, Деним поплелся туда, размышляя, как вернуть собственный меч, который наверняка пошел в уплату палачу.